Лариса Шевченко - Надежда

Снова погрузилась в чтение, и детдом для меня уже не существует. Я вместе с ребятами ношусь по улицам, плачу с Соней, дрожу от жалости, когда держу на руках умирающую Марусю, горжусь мужеством ее маленького защитника. Я живу жизнью каждого из них. Это меня обнимает за плечи отец, понявший, что его сын – настоящий человек. Это я краду из дому куклу для больной девочки, пытаясь спасти ее от «серого камня». Я представляю, как тайком ношу свои обеды в подземелье и спасаю крошку. Конечно, кукла, наверное, радость в жизни. Не знаю. У меня не было настоящей куклы. Но я бы сначала кормила ребенка и лечила. Хотя радость тоже, наверное, лечит. Почему богатые не помогают бедным? Не могут же все они быть злыми, плохими людьми? Почему одни бедные, другие богатые? Что-то в жизни есть такое, чего я никак не могу понять.

Книга заставила меня снова посмотреть на мою жизнь как бы со стороны. Я решила, что мне, пожалуй, еще повезло. От голода не умираю. Правда, иногда кажется, что лучше бы голодать, чем терпеть незаслуженные издевательства.

ГРУСТНАЯ ДЕВОЧКА ЗИНА

Зина у нас самая тихонькая. Она никогда не дерется, не участвует в шумных играх. А если ее пытаются затащить силой, то поднимает такой рев, что хоть из комнаты убегай. Сидит она обычно молча в углу и внимательно смотрит за всем, что происходит. А то вдруг встанет, возьмет мячик и протянет воспитательнице со словами:

– Какой он?

Та удивляется, но, подумав, отвечает:

– Синий.

– Еще? – просит Зина.

Воспитательница задумывается:

– Мягкий, упругий.

– Еще? – продолжает допрос Зина.

– Маленький, легкий.

– Еще, – настаивает Зина.

– Отстань, – сердится воспитательница и уходит.

Зина кладет мяч на место и идет в свой угол. Потом вдруг подходит к Витьку и тихо, но твердо требует ответить на ее вопрос:

– Почему колеса у машины крутятся?

Витек что-то толкует ей насчет осей, мотора, бензина. Она очень внимательно слушает, потом также тихо говорит, что не все поняла и уходит. Кукол и зверюшек она не признает, отбрасывает их подальше от себя. Обычно дети, когда играют, фантазируют на ходу, представляя себя летчиками, врачами, мамами. Делают «уколы», нянчат «детей». Зина только наблюдает за играми. Дети считают ее плаксой и не замечают. Воспитатели ее не любят за то, что она делает им замечания. Подходит, например, к воспитательнице, смотрит ей прямо в глаза и говорит:

– Нельзя детям давать холодной воды. Они ели горячее и могут заболеть.

Или:

– Нельзя наказывать ребенка, если он не виноват.

Или еще:

– Кричать можно на непослушного ребенка. А хорошему нужно просто тихо сказать, и он все сделает.

Замечания злят воспитателей. Но Зина все равно указывает на их несправедливость. С одной няней она не здоровается с четырех лет. Галя попыталась объяснить девочке, что надо всегда и со всеми быть вежливой. Но Зина ответила твердо:

– Она не заслуживает. Она щиплет меня, бьет. Я веду себя очень хорошо. Я послушная. Нечестно обижать маленьких!

Галя, чтобы пробудить жалость у Зины, рассказала ей, что у воспитательницы тяжелая жизнь, поэтому она такая нервная. Зина строго ответила:

– Я ребенок, но понимаю, что ей плохо и не обижаю ее. А она взрослая, но не хочет понять, что мне и другим детям плохо. Она просто злая. Не буду с нею здороваться.

Вот тебе и тихоня! А ведь трусиха вроде бы. Когда ее вызывают к доске, она, не вставая со скамейки, начинает плакать. Галя попыталась узнать, почему неглупая девочка ведет себя так странно? А все оказалось на удивление просто. Когда-то давно Зине не досталось стульчика. Она целый день ходила и стояла. Сесть на пол боялась, так как за грязные штанишки наказывали. К концу дня она устала, не выдержала и села на пол. Последовало достаточно жестокое наказание. С тех пор она боится остаться без стула и поэтому на уроках не встает и не играет с детьми.

А еще ей трудно целый день ходить, когда хочется в уборную. Балуясь, дети прищемили Зине пальцы дверью так, что из-под ногтей пошла кровь. Руки долго не заживали. С тех пор она ходит в туалет только ночью, когда все спят. Вот и все. После разговора с Зиной, Галя пересчитала лавки и стулья. Потребовала от директрисы добавить. Следила, чтобы дети не устраивали игр в уборной, на несколько минут уходила с урока и оставляла Зину старшей по группе со словами:

– Почитай, пока я приду, выручи меня.

Мы впервые узнали, что Зина-плакса великолепно читает, знает наизусть все детские стихи, которые были в наших книжках, решает любые задачи по арифметике и что она нормальная, добрая девочка. Галя устроила выставку наших рисунков и пригласила взрослых незнакомых людей. Один толстый дядя, положив руки на живот, долго разглядывал картинки. Потом сказал:

– В основном дети срисовывают. А вот в этом рисунке чувствуется настроение. Серый дом, поникшие ветки деревьев, размытые фигуры людей на сером фоне дождливого дня. Покажите мне этого грустного ребенка.

Привели Зину. Попытка поговорить не удалась.

– Ребенок весь в себе, – пробормотал дядя и ушел вслед за остальными.

Вскоре произошел случай, который заставил детей перестать называть Зину плаксой. Не помню точно, что вызвало у нее истерику. Зина понимала, что реветь – плохо, но ничего не могла с собой поделать. Тогда она взяла ремень, который висел на гвозде у двери, подала его няне и, захлебываясь слезами, сказала:

– Три раза сильно, но не очень.

Потом спустила штанишки и легла на край кровати. Няня от такого предложения даже растерялась. Наказывать, конечно, дело привычное, но что делать, когда ребенок сам требует наказания? Она машинально взяла ремень и легонько ударила. Зина попросила:

– Сильнее.

Няня ударила. Розовый след с красными прожилками отпечатался четко.

– Еще также, – всхлипывая, сказала Зина.

Няня опять ударила. Зина надела штанишки, сказала няне спасибо и извиняющимся тоном объяснила ребятам:

– Без ремня не могла остановиться. Не мучить же мне всех своим ревом?

В комнате стояла тишина. Няня быстро вышла. Мы с Витьком зачем-то пошли за нею. В приоткрытую дверь кухни увидели, как тряслись пухлые плечи няни, а крупные ладони прикрывали рот, заглушая рыдания.

МАЛЕНЬКИЙ РЫЦАРЬ

Саша – особенный мальчик. Слабый здоровьем, он большей частью лежит на полу. Но руки и голова его всегда заняты. Он все время мастерит самолеты, машины и фантастические малопонятные вещи. Я заметила, что он не играет готовыми игрушками. Если уберут все его «детали», он все равно разберет другие игрушки на части, а потом обязательно из них сделает что-то свое. Работу выполняет с великим усердием, часами колдует над всякими «проектами». И если его не уводили обедать, то мог возиться до темна.