Вера и Марина Воробей - Испытание славой

– Мы тоже! – закричал хор, и это была истинная правда.

Кахобера Ивановича Калмахелидзе, преподавателя истории, в школе уважали все без исключения и ученики, и преподаватели. Он был мудр, строг, но умел оценить и хорошую шутку. Часто в его глазах прятались хитринки, а в пышных усах почти всегда таилась тень легкой улыбки. О его принципиальности и справедливости в школе слагались легенды. В общем, 9 «Б» считал, что ему круто повезло, что у них такой классный руководитель. У Туси же к нему было особенное теплое чувство, потому что именно Кахобер Иванович первый разглядел в Тусе актерские способности.

А случилось это так. Прошлой осенью к юбилею школы решили поставить спектакль. Выбрали трагедию Шекспира «Ромео и Джульетта». Кому пришла в голову эта мысль, сейчас уже позабылось, да это и неважно. Кахобер Иванович взял на себя миссию режиссера-постановщика. Как выяснилось, он некоторое время учился во ВГИКе, но потом понял, что его призвание – учить детей истории. Постановка имела бешеный успех. Туся была Джульеттой, а вот с Ромео произошла любопытная история. Сначала на роль утвердили Егора Тарасова, но получилось так, что во втором акте его заменил Толик Агапов. Всегда скованный и стеснительный, внезапно Толик раскрылся с неожиданной стороны. Оказалось, что он может быть обаятелен и тверд. В общем, он был весьма убедителен в роли пылкого возлюбленного. Именно тогда Туся и начала в него влюбляться, но об этом она догадалась значительно позже.

…Первый день после каникул всегда пробегает быстро. Не успела Туся оглянуться, как прозвенел звонок с пятого урока.

– Ты сейчас в какую сторону? К Кириллу, наверное? – уточнила она у Лизы просто так, на всякий случай.

– Мы с ним договорились встретиться на Чистых прудах, – сказала подруга, словно извиняясь за то, что у нее все хорошо, а у Туси все плохо.

– Только не нужно предлагать присоседиться к вам, – предупредила Туся. – Ничего не выйдет.

– Ну и зря. – Однако Лиза не стала настаивать. Они вообще очень хорошо понимали друг друга и без слов, словно все время были настроены на одну волну. Не успеет одна подумать, как другая уже заводит на эту тему разговор. – А ты чем собираешься заняться?

– Не знаю. Прибраться бы нужно. Ну, пока. Кириллу привет от меня.

– Я тебе позвоню часов в десять.

– Всенепременно! – Туся махнула рукой, забросила рюкзак на плечо и пошла к автобусной остановке, а Лиза поспешила к метро.

Прошел еще день, и еще… В субботу, убирая со стола после обеда, Инна Дмитриевна как бы невзначай спросила:

– Тусь, а что это твоего Толика не слышно и не видно?

– Мы с ним поссорились, – призналась Туся. – И давно, сразу после Нового года. Просто я не хотела говорить об этом по телефону.

– Вот как? А можно узнать, из-за чего такая длительная размолвка? Туся, ну что ты молчишь? – заволновалась Инна Дмитриевна.

– Ты прямо как Лизка. Та тоже сразу глаза круглые сделала. Нет, мамочка, не из-за того, что ты подумала. – Вообще-то Туся не собиралась посвящать маму в подробности ссоры, но напряжение, в котором она находилась последнее время, заставило ее выложить все как на духу. Вначале она говорила спутанно, но вскоре голос ее окреп и речь полилась рекой.

– Не знаю вот только, правильно ли я поступила, – призналась Туся в конце своего рассказа.

Мама обняла ее за плечо, обдав чарующим ароматом «Шанель»:

– Ты прислушалась к своим чувствам, – сказала она, – а это всегда правильно.

«Звучит, конечно, убедительно», – подумала Туся, но на душе было по-прежнему как-то неуютно. Тусю преследовало смутное предчувствие непоправимой беды. Ощущение было такое, словно на нее надвигается цунами, а она пытается защититься от него зонтиком в руках. Интуиция редко ее подводила, не обманула она и на этот раз.

– Я вчера Тусю в универмаге встретила.

– Да? – Толик угрюмо посмотрел на мать.

– Да. Она убежала как ошпаренная. Сделала, конечно, вид, что не видит меня. И долго это будет продолжаться?

– Я же тебе сказал: мы с ней сами во всем разберемся.

– Что-то плохо у вас получается! – не отступила мама. – А тебе не приходилось слышать выражение: «Смеется дьявол потому, что грех его излюбленный гордыня!»

– Мам, не дави на психику! – Толик резко отодвинул от себя чашку с кофе. Горячая жидкость плеснулась через край, обожгла руку, но до физической ли боли, когда две недели горит душа.

Толик неосознанно потер проступившее розовое пятно. Нет! Это надо же! Гиперболы в ход пошли, литературные приемы. Хитрая мамочка. С утра принялась воспитывать, а сказала, что встала накормить его завтраком.

– Она даже не пришла на последнюю игру! Не поздравила меня с победой над «вихревцами»! – Наболевшее выплеснулось из Толика, как горячий кофе из чашки. – Что же мне в ноги ей падать прикажешь после этого? Да, у меня есть гордость, и я не дам никому ее растоптать. Даже своей любви!

– Толик!

Но Толик не стал слушать. Он схватил куртку, сумку и через несколько минут ушел в институт.

Сердце и разум, как известно, живут в союзе друг с другом, если любовь живет в союзе с миром. А когда любовь уязвлена, когда в ней появляются трещинки, между сердцем и разумом сразу возникают разногласия. Это самое и происходило с Толиком. Сердцем он рвался к Тусе, но ведь был еще и разум, который твердил: «Прояви характер. Держи удар. Иначе грош тебе цена, парень!»

Лекции Толик просидел с отсутствующим видом. На тренировку опоздал. Пришел, когда все уже вышли на площадку.

– В чем дело? – требовательно спросил Горин, когда Толик появился в спортзале.

– В деканате задержали, – соврал он тренеру и даже не покраснел.

– Ты пропустил массаж, – напомнил Андрей Евгеньевич, – вышел на поле не разогретый. Смотри, как мышцы напряжены.

– Ничего, щас разомнусь! – убедительно произнес Толик и ринулся за мячом.

Целых полчаса Толик посылал мяч в корзину как заведенный, совершая броски из тяжелейших положений. Ему все удавалось. Что его подстегивало? Ожесточение? Обида? Желание доказать себе, что он поступает правильно? В пылу сражения он не по правилам преодолел заслон. Его, естественно, попытался задержать предполагаемый соперник, роль которого выполнял запасной игрок. И Толик взорвался, будто ему не хватало этого толчка, чтобы выместить, неважно на ком, накопившуюся в нем злость.

– Ты че, козел, машешь своими острыми локтями! – Эмоции клокотали в нем. – Так и без глаза оставить можно!

– Извини, Толян, случайно вышло.

– Да за такие случайности на месте гасят!

– Агапов, ко мне! – резко приказал тренер.

Толик сплюнул на пол и неохотно затрусил за боковую линию.

– Что с тобой происходит? – Горин въедливо изучал Толика.