Лариса Шевченко - Надежда

– Сам бестолковый. Какой же дым без огня? Его просто не видно за дымом. Наверно, для Зины красный цвет – цвет чего-то хорошего. Может, праздника. И она не хочет рисовать им войну.

– Я все цвета люблю, а красный особенно. Потому что наш флаг красный, как цвет победы.

– А я вообще не люблю рисовать, – сознался Гена.

– Это потому, что у тебя не получается. Когда научишься, полюбишь.

– Я люблю, чтобы все было просто, как в арифметике.

В это время Зина, услышав свое имя, подошла к ребятам и внимательно слушала их разговор.

– Я тоже боюсь черного, – тихо сказала она. – Боюсь черной земли на проталинах, черных шаровар, темного вечера в лесу с Валентиной Серафимовной. Мне кажется, что там я понемногу умираю. А больше всего боюсь ночью засыпать. Лежу и молюсь, чтобы завтра опять взошло солнышко и пропало все черное. Я боюсь, что Бог за что-либо накажет Солнышко, и оно больше не взойдет.

– Дурочка! Солнце не живое. Бог наказывает живых. Думать надо, – сказал Ваня назидательно.

– У меня не получается. Как это думать? – грустно пробормотала Зина.

– Не знаю, – растерянно ответил Гена. – Оно само думается.... Раз есть голова, значит она думает. Смотри вокруг и соображай: что это, зачем оно? Вот и все.

– А я зачем нужна? – спросила Зина.

– Чтобы жить, – предположил Гена.

– Я не хочу жить, – пролепетала Зина еле слышно.

– Вот дура, кто же тебя спрашивает? Раз ты есть, вот и живи! Иди отсюда! До чего же девчонки глупые! – воскликнул Ваня.

Гена промолчал. Он думал о Зине иначе.

БЕРЕЗА

После завтрака мы занимаемся полезным трудом. Хорошо все делать быстро. Я подмела наш участок двора, и пока ребята из моей группы заканчивали свои задания, потихоньку ушла в лес.

Весеннее утро. Под ногами шуршит прошлогодняя листва, трещат ветки. Из-под сухих листьев, где отдельными травинками, а где сплошными пятнами пробивается свежая, живая зелень. Запах прелых листьев смешивается с ароматом молодой травы. Из цветов здесь только подснежники. На солнечных полянах они давно отцвели, а здесь, в густой поросли, еще встречаются. Но я ими уже не восторгаюсь. Не первые. Но все равно их приятно видеть.

Деревья зимой стояли серо-черные. А весной, прежде всего, меняется окраска веток. Она делается буровато-коричневой с легким зеленоватым, а у некоторых деревьев красноватым оттенком. Взглянешь на тополь или осину – на стволах и ветках зеленоватый налет – значит, они уже проснулись от зимней спячки. А дуб? Не скоро появится на нем зеленая крона, скрывающая корявые мощные ветви, но свежий красновато-бурый цвет молодых веток выдает его секрет: он уже не спит.

Я приметила, что летом в погожий, солнечный день листья и трава кажутся ярче, нарядней. Так, может, цвет коры деревьев и кустов меняется от ослепительного весеннего, солнечного света? Но нет. В пасмурный день придорожные кусты тоже радовали меня праздничным красноватым оттенком. А может, весенние дожди смыли пыль и грязь, накопившуюся за осень и зиму? Но ведь дождя этой весной еще не было, а серые веточки берез стали коричневыми. Почему-то вспомнились Витины веснушки. Они тоже весной становятся ярче.

– Зацвел наш Витя. Любит его солнышко, – улыбаясь, говорила баба Мавра.

Во дворе у нас свет всегда сплошной, одинаковый, ровный. А в густом лесу лучи от солнца веером расходятся, расширяясь по мере приближения к земле. Каждый луч делает свою дорожку между стволами деревьев. А вот самые маленькие лучики, оставляющие на земле веселые зайчики, я никак не могу отыскать. Зайчики есть, лучиков нет. Подставляю руку. На ней – солнечный зайчик. Поднимаю его от земли. Он не соскакивает с моей ладошки. Греет ее. Ах, вот он откуда появился! Лучик прячется в кроне березы, под которой я стою. Зайчик немного дрожит, потому что дрожат нежные ветви березы с молоденькими еще мелкими листочками. Взмахнула рукой. Солнечный зайчик вернулся на землю. Пусть греет ее, мне не жалко. Пусть здесь вырастут цветы!

Я прижалась к березе щекой. Мне кажется, это самое нежное и красивое дерево. Даже старое оно остается хрупким, изящным. Тонкие веточки-ниточки чувствуют малейшее дыхание ветра. Прошлогодние сережки чуть слышно шуршат-переговариваются. Я глажу белую, прохладную кору молодых веток, шершавые темные бугорки, из которых торчат сучки, глубокие морщины старой коры внизу, ближе к земле.

Вдруг на лицо мне упала капля, другая. Дождь? Вытянула вперед руки, раскрыла ладони. Нет дождя. Подняла голову. Что-то блеснуло на стволе березы как крупная искра. Хотя нет, не искра. Она обычно бывает красновато-желтой. Опять что-то ослепительно сверкнуло и пропало. Теперь я вижу, откуда сыплются яркие звездочки. Высоко над моей головой, на стволе березы кто-то сделал надрез. Он еще достаточно свежий. Желтая древесина заметно выделяется на фоне белой коры.

Бриллиантовая слеза повисла на кончике узкого лотка, образовавшегося на срезе коры дерева. Она дрожит, как бы не желая расставаться с матерью-деревом. Но следующая, не менее ослепительная, прозрачная капля сталкивает предыдущую в бездну. Я наблюдаю за драгоценными слезами жизни до тех пор, пока лучик света не перестает попадать на них. Теперь это обыкновенные капли березового сока. Бриллианты исчезли, – сказка кончилась. Всегда немного грустно, когда необыкновенное заканчивается…

СВИНКА

О том, как я болела свинкой, у меня остались самые теплые воспоминания.

Случилось это в конце весны. Зелень вокруг росла яркая, сочная. Солнце ласковое. Птички носились меж деревьями – вжик-вжик. Меня поместили в чистый белый изолятор. (Отгородили и покрасили угол спальни.) Здесь пахло лекарствами. Это особенная обстановка, а значит – интересная. Дети, прибегавшие ко мне потихоньку от взрослых, перегибаясь через подоконник, щупали мою огромную «хрюшку» и восторгались. Свинка была почти у всех, а в изолятор поместили только меня. Мне завидовали по-доброму. Я целыми днями сидела у окна и смотрела во двор или валялась на койке. Газет мне не приносили. Наверное, чтобы я их микробами не запачкала. Вечерами мне фантазии не давали скучать. Приходил Витек. Приносил удивительное лакомство – жмых подсолнечника. Правда, съесть его не получалось, потому что я из-за «хрюшки» не могла широко открывать рот. Спрятала жмых под подушку. Свет на ночь у меня не тушили. Просто фитиль в лампе чуть-чуть убавляли.

Ужинать сегодня что-то не хочется. В комнате тишина. От слабости задремала. Сквозь дрему слышу тихий писк и шуршание. Открыла глаза. Какая прелесть! На тумбочке в моей тарелке спокойно ужинает компания мышей. Они такие симпатичные! Едят очень красиво. Берут передними лапками кусочек картошки или котлеты и старательно, аккуратно съедают.