Лариса Шевченко - Надежда

Потом запили еду колодезной водой из военной Петиной фляжки и углубились в лес. Ягод попадалось много, но одолели комары. Только наклонишься, десятки «пернатых» впиваются в лицо. Над каждым кустом клубились несметные полчища насекомых.

– Болото близко, – объяснил Павлик.

Долго выдерживать нападения писклявых недругов мы не захотели. Решили возвращаться. Вдруг где-то совсем рядом прозвучал гудок паровоза. Он вызвал у меня бурное желание увидеть, наконец-то, поезд своими глазами. Витя долго уговаривал ребят отвести нас на станцию.

– Не разрешают нам ходить к поездам, с тех пор как Варьке руку на рельсах отрезало, когда она под составом проползала, чтобы сократить дорогу, – возражали наши друзья.

– Мы не полезем под поезд, только посмотрим на него, – заверил Саша.

Павлушка, старший из нас, (ему двенадцать) уступил. За разговором не заметили, как вышли на полустанок. Мы увидели два ряда бесконечных рельс. Вскоре появился состав. Лязг, грохот, огромные колеса напугали меня. Сашок от страха прижался к Вите. Но когда замелькали груженые вагоны, я успокоилась, и с интересом разглядывала, что в них везут. Следующий состав мы встретили более спокойно. А когда стал приближаться третий, у меня совсем пропал страх. Вдруг с другой стороны полустанка появился еще один поезд. Что взбрело Сашке в голову, непонятно, только вдруг он сорвался с места и побежал через рельсы. Мы с Витьком в три прыжка оказались у рельс.

– Стой там, – крикнул Витек.

Но в глазах Сашка не просто страх, в них ужас при виде приближавшихся с двух сторон поездов. Сашок готов был броситься назад, к нам. Он не мог остаться один. Что угодно, лишь бы быть с большими мальчиками! Один прыжок – и Павлушка рядом с Сашей. Мы с Витей – за ним. А Петя даже не успел сообразить, что произошло.

В следующую секунду первый поезд дал предупредительный свисток, и вагоны загромыхали мимо нас. А несколько мгновений спустя второй поезд стал надвигаться на нас с другой стороны, как черный Змей Горыныч. Саша заревел. И тут началось что-то жуткое. От лязга и грохота у меня отключились мозги. Но самое страшное было то, что мы оказались в воздушной трубе. Мощный ветер то тащил меня под колеса, то подбрасывал вверх и гнал вдоль вагонов. Стегал песком и мелкой галькой. Я задыхалась. Меня трепало и закручивало, как осенний листок. Я ничего не видела и не слышала. Вдруг мысль о Саше пронзила меня. С трудом приоткрыла глаза и стала лихорадочно искать малыша сквозь вихри пыли. Павлушка, прикрыв собой Сашу, махал рукой. Я поняла его требование лечь на землю. Как только вжалась в гальку, сразу стало намного легче. Витек вцепился в шкворень (металлический штырь), которым укрепляют шпалы, но его все равно подбрасывало. Я села на Витины ноги, а руками, что было сил, охватила столб, оказавшийся, на мое счастье, поблизости. В эти минуты, казалось, что ужас полностью поглотил меня. Не существовало ни времени, ни пространства, только грохот и лязг. Ад. К страху примешивалось странное чувство нереальности, ощущение бессилия, проглоченности бешено несущимся потоком, смутное осознание происходящего…

Отгромыхало. Уже не слышен даже отдаленный стук колес, а мы никак не можем прийти в себя. Все еще звенело в ушах, и медленно возвращалось сознание. Первым встал Павлушка. Сашок лежал, зажав уши. Его отнесли за рельсы. Когда он пришел в себя, то сказал беззаботно:

– Павлик, а мне с тобой было почти не страшно.

Павлушка процедил сквозь зубы:

– Отстегать бы тебя.

– Я потерял на рельсах ягоды, которые собирал для ребят из группы, – виновато пролепетал малыш.

Назад шли молча. И только когда вошли в лес, нас как прорвало. Мы стали бурно делиться впечатлениями.

– Я чуть от страха за вас не помер, потому что мы с Павлушкой от его дяди слышали, как опасно быть между поездами, когда они движутся на большой скорости. Может под вагон затянуть, – воскликнул Петя.

Я с благодарностью взглянула на нашего спасителя.

– Павлуша, ты теперь Сашку как брат. И нам тоже, – серьезно сказал Витек.

– Старший брат, – засмеялся Павлушка. – Вы только моей маме не проболтайтесь про станцию. Нельзя ее волновать.

– Могила, – хором заверили мы.

ЗАЩИТНИК

Сегодня дождливая погода и холодный ветер. Воспитатели не повели малышей на прогулку, поэтому я отправилась за книжкой в «тихую» комнату. Там встретила Витька, и в группу мы пришли вместе. Но читать я ребятам не стала, они хорошо играли. Вдруг наше внимание привлек громкий смех малышей. Подошли ближе. Дети окружили Люсю и Васю. Люся обвязала себя одеялом. На голову надела наволочку и сделала на лбу узелок, как носит платок Валентина Серафимовна. Вася подошел к Люсе и невинным голосом произнес:

– Валентина Серафимовна, вы болеете когда-нибудь?

Люся:

– Нет.

Вася:

– А жаль.

Дальнейших слов «артистов» уже не было слышно. Мы смеялись вместе с малышами. Уж очень похоже передразнила Люся ВЭЭСку!

Неожиданно из-за моей спины выскочила воспитательница, схватила за шиворот Люсю и поволокла к двери, где висел ремень. Я знала, что маленьких тоже бьют, но это никогда не происходило при мне. ВЭЭСка стегала, распаляясь все больше и больше. Я застыла на месте. Малыши заплакали. Вдруг Витя изогнулся, как наш Кыс, подскочил к воспитательнице и вырвал у нее ремень. ВЭЭСка схватила Витю за уши и стала бить ногами. Я подскочила к ним с криком: «Отпустите!» Воспитательница тут же врезала мне по лицу кулаком. Кровь из носа полилась на майку. Ярость застлала мне глаза. Почти одновременно с Витьком мы вцепились зубами ВЭЭСке в руку. Вскрикнув, она выпустила Витю и выскочила из спальни.

Витя предупредил меня:

– Когда вызовут к директрисе, молчи. Я сам буду говорить. Ты – девчонка и ни в чем не виновата. Пусть меня наказывают.

Только утром следующего дня нас отправили к директрисе. Она даже не спросила, что произошло и как. Обращаясь к Вите, зло процедила сквозь зубы:

– Жаль, что тебе скоро в школу, а то отправила бы тебя, подкидыш чертов, в тюрьму.

– Неправда, – пробурчал Витя в ответ, – маленьких не берут в тюрьму.

– В детскую колонию могу услать, – не сдавалась начальница.

Витя не сдержался:

– За что? За то, что ВЭЭСка маленьких бьет? Правильно я сделал, что укусил ее. Пусть знает, как бывает больно! А если ее маленького ребенка кто-нибудь изобьет, ей понравится? Знает ведьма, что нас некому защитить. Это ее надо посадить в тюрьму! А еще я слышал по радио про счастливое детство и про Сталина. Меня теперь не обманешь. Нельзя бить детей! Вот!

Директриса ответила с усмешкой:

– Запомни, глупый мальчишка, быть тебе в колонии для малолетних, если не усмиришь свой характер. Не умничай.

На меня она даже не взглянула. Странно. Нас не наказали. Только тетя Маша попросила не ходить к малышам, когда дежурит Валентина Серафимовна, чтобы деткам хуже не было, потому что плетью обуха все равно не перешибешь.