Константин Ушинский - Четыре желания. Рассказы и сказки

Утром, только что заря стала заниматься, петух и закричал: «Кукуреку!» Услыхала петуха лиса; захотелось ей петушьим мясом полакомиться. Вот она подошла к дереву и стала петуха расхваливать:

– Вот петух так петух! Такой птицы я никогда не видывала: и пёрышки-то какие красивые, и гребень-то какой красный, и голос-то какой звонкий! Слети ко мне, красавчик.

– А за каким делом? – спрашивает петух.

– Пойдём ко мне в гости: у меня сегодня новоселье, и про тебя много горошку припасено.

– Хорошо, – говорит петух, – только мне одному идти никак нельзя: со мной товарищ.

«Вот какое счастье привалило! – подумала лиса. – Вместо одного петуха будет два».

– Где же твой товарищ? – спрашивает она петуха. – Я и его в гости позову.

– Там, в дупле ночует, – отвечает петух.

Лиса кинулась в дупло, а собака её за морду – цап!.. Поймала и разорвала лису.

Серая кукушка – бездомная ленивица: гнезда не вьёт, в чужие гнёзда яички кладёт, своих кукушат на выкорм отдаёт, да ещё и подсмеивается, перед муженьком хвалится:

– Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Погляди-ка, муженёк, как я овсянке на радость яичко снесла.

А хвостатый муженёк, на берёзе сидючи, хвост развернул, крылья опустил, шею вытянул, из стороны в сторону покачивается, года высчитывает, глупых людей обсчитывает.

Тук-тук-тук! В глухом лесу на сосне чёрный дятел плотничает. Лапками цепляется, хвостиком упирается, носом постукивает – мурашей да козявок из-за коры выпугивает; кругом ствола обежит, никого не проглядит. Испугалися мураши: «Эти-де порядки не хороши!» Со страху корячутся, за корою прячутся – не хотят вон идти.

Тук-тук-тук! Чёрный дятел стучит носом, кору долбит, длинный язык в дыры запускает, мурашей, словно рыбку, таскает.

Орёл сизокрылый всем птицам царь. Вьёт он гнёзда на скалах да на старых дубах; летает высоко, видит далеко, на солнце, не мигаючи, смотрит. Нос у орла серпом, когти крючком; крылья длинные; грудь навыкат – молодецкая.

В облаках орёл носится: добычу сверху высматривает. Налетит он на утку шилохвостую, на гуся краснолапого, на кукушку-обманщицу – только пёрушки посыплются…

Жила-была на Руси ворона – с няньками, с мамками, с малыми детками, с ближними соседками. Прилетели из дальних стран гуси, лебеди, нанесли яиц, а ворона стала их обижать, стала яички у них таскать.

Случилось сычу мимо лететь, и видит он, что ворона птиц обижает, полетел и сказал орлу:

– Батюшка, сизый орёл! Дай нам праведный суд на воровку ворону.

Сизый орёл послал за вороной лёгкого посла, воробья. Воробей полетел, захватил ворону; она было упираться, а он давай её пинками и поволок-таки к орлу.

Вот стал орёл ворону судить:

– Ах ты, воровка ворона, глупая голова! Про тебя говорят, что ты на чужое добро рот разеваешь: у больших птиц яйца таскаешь.

– Напраслина, батюшка, сизый орёл, напраслина! Это всё слепой сыч, старый хрыч, про меня наврал.

– Про тебя сказывают, – говорит орёл, – что выйдет мужик сеять, а ты выскочишь со всем своим содомом – и ну его семена разгребать.

– Напраслина, батюшка, сизый орёл, напраслина!

– Да ещё сказывают: станут бабы снопы класть, а ты со всем своим содомом выскочишь – и ну снопы ворошить.

– Напраслина, батюшка, сизый орёл, напраслина!

Осудил орёл ворону в острог посадить.

Огонь и вода заспорили между собой, кто из них сильнее. Спорили долго, дрались даже.

Огонь донимал воду своим пламенным языком; вода, шипя от злости, заливала расходившееся пламя, но спора решить не могли и выбрали себе в судьи ветер.

– Ветер-ветрило, – сказал судье огонь, – ты носишься по целому свету и знаешь, что в нём делается. Тебе лучше, чем кому-нибудь, известно, как я обращаю в пепел целые селения и города, как своими всё уничтожающими объятиями обхватываю необозримые степи и непроглядные леса, как пламя моё рвётся к облакам и как бежит передо мною в ужасе всё живое – и птица, и зверь, и бледный дрожащий человек. Уйми же дерзкую воду и заставь её признать моё первенство.

– Тебе известно, могучий ветер, – сказала вода, – что я не только наполняю реки и озёра, но и бездонные пропасти морей. Ты видал, как я кидаю, будто щепки, целые стаи кораблей и хороню в моих волнах несметные сокровища и дерзких людей, как мои реки и ручьи вырывают леса, топят жилища и скот, а мои морские волны заливают не то что города и сёла, но целые страны. Что может сделать бессильный огонь с каменной скалою? А я уже много таких скал источила в песок и засыпала ими дно и берега моих морей.