Анатолий Крым - Лёвушка

– А где Бог? Ты же говорила, что в этом доме живёт Бог?

– Да, Бог живёт в церкви, это его дом, но люди не бачать его.

– А почему?

– Потому что он огромный, на всё небо, и яркий как солнце, и люди могут ослепнуть, ежели поглядят на него.

– А он нас видит?

– Он нас видит.

– А почему он прячется от людей?

– Он не ховается, – обиженно сказала бабушка, явно не готовая к подобным диспутам. – Он… он повсюду! Ему повсюду надо успеть и в нашем городе, и в заморских государствах тоже.

– И в Америке?

Бабушка насупилась, зашагала ещё быстрее, но внук решил повторить свой вопрос:

– Он и в Америке живёт?

– Не, они ему не нравятся. Они… агрессивные! – с трудом выговорила бабушка, вспомнив что-то из услышанного по радио. – Ну хватит. О Боге надо только думать – и меньше балакать.

Удивительно, но Лёвушка даже забыл об обещанной награде, увиденное и услышанное он пытался привести в соответствие со своим представлением о мироздании, очерченном до этого дня маленьким двориком и десятком постылых лиц, поэтому, когда за двадцать шагов до калитки их деревянного замка бабушка, оглянувшись, засунула руку за пазуху и достала оттуда новенький хрустящий рубль, он был ошарашен.

– На, только никому не болтай! А коли спросят, скажешь, шо мы ходили до магазина, за хлебом.

Лёвушка не верил своему счастью. Он так и шагнул во двор, крепко сжимая в кармане кулак с хрустящей купюрой. Неведомое чувство разрывало его надвое, он хотел хвастливо кричать, что является обладателем целого состояния, но боялся, что бабушка Даша рассердится и в следующее воскресенье не возьмёт его в церковь, а значит – не даст рубль. А ещё он не хотел разбивать новенькую бумажку на никелевые и медные монетки, которые отныне представлялись ему дешёвым капиталом, ведь если купить мороженое, то на сдачу дадут монетки, а их можно потерять, Витька их может стырить, неспроста взрослые говорят, что ему прямая дорога в бандиты.

Полдня мальчик страдал от нераскрытости своей тайны, страдал так, что заболели живот и голова. Впрочем, родители его не искали, и в этом он увидел хороший знак. Лишь через час, когда они вернулись с бабушкой Дашей из церкви, отец в грязной майке и длинных сатиновых трусах выполз во двор, закурил папиросу и присел к деревянному столу, на котором ежевечерне устраивались доминошные турниры той части родни, что ещё как-то общалась между собой. Заметив сына, отец равнодушно зевнул:

– Завтракал? – и, не дождавшись ответа, кивнул в сторону полуслепых окошек первого этажа. – К бабкам иди – накормят. Мать ещё спит.

Лёвушка кивнул головой и, хотя есть не хотелось, даже мороженого, которым Витька вызывающе дразнил его из-за кустов сирени, – посмотрел на окошко комнаты бабушки Розы. Интересно, видела ли она дулю, которую скрутила ей баба Даша? Наверное, не видела, потому что вон как улыбается, подзывает внука пальчиком.

Отцу, конечно, не расскажешь про рубль – отнимет, его по воскресеньям, кроме кино, ещё бокал пива червём точит, а вот бабушка – другое дело.

Мальчик стремительно влетел в комнатку, где попал в такие привычные мягкие руки.

– Майн хаис, майн арц, майн эйникел таир, ой ло мир зан фар дир! [1] Моё счастье, моё сердце, мой внучек дорогой, все твои беды беру на себя! ( идиш ). – запричитала бабушка Роза и, вытирая передником нечаянную сопельку, как всегда, спросила: – Ты давно встал? А изверги твои спят? – и, выглянув в окошко, торжествующе усмехнулась. – Конечно, этот хозер, твой папочка, уже курит свою папиросочку, а моя дочечка, чтоб у неё руки отсохли, спит вместо того, чтобы покормить ребёнка. Даже кошка ухаживает за своим котёночком, а эта зараза, кроме кино, знать ничего не хочет! Губы накрасит – и в кино, а хозер – за ней. Чтоб им пусто было! Сейчас бабушка Роза покормит своего мальчика, у бабушки Розы есть блинчики вкусные, компотик.

– Я уже пил компотик, – сообщил Лёвушка и тут же прикусил язычок.

При слове «компотик» губы женщины сжались в тоненькую ниточку, и голосом сталинского следователя она спросила:

– И кто же тебе дал ком-по-тик?!

– Бабушка Даша, – скривил губы Лёва – и слёзы стремительно повисли на его пушистых ресницах.

– Я же тебя просила, майн хаис, чтобы ты не ходил к этой ведьме! Разве тебе не нравится мой компотик?

– Нравится.

– Ну и пей у меня. Бабушка Роза жизни не пожалеет за тебя. Я умру за тебя, радость моя! – И слёзы потекли по её румяным щекам. – Вейз мир [2] Боже мой ( идиш ). , что они делают с ребёнком! Она подманывает его компотом, она хочет, чтобы он вырос гоем [3] Нееврей ( идиш ). , как её сынок. А чтоб тебе уже было!..

Лёвушка огорчённо шмыгал носом. Ему не нравилось, когда одна бабушка ругала и проклинала другую, потому что любил он их одинаково. Правда, сегодня он чуточку больше любил бабушку Дашу, поэтому ругательства в её сторону были особенно несправедливы и неприятны.

– На, ешь блинчики, мой золотой, кушай!.. – И, дождавшись, пока Лёвушка отправит в рот первый блин, погрозила пальцем. – Ты с Витькой не играйся. Вылитый ганеф! [4] Бандит ( идиш ). Я знаю, что он тебе даёт лизнуть мороженое, думаешь, я в окно не видела? Не бойся, бабушка Роза никому не скажет. Вот гланды вырежем, я куплю тебе две порции мороженого. – И, посмотрев в окошко на курящего зятя, яростно тряхнула кудряшками, торчавшими из-под косынки. – Гланды! Эти сволочи не подумают, что у ребёнка гланды. Чтоб у них гланды выросли на лопатках! Ребёнок хочет мороженого, так им наплевать. И что ты делал, мой сладкий? – Она вытерла губы внука передником. – Игрался?

– Да, – едва не подавился блинчиком Лёвушка.

– За сараями? Я выходила во двор, но не видела тебя.

– Да…

– Что – да? За сараями? А зачем? Там много гвоздей, ты поцарапаешь ножку, потом будет заражение, а от заражения можно умереть. Зачем ты не слушаешь бабушку? Ты хочешь умереть?

– Я… я не был за сараем, – тихо прошептал Лёвушка.

– А где ты был? – в голосе бабушки вновь появились энкавэдистские нотки. – Ну?

– Я… я… не скажу тебе! – грубо выпалил внук.

– Не скажешь? – бабушкины очки сползли на губы. – Почему?

– Потому! Потому!

– Нет, ты мне должен сказать!.. Ой, вейз мир! – схватилась за сердце женщина, осенённая догадкой. – Ты… ты сам ходил… на улицу?!

– Ходил. И не сам.

– А с кем? С кем? С этим ганефом Витькой?!

– Нет, не с ним! – упрямо елозил блином по тарелке внук.

– А с кем?!

– Не скажу. Ты не умеешь хранить секреты.

– Умею, умею, мой хороший, скажи бабушке, я не буду ругать и никому не скажу. Что это за секрет?

Лёвушка исподлобья посмотрел в бабушкины глаза и понял, что Витька был прав, когда говорил, что девчонки любопытнее мальчишек. И чего ей так интересно?