Цао Вэньсюань - Бронза и Подсолнух

Цинтун подумал, что вокруг стало очень тихо. Он сидел на свае, свесив обе ноги и уперевшись подбородком на руки. Дул ветер. Он непрерывно трепал его волосы и одежду.

Вернувшись домой, мать думала о сыне, который сидел на бетонной свае, и убиралась в комнате. Потом она остановилась. Она внезапно поняла, что ее действия были немного странными. Зачем нужно убираться на маленькой кровати? Зачем снимать москитную сетку над кроватью Цинтуна и складывать ее в таз? Зачем доставать чистое одеяло из шкафа? Зачем доставать подушку?… Она сидела на краю кровати, которую только что прибрала. Ее сердце было наполнено сомнением.

В это время в поле отец Цинтуна ругал буйвола, который обычно был послушным. Но сегодня он упрямился. Отец разрешал буйволу двигаться, но животное очень медленно шло и тайком поедало чужие посевы. Дойдя до ряда, буйвол сбрасывал хомут, который отец только что надел на него. Отец несколько раз замахивался плеткой, чтобы побить животное. Буйвол высоко поднимал голову и мычал. После этого животное фыркало, выпуская воздух через ноздри.

Наконец-то хомут был надет на буйвола. Отец как раз собирался последовать за плугом, но буйвол внезапно побежал вперед. Плуг волочился следом. Отцу с трудом удалось догнать буйвола. Он действительно сильно рассердился, замахнулся плетью и отстегал животное по голове. Отец очень редко бил буйвола плетью. Животное не сопротивлялось и не издавало звуков, а просто опустило голову. Мужчина тут же раскаялся в содеянном. Он встал впереди буйвола, чтобы посмотреть на него. Казалось, что глаза животного были наполнены слезами. Отцу стало тяжело на сердце. Он сказал буйволу:

– Не надо винить меня. Ведь это ты был непослушным.

Он больше не заставлял животное работать, а снял с него хомут и обмотал поводья вокруг его рогов. Отец будто сказал этим животному: «Иди куда хочешь».

Но буйвол стоял на месте. Отец сел на обочину рисового поля и закурил.

После собрания у старой софоры бабушка, оперевшись на палочку, стояла у ограды перед входом и смотрела на дерево.

Когда мать Цинтуна вернулась к реке просить сына спуститься с бетонной сваи, бабушка тоже пришла вместе с ней. Посмотрев на внука, она не сразу стала просить его спуститься. В этой семье бабушка больше всех беспокоилась о внуке. Она же и больше всех понимала Цинтуна.

Отец и мать каждый день должны были работать в поле, поэтому в основном он воспитывался бабушкой. До пяти лет мальчик спал вместе с бабушкой – у нее в ногах. Когда бабушка наталкивалась ногами на теплое и мягкое тело своего маленького внука, ее сердце наполнялось неописуемым чувством счастья. Когда зимними вечерами на улице свирепствовал холодный ветер, для бабушки ее спящий в ногах внук был словно тазик с горячим углем. Жители Дамайди видели, что куда бы ни пошла бабушка, она всегда брала с собой внука. Они также замечали, что они постоянно ведут нескончаемые беседы. Цинтун использовал взгляд и жесты, а бабушка всегда принимала их сердцем и понимала их смысл. Между ними никогда не возникало преград. Даже когда они говорили на сложные темы, бабушка без малейших усилий понимала своего внука. Во внутренний мир Цинтуна доступ был только у одного человека. И это была его бабушка. К тому же ей очень нравилось находиться в его удивительном мире.

Бабушка, глядя на внука, который высоко сидел на бетонной свае, сказала ему:

– Ну что ты там все сидишь? Если тебе хочется поговорить, то разговаривай с отцом. Он – глава семьи. Если ты не говоришь, а сидишь там наверху, то так и просидишь зря всю жизнь… Тебе хорошо все нужно обдумать. После того, как девочка придет в нашу семью, тебе уже нельзя будет веселиться и играть, тебе нужно будет зарабатывать деньги… Ты все еще не спускаешься? Если не спустишься, то ее другая семья заберет к себе… К ней нужно будет хорошо относится и не обижать ее… Если ты ее обидишь, то тебе пощады не будет. Я вижу, что твоему отцу нравится эта девочка. Он только беспокоится, что наша семья слишком бедная… Спускайся, спускайся.

Бабушка шаткой походкой подошла к воде и подтолкнула шестом лодку к бетонной свае.

Когда Цинтун услышал слова бабушки и увидел приближавшуюся лодку, то мальчик, обхватив сваю, соскользнул в лодку.

По неизвестной причине отец привел буйвола обратно. Отец хотел, чтобы буйвол вспахал поле. Он пахал в течение некоторого времени, но потом остановился, снял с животного хомут и привел буйвола обратно домой.

– Почему ты так быстро вернулся? – спросила мать.

Отец не проронил ни слова.

Цинтун встал перед отцом и с помощью взгляда и жестов, которые были понятны только его близким людям, поспешно сказал отцу:

«Куйхуа – хорошая девочка, очень хорошая девочка. Давай ее возьмем в нашу семью. Я буду хорошо работать, обязательно буду хорошо работать! На новый год мне не нужна новая одежда. Я больше не буду просить мяса. Мне нравится, что она станет моей младшей сестрой».

Глаза мальчика наполнились слезами.

Глаза матери и бабушки тоже наполнились слезами.

Отец, схватившись за голову, сел на корточки.

– Наша семья бедная, но я не верю, что мы не сможем воспитать эту девочку. Каждый из нас будет в чем-то себе отказывать. Так мы сможем ее вырастить. У меня как раз нет внучки! – сказала бабушка.

Цинтун, потянув бабушку за руку, направился к старой софоре.

Отцу следовало остановить их, но он только вздохнул им вслед.

Мать пошла за ними, и вскоре отец тоже последовал за семьей.

Буйвол побежал вперед и возглавил шествие.

Когда они шли по улицам деревни, то люди спрашивали, куда направляется вся их семья. Они не отвечали, а шли к старой софоре.

Солнце уже садилось на западе.

Толпа возле старой софоры поредела, но женщины из школы кадровых работников так и сидели вместе с девочкой на каменной мельнице. Семья Гаюя была уже довольно близка с девочкой. Мать Гаюя даже сидела на каменной мельнице, ее рука лежала на плече Куйхуа, а лицо было повернуто так, словно она разговаривает с девочкой.

Сложившаяся ситуация должна была скоро проясниться.

Лицо главы деревни выражало одновременно беспокойство и радость.

Отец Гаюя сел на корточки и начал рисовать на земле тонкой веткой дерева, словно планируя что-то. В это время он думал: «Сколько должны нести утки в год яиц, если в моей семье появится Куйхуа?» Он уже долго проводил расчеты, но так и не смог определить точную цифру.

Гаюю, его матери, главе деревни и всем остальным присутствующим уже давно надоело считать яйца, а отец Гаюя все продолжал это делать. Он иногда останавливался, поднимал голову и смотрел на Куйхуа. Ему действительно нравилась эта девочка. Когда он снова начинал считать, то прищуривал глаза.