Анна Чиж-Литаш - Дары Бога

– Я случайно зацепила бревно!

– Не ври! Я все видела. И как ты подсматривала за новыми жильцами, и как разрушила склад бревен. Вру-у-ушка-а-а-а! – последнее слово она умышленно растягивала, делая ударение на каждом слоге. – Я все расскажу!

– Только попробуй! – Алена, готовясь на сей раз к нападению, опустила руки на талию. – Вместо того, чтобы каркать, как ворона, пришла бы и помогла мне!

– Еще чего! – Инна продолжала раскачивать калитку, которая от каждого движения издавала жуткий скрип. – Ты разбросала, ты и собирай!

Инне Забенько недавно исполнилось девять лет. Алена была знакома с ней уже три года. Продав квартиру в городе, семья Забенько купила здесь старый дом и построила на его месте двухэтажный кирпичный дворец. Инна всегда отличалась сложным характером. Подруг у нее было мало, но, когда дети собирались вместе для игр, она всегда старалась быть в центре внимания, не считаясь с интересами остальных. Ее брат Кирилл был на два года младше, но тоже успел прослыть забиякой и драчуном. Все конфликты, то и дело вспыхивающие среди детей, затевали именно Забенько. Их родители не придавали значения постоянным жалобам на детей, выгораживая своих чад без лишних разбирательств – взрослые были поглощены благоустройством нового дома, вкладывая в него большие деньги и выставляя на всеобщее обозрение покупки – будь то диван, стоящий на лужайке целый день, или стиральная машина, как бы случайно прислонившаяся к забору. Когда они удостоверялись в том, что обновки увидели все соседи, вещи отправлялись в дом. Сейчас Забенько были заняты возведением нового кирпичного забора. Рабочие как раз разгружали очередную партию материала рядом с безжалостно снесенной старой изгородью. Единственным напоминанием о былой жизни была калитка, на которой висела Инна. Но и она была Алене не в радость: после каждого скрипа хотелось закрыть уши или подбежать и сбросить с нее вредную девчонку.

Алена еще немного постояла, разглядывая Инну и перебирая в голове неприятные слова, которыми хотела бросить в нее, но все же промолчала. Повернувшись к обидчице спиной, она продолжила собирать оставшиеся бревна, не реагируя на доносившиеся реплики Инны. Отряхнув руки от щепок и пыли, девочка собралась уходить, но снова бросила взгляд в сторону Жениного дома. Глухой бетон прилегал к соседскому забору неплотно, оставляя небольшую щель. Алена подошла поближе и заглянула внутрь. На крыльце стояло инвалидное кресло, в котором сидела Женя. Ее темно-русые волосы развевались на ветру, а спина была прямой, словно под майкой пряталась штакетина. Девочка в кресле резко обернулась и посмотрела в ее сторону. Алена испугалась, что ее заметили, и бросилась бежать со всех ног в сторону дома, снова теряя шлепки.

Марина приехала через два дня. Алена увидела через переулок ее оранжевую майку и завизжала что есть сил.

– Господи! Что случилось? – Анна Владимировна выбежала из кухни, в три шага оказавшись возле внучки.

– Марина приехала! – Алена радостно прыгала на месте.

– Я думала, с тобой что-то случилось! Не пугай меня так!

– Все, я пошла, – на ходу крикнула Алена.

Она заглянула сначала во двор к бабушке Лиде, затем пробежала по бетонной дорожке и аккуратно, почти на цыпочках, пройдя через узкие тропинки между грядок, оказалась у деревянного забора, покрытого плесенью. Ловко достав несколько досок, девочка пролезла в щель и, очутившись уже во дворе Марины, поставила доски назад, снова спрятав тайный ход. Импровизированная калитка появилась три года назад, когда соседкам надоело ходить друг к другу, огибая целую улицу. И теперь, чтобы оказаться в гостях, требовалось всего несколько секунд.

Алена обошла курятник и теплицу и оказалась перед входом в дом. Хотя жилье бабушки Яни было сложно так назвать. Скорее, это был сарай, переделанный под летнюю дачу. Если смотреть на него с улицы, можно увидеть, как под гнетом времени, болезней и старости он покосился набок, готовый в любую минуту уйти на покой, превратившись в груду трухлявых досок. Но внутри было неожиданно уютно: там размещались две крошечные комнатки, одна из них была совмещена с кухней, в углу которой стояла печка. В другой комнате находились две кровати, шкаф, маленький столик и старый телевизор, транслирующий три канала. Потолки были такими низкими, что даже десятилетней Алене приходилось пригибать голову, чтобы не удариться. Вдоль дома тянулась большая скамейка, спинкой которой служила стена. Алена обожала этот дом и его многочисленных мохнатых обитателей: собачку Тяпу, котов Валика, Бориса и кошечку Марфу. Мужская половина питомцев была названа, как рассказывала сама бабушка Яня, в честь ее бывших мужей. Коты воинствующе восседали на скамейке, разглядывая проходящих по улице людей. Бабушка Яня сидела рядом и вылавливала блох в шерсти Тяпы, ловко раздавливая их ногтями.

– Доброе утро, бабушка Яня! – Алена уселась рядом на скамейку. – А где Марина?

– Она в доме, разбирает вещи. Сейчас выйдет.

– Вы не боитесь их? – Алена показала маленьким пальчиком на раздавленную блоху, которая следом за другими отправилась в стеклянную банку.

– А чего их бояться? – ухмыльнулась бабушка.

– Ну, а вдруг они перепрыгнут на вас! И поселяться в ваших волосах, – девочка скривилась, как после съеденного неспелого крыжовника.

– Эти блохи живут только на животных, люди их не интересуют.

Алена, сомневаясь в словах бабушки Яни, рефлекторно отсела подальше. Тут из дома вышла Марина, и девочка сразу же забыла о блохах, заключив подругу в крепкие объятия. Взявшись за руки, они прыгали на месте, поднимая с земли сухой песок.

– Ну все, все! Хватит! Сейчас все ноги будут черные! – сказала бабушка Яня, недовольно причмокивая языком.

– Бабушка, мы пойдем погуляем. Нам есть о чем поговорить, – серьезно сказала Марина. – Вернусь к обеду, – бросила она на ходу.

Алена знала Марину сколько себя помнила, ведь та была ее лучшей подругой. По крайней мере, в Барановичах. Дома в Орше у нее была еще одна близкая подруга Таня, и Алена никак не могла определиться, кто из них для нее важнее. Алена всегда считала Марину невероятно красивой. Ее огромные кукольные карие глаза с веером длинных ресниц, бледно-розовая кожа и губы в форме бантика напоминали ей лицо любимой куклы. Марина была худощавого телосложения и, в отличие от Барби, невысокого роста. Алене всегда казалось, что подругу плохо кормят, настолько худыми были ее руки и ноги. Марина жила на окраине города в двухкомнатной квартире с родителями и старшей сестрой. К бабушке она приезжала только на лето, точнее, родители загружали ее вещи в старенькие «Жигули» и высаживали дочку с сумкой возле калитки. Через минуту их машина скрывалась в известном направлении и возвращалась лишь в конце августа. Мама Марины была в ссоре со своей матерью, поэтому, привозя дочь, даже не открывала калитку, чтобы поздороваться. Что именно стало причиной их раздора, никто из посторонних не знал, а бабушка Яня подробности никому не рассказывала. Отец Марины много пил, порой даже поднимал руку на жену – девочка не раз видела их ссоры. Тогда она закрывала уши, пряталась в своей комнате и не выходила из нее, пока ужасные крики не стихали. Наверное, именно из-за этого в огромных голубых детских глазах поселилась печаль. Даже когда девочка улыбалась и смеялась от души, в них таилась тоска. Марина мало разговаривала, особенно в компании взрослых, прячась за спину подруги и тайком наблюдая за происходящим. Единственным человеком, которому она доверяла, была Алена.