Аллаберды Хаидов - Там, где засыпает солнце

Шакаленок осторожно затрусил в сторону зарослей джиды. Спасаясь от собак, он потерял знакомую тропу и бежал наугад, лишь бы удрать от назойливых сорок. Правда, он знал, что нельзя возвращаться к старому арыку: там теперь люди и злые собаки.

Но сороки не отставали. Их собралась целая стая, и они пронзительно верещали, перелетая с дерева на дерево.

Черныш присел перевести дыхание под высохшим тутовым деревом. Ох, как раскричались сороки! Пуще прежнего. Свесив язык, Черныш круглыми немигающими глазами смотрел на птиц-сплетниц: почему им не терпится оповестить весь лес, что увидели шакала? Он едва слышно заскулил — так потянуло его в темную материнскую нору. Многоцветие дня его уже не радовало. Бросив на птиц последний недобрый взгляд, шакаленок поднялся с места, но вдруг заметил, что нижняя ветка тутового дерева зашевелилась. Конечно, он знал, как шевелятся ветки, но еще ни разу не видел, чтобы они ползали. Он вздрогнул и припал к земле. А ветка, прямо на глазах, отделилась от дерева, на мгновение растянулась на траве, потом начала медленно подниматься.

Это была змея, гюрза. Ее растревожило стрекотание сорок и шорох ветвей. Змея вплотную подползла к шакаленку. Шакаленок во все глаза смотрел на нее.

Перепуганные сороки взлетели с дерева, а шакаленок улегся на земле, положил голову на лапы и облизнулся. Всем своим видом он будто говорил: «Да ползи же ты быстрее. Хоть я сыт, в моем брюхе найдется и для тебя местечко». И змея, казалось, поняла. С шипением отступила.

Сороки кружились над сухим тутовым деревом и беспрерывно галдели.

Они уже не обращали внимания на шакаленка — их гораздо больше пугала змея.

Черныш вразвалку побрел к темневшим неподалеку высохшим кустам. Всем своим видом он как бы хотел показать, что никого не боится, ни от кого не убегает, а просто вышел на поиски добычи…

Издали кусты казались глухой стеной, однако шакаленок быстро понял, что и тут не укроешься от зорких птичьих глаз. Сквозь редкую увядшую листву шакаленок видел небо, светло-серые плывущие облака. Значит, и они виДят его?

Шакаленок спрятал голову в лапы — от неба, от облаков — и пролежал так до самого вечера, вздрагивая от каждого шороха. А шуршала и шелестела колхозная кукуруза: Черныш попал на кукурузное поле.

Приоткрыв глаза, он вдруг с удивлением заметил, что» солнце опустилось совсем низко, и чем ниже оно скатывалось, тем краснее становилось. Кровавые отблески легли на кусты, на траву и стволы деревьев, окружавших кукурузное поле.

Шакаленок облизнулся — должно быть, солнце показалось ему птицей или каким-нибудь забравшимся на небо животным. Наверное, это неведомое существо тоже продиралось сквозь колючки и потому залило своею кровью кусты и деревья.

Долго глядел шакаленок на пылающее закатное небо, а когда небо погасло и темнота залила все вокруг, он решил, что круглое яркое существо на небе умерло. Или, может быть, уснуло? Когда-нибудь Черныш отправится на его поиски, а теперь он намеревался принять участие в вечерней охоте шакалов. Он выбрался из зарослей и ожидал, навострив уши: приближалось время, когда шакалы со всех сторон подкрадывались к уснувшему селу.

Темнота становилась все гуще. Уже с трудом можно было различить на фоне почерневшего неба верхушки деревьев, а трава и шкура Черныша казались одного цвета.

В эту пору люди уходят с полей, а вслед за ними уходит и скот с пастбища. Болтливые сороки спят где-то, и ночной ветер баюкает их, раскачивая высокие ветки. Если сидеть очень тихо, вслушиваясь в каждый шорох, можно уловить скользящую поступь шакалов. Поначалу они крадутся тихо-тихо…

Черныш подобрался к самой околице села. Ему не пришлось долго ждать. Неподалеку раздался протяжный, пронзительный вой. Собаки в селе отозвались дружным лаем. Шакал-запевала снова завыл, к нему присоединился другой, третий, четвертый… Собаки просто надрывались, а шакалы подбирались все ближе к селу, окружали его все теснее и завывали, завывали.

Внезапно вой оборвался, но разъяренные собаки лаяли еще минут десять. А шакалы в это время бесшумно, будто тени, появлялись у дворов, откуда не доносился собачий лай. Шакалы сгоняли на землю кур, дремавших на заборе или на дереве, настигали их и душили.

Пока шакалы еще выли, Черныш выбежал на тихую сельскую улочку. Он увидел распахнутую, будто пустая глазница, калитку и вошел во двор. Он и внимания не обратил на человека, который, подложив руку под голову, лежал на топчане и задумчиво считал звезды. Возможно, если бы человек сидел или хоть ногой пошевелил — шакаленок повернул бы назад. Но человек лежал неподвижно, и шакаленок проскользнул мимо. Корова, заметившая его, поднялась с места, овцы сгрудились в дальнем углу загона, куры тревожно закудахтали. А Черныша гнал дальше неведомый сладкий запах: он доносился из открытого окна. Однако лезть в дом шакаленок не решился, вошел в курятник и попытался прыгнуть на насест, где дремали куры. Хотя петух знал по опыту, что шакал прыжком не может достичь насеста, он всполошился, сорвался с места и пролетел над крышей, кукарекая и хлопая крыльями. В темноте птицы ничего не видят даже в трех шагах, и, конечно, петух уже не мог опуститься на насест. Он ударился о стену и оказался у топчана, где лежал человек. Тот вскочил с места. Вне себя от изумления смотрел человек на шакала, который гонялся по двору за его любимым красным петухом.

Потом человек бросился затворять калитку, схватил дубинку, торчавшую в куче хвороста. Шакаленок заметался по двору. На мгновение взгляд зверя и человека скрестились: шакаленок увидел высоко занесенную дубину и длинные черные усы — они дрожали от гнева. С быстротой молнии шакаленок влетел в отворенную дверь дома.

Скользящим прыжком он ринулся через стол прямо к раскрытому настежь окну, задев по пути огромное блюдо. Именно это блюдо источало удивительный дразнящий запах: на нем лежала жареная курица. Челюсти Черныша разомкнулись и сжались — это произошло в одно мгновение, а в следующее он уже во весь опор мчался по улице села с жареной курицей в зубах.

Ошеломленный наглостью хищника, который разбойничал прямо на глазах, хозяин сорвал со стены охотничье ружье и тоже выпрыгнул в окно. В темноте он, не целясь, выстрелил…

Минут через десять после того, как на улице прогремел этот неожиданный выстрел, в отворенные ворота вошел милиционер.

— Мурад, это ты стрелял?

— Да, брат. Шакал, представляешь…