Юрий Афанасьев - В морозный день

…После того случая, когда больного Фёдора привезли в Кушеват, Аркашка даже не дал опомниться Ундре, схватил его за рукав и потащил к больнице.

— Опять ты здесь, — попыталась закрыть от Аркашки дверь няня. — Ишь исходился весь. Сказала — не пущу, и нечего здесь шататься.

Но Аркашка подставил снизу ногу, и няне не удалось накинуть тяжёлый ржавый крючок. Он был, наверное, тяжелее самой дощатой двери, от старости потрескавшейся и изогнутой.

— Вот сейчас этим повоспитываю тебя по клин-башке, — рассердилась няня и угрожающе замахнулась длинным крюком.

— Попробуйте, — огрызнулся Аркашка. — Видите, кто перед вами? — подтолкнул он вперёд Ундре. — Это он…

— Кто он? — высунулась из-за двери няня.

— Ха, — снисходительно усмехнулся Аркашка. — Она не знает. Это же Ундре спас Фёдора. Про него в газете написали, а она не знает…

Аркашка уже втолкнул Ундре в сени и сам наполовину протиснулся в дверь.

— То-то уж разговоров не слышу в Кушевате, — попыталась оправдаться няня. — Умник сыскался, ещё и поучает, — ворчала она, но отступала, с любопытством рассматривая Ундре.

— Газету, может, в Москве сейчас читают, — наступал Аркашка. — Может, Ундре медаль дадут.

Аркашка до того сбил с толку няню, что она окончательно отступилась, и, пока ходила в палату, Ундре с Аркашкой уже стояли в халатах.

— Спит, — объявила шёпотом няня.

— А мы только глянем, — тоже почему-то шёпотом сказал Аркашка…

Кровать стояла около окна. Фёдор был забинтован от шеи до самого пояса.

— Здорово шлёпнуло его, — шепнул Аркашка.

— Ага.

— Много ты ему крови перелил?

— Не я, а дядя…

— Как это не ты, когда в газете писали, что ты?

— Перепутали, у маленьких кровь не берут.

Веки дрогнули, и на бледном лице в уголках губ обозначились ямочки — геолог, наверное, не спал, а просто лежал с закрытыми глазами. Фёдор слегка повернул голову, глазами показал подойти поближе…

— В общем, так, — поспешил Аркашка. — Вам шевелиться нельзя в связи с героической раной, поэтому мы с Ундре будем говорить всю обстановку.

Глаза геолога потеплели, он кивнул.

— Каждый день передают: Р-78 дала первый фонтан ямальского газа в нашем районе, — информировал Аркашка. — Вчера в районной газете хвалили Уразова, что он первое место занял по скоростному бурению. А мы с Ундре так думаем…

Ундре так не думал, он вообще никак не думал, он только восхищался, откуда столько знает Аркашка, как у него хватает терпения читать газету.

— …Мы с Ундре так думаем, пусть Уразов бурит, как крот, а газ-то ты первый нашёл. — Аркашка забыл про официальный визит и снова стал обращаться к Фёдору, как и раньше. — Он, может быть, всю жизнь пробурит, а газ не найдёт.

Фёдор отрицательно покачал головой и вдруг зашевелил потрескавшимися губами:

— Так нельзя думать… Все, все, и Уразов, очень рады за наших ребят.

Аркашка задумался.

— Ну, всё равно он героический поступок не совершил, этот Уразов… А я сразу подумал и хотел предложить в классе, если ты умрёшь, то наш отряд будет носить твоё имя…

— Дедушка Валякси говорит, — вставил Ундре, — от оленя красивые рога остаются, хорошего человека поминает племя.

В глазах геолога заплясали искорки.

— Вы что, хоронить меня пришли? — беззвучно рассмеялся он. — А я ведь не герой, таких героев надо наказывать…

— Как не герой? — ахнули от неожиданности Ундре с Аркашкой. — Как наказывать?

— За нарушение правил — техникой безопасности называются, — объяснил Фёдор и посмотрел на ребят. — Вот, к примеру, — обратился он к Аркашке, — жаловались на тебя, что ты в классе стреляешь из резинки гвоздиками. Тоже правила нарушаешь, сам знаешь, но ведь думаешь — ничего не случилось. А если в глаз?..

Вот и здесь также. Дежурный буровик не проследил, чтоб не было никого на задвижках. Думали, как бурили, так и дальше будет… Оказывается, подошли к газовому пласту. Потом всё произошло неожиданно, растерялись… В последний момент бросился я перекрывать задвижки фонтанной арматуры… Не пострадал бы я — пострадали б другие… Но виноваты мы все, нельзя было допустить аварии, — с трудом проговорил Фёдор.

Ундре с Аркашкой спохватились, что наговорили лишнего, разволновали Фёдора.

— Мы пойдём, — вскочил первым со стула Аркашка. — Сейчас главное вам — спокойствие, — перешёл снова на официальный тон. — Сейчас главное — аппетит. Это кажется, что не хочешь есть, а организм всё равно надо кормить… Мы с Ундре брусники принесли и варенья из черёмухи. Мне его бабка всегда даёт, когда с животом не ладится…

Фёдор устало прикрыл веки, ничего не ответил. Бледное лицо его снова стало безразличным и чужим. Ундре с Аркашкой на цыпочках поспешили в прихожую.

— «Умрёшь»… — передразнил Ундре друга, когда они одевались в тёмном коридоре.

— Да я что, — оправдывался Аркашка, — я потому сказал, что если что случилось бы, то мы его не забыли бы… А сам… «Красивые рога, племя поминает, дедушка говорит…» — в ответ передразнил Аркашка.

Няня сердито посмотрела на друзей.

— А ну, спасатели, — пригрозила она, — выметайтесь живо. Эх вы, Роговы… — сказала она, обращаясь к Аркашке. — Человек на волоске от смерти, а тут молоко за деньги приносят… Тьфу!

— Кто?.. Зачем? — сжался в комочек Аркашка. Он всё понял и такой был беспомощный и жалкий, что Ундре отвернулся от него.

— Кто, зачем… Ишь какие чистенькие да добренькие, — няня вытолкала Аркашку за шиворот. Старый крючок тяжело плюхнулся в разношенную петлю.

Этого уж Аркашка своим старикам простить не мог. Вечером прибежал за Ундре.

— Какой суд? — не понял Ундре.

— Какой, какой… самый настоящий, — Аркашка вытащил из брезентовой куртки бумажный рулончик. — Тут у меня всё написано. Помнишь, как браконьеров судили, я тогда в клубе целый день просидел — всё запомнил, как и что… В общем, ты будешь главный свидетель. Когда понадобится и я обращусь к тебе, ты сразу отвечай: слушаюсь, товарищ судья…

— А если они нас не будут слушать? — Ундре представить не мог, как это можно спорить со стариками. — Аркашка, — заупирался он, — не надо, они ещё и дедушке Валякси пожалуются.

Аркашка сплюнул под ноги и остановился. Он отчуждённо засвистел и сузил глаза:

— Значит, тебе всё равно… Пусть надо мной смеются… Так, что ли?

— Да нет же, Аркашка, — попытался объяснить Ундре. — За жадность, конечно, людей наказывать надо… Но старших мы должны слушаться.

— А если старшие неправильно поступают? — замахал руками Аркашка. — Что тогда? Если мы не будем бороться за справедливость?

На это Ундре ничего не мог ответить.

— Да ты не бойся, — подбодрил Аркашка. — У меня всё тут написано, где что сказать. Ты только вовремя вскакивай и говори: «Слушаюсь, товарищ судья». Знаешь, как это слово на них подействует.