Лариса Шевченко - Надежда

Я выскочила из подземелья и стала бегать вверх-вниз по спуску, чтобы как-то снять дикое возбуждение. Меня трясло. Спазмы сжимали горло. Наконец я обессилела, свалилась в бурьян и заплакала. Почему такие гадкие и жестокие взрослые? Потом я встала и медленно пошла в дот. Толян заворочался, открыл глаза и застонал: «Дай попить». Нашла в мусоре консервную банку, помыла и набрала воды в фонтанчике. Толя пил жадно. Из еды смогла предложить только черствый кусочек хлеба. Я всегда ношу в кармане хлеб, потому что когда очень хочется есть, меня тошнит. А хлеб помогает.

Размочила сухарь в воде. Толян долго сосал его.

– Кто тебя так? – спросила я участливо.

– Отец.

– За что?

– Мать защищал.

– Зверь он.

– Пьяный был, ничего не соображал.

– Оправдываешь?

– Отец, какой ни есть. Хахаль (сожитель) еще хуже.

– Таких убивать мало.

– И самому зверем стать?

Я сняла с себя рубаху и протянула Толяну, а кофту надела на голое тело.

– Одежда еще из дошкольного детдома, – заметила я. – На следующий год новую дадут.

– Мне-то, может, и не дадут. Могу не вытерпеть.

– Пойдем в корпус?

– Куда я такой? Всем объяснять придется…

– Скажешь, что чужие ребята побили. Брехать – не пахать. Соври для своей пользы. Главное, чтобы никому не во вред. Пошли, пока медсестра на работе. Помрешь еще, а я буду виноватой себя считать. Раз видела, значит, отвечаю за тебя.

– Не пойду. Воспитатели душу вымотают.

– Зря обижаешься. У них работа такая – беречь нас. Когда не получается, они злятся. А ты бы не злился на их месте? Пойдем. Скорей вылечишься, скорей к матери попадешь.

На Толяна мои последние слова подействовали. Он молча кивнул. У корпуса мы разошлись в разные стороны.

Перед сном я думала: «Ругать человека за то, в чем он не виноват, не честно. Почему из-за плохих родителей его хотят отправить в колонию для бандитов? Кто может помочь Толику? Директор, милиционер? Господи! Помоги моему другу».

НЕ ПОНИМАЮ!

Жду Толяна на хоздворе. Гляжу вверх. Его окно на четвертом этаже. Неожиданно вздрагиваю от жуткого крика. Перед глазами, кувыркнувшись, метнулось, как большая тряпичная кукла, человеческое тело. Тупой удар об асфальт. За кустами ничего не вижу. Знаю, что упал мальчик. Старшеклассник.

После ужина ко мне подошел Толик и тихо сказал:

– Он воровал у ребят и был доносчиком. Его много раз предупреждали. Не одумался.

Лицо Толяна выражало красноречивый гнев и одновременно страх.

– Он разбился? – прошептала я.

– Да.

Толян сделал страшные глаза.

Меня будто по голове стукнули. Бессвязно, путая буквы, рассказала Толе об увиденном.

– Я не понимаю, не понимаю этого, – бормотала я, заикаясь.

– И не надо. Забудь. Вычеркни из памяти. Я тебе ничего не говорил. Ты ничего не видела.

– Постараюсь, – шепчу я в ответ.

Но как же забыть? Неподвижно сижу на подоконнике, прижавшись горячим лбом к прохладной раме, и тупо смотрю на то место, куда упал мальчик. Мозги отключаются, когда пытаюсь думать о нем.

ТАНКИ

Сидим с Толяном на заднем дворе детдома, рисуем животных.

– Жаль, что ты девчонка, а то пошли бы сейчас смотреть ученья солдат за городом, – сказал мне Толян.

– И чем же девчонка от мальчишки отличается, интересно мне узнать? – рассердилась я. – Ты что, лучше меня по деревьям лазаешь? А может, подсечку лучше делаешь?

И я тут же свалила его на землю.

– Ну! Получил?

– Ты же неожиданно! – попытался оправдаться Толян.

– А что, враг будет предупреждать о нападении? Ваше Величество, сделайте бойцовскую стойку, прикройте личико, сейчас в челюсть врежу! Так, что ли?

– Ладно, сдаюсь, пошли.

– Не злись. В лесном детдоме я дружила с большими мальчиками. Они обучили меня защите, – вздохнула я от набежавшей грусти воспоминаний.

Солнце укутывалось в розовое пуховое одеяло облаков. Изрытая асфальтовая дорога закончилась, идем по гравию, потом по пыльной грунтовой дороге. Мы у высокого кирпичного забора, оплетенного по верху рядами колючей проволоки. У маленькой калитки – два солдата с винтовками.

– Полезем на бугор. Сверху лучше будет видно, как они возвращаются с учений в казармы, – предложил Толя.

– А что в этом интересного? – отозвалась я.

– Сказано: девчонка! Как ты не понимаешь?! Поразмысли чуток! Рассмотреть вблизи настоящее оружие – это же фантастика! Может, еще танк или пушку увидим.

– И танк можно будет руками потрогать?

– Танки здесь не останавливаются. Я сам не знаю, где они ночуют. Из своего окна только недавно их приметил. Вот бы внутрь залезть!

– А я про самолет и огромный корабль мечтала. К танкам меня не тянет, но «живьем», конечно, интересно их рассмотреть. Ох, и завидно будет девчонкам! – обрадованно воскликнула я.

Облюбовали самый высокий холм, вскарабкались то неисхоженному, не истоптанному крутому склону. Только заняли удобное стратегическое положение, устроившись на дереве, что росло на бугре, как появилась большая группа солдат. Они нестройно и не очень громко пели маршевую песню. На меня колонна не произвела особого впечатления. Молодые дяди устало несли на плечах скатки-шинели, котелки, какие-то ящики. Понурая лошадь, которую нехотя подстегивал старый солдат, медленно тащила пушку.

Толян подпрыгивал на ветке, восторгался длиной ствола орудия, какими-то рукоятками, которые умудрился разглядеть. Я вижу измученных солдат, а он с ума сходит от какой-то железяки с длинным дулом. Или стволом. Какая разница!

Когда солдаты прошли, мы слезли с дерева и отправились домой. Быстро темнело. Сзади послышался шум мотора. Звук усиливался, обрастая лязгом, скрежетом о камни, треском ломаемых кустов. Я ощутила в сердце быстро нарастающую тревогу. Ее предвещала шедшая из темноты непонятная угроза. Из серой мглы на нас надвигались две огромные, бесформенные махины. Я уцепилась за рубаху Толяна, не зная, что делать, куда бежать. Он тоже оцепенел. И вдруг обрадованно закричал:

– Танки!

Но уже в следующее мгновение он заметался, бросаясь то к дороге, то за кусты. Ревущая железная масса неслась по ямам, ухабам, ломая придорожные деревца, перемалывая гусеницами траву, швыряясь кусками земли. «Танкист же в темноте не видит, несется напролом. Ему ничего не стоит раздавить нас, как букашек!..» – мелькнуло у меня в голове.

Танки прогромыхали мимо, а я все тряслась от страха. Шум стоял в ушах. Мы с Толей сидели на обочине и молчали. Потом он тихо сказал:

– Знаешь, я первый раз в жизни так испугался. А как же тот солдат… из кино… который из-под танка… гранатой?..

– Там же была война, – отозвалась я.

В ГОСТЯХ У СТАРШЕКЛАССНИЦ

По вечерам я часто брожу по комнатам старшеклассниц. Иногда меня бесцеремонно выпроваживают, а в некоторых комнатах встречают миролюбиво, пусть немного иронично, но ласково.