Вера и Марина Воробей - Такая разная любовь

– Я вчера его получила.

– Черт! Шустрый парень Айвар! Ну раз так, значит, ты уже знаешь, о чем речь. Не придется объяснять…

– Да, не придется.

– Ириш, ты мне прямо скажи: как ты к этому относишься? – У Иры упало сердце… – Ириш!

– Я здесь. – Ира собрала все свои силы в кулак.

Она должна справиться с этим.

Она сможет справиться с этим.

Она не даст Илье ни малейшего повода заподозрить, как это письмо ее расстроило.

– Положительно отношусь.

– Точно? Ты согласна? – переспросил Илья с сомнением и надеждой.

– Разве можно упускать такой счастливый случай. Альпы, солнце, лыжи!

– Ириш! Ты – человек! Ты просто не знаешь… – Илья зашелся от восторга. – У меня просто глыба каменная с души свалилась!.. Ты правда не обиделась?

Что можно ответить на такой наивный вопрос?

– Правда!

– Но я тебе голову на отсечение даю, каникулы я в Москве, с тобой!

– А как же! – поддакнула Ира.

– Ириш, может быть, ты хочешь что-нибудь особенное под елку? Ты скажи, я пришлю.

«Тебя! – беззвучно кричала Ира. – Упакуй себя в цветную оберточную бумагу, перевяжи бантиком и пришли!»

– Ир, ты что молчишь? Время кончается, – напомнил Илья нетерпеливо.

– Придумать ничего не могу.

– Тогда я сам, хорошо?

– Да, так будет лучше. Выбери сам… Илья?!

– Да?

– Ты там поаккуратнее на склонах, и от лавин подальше держись, – предупредила она.

Илья беспечно рассмеялся:

– Не волн… – Связь оборвалась на полуслове.

«Вот и все!» – подумала Ира. Эта фраза болью отозвалась в сердце, но именно она лучше всего отражала Ирины чувства, разрушая последние надежды на счастливый Новый год. Вот уже второй Новый год подряд у нее все идет кувырком, словно кто-то сглазил ее и ее любимый праздник.

Ира не стала возвращаться в гостиную, где до этого вместе с родителями смотрела телевизор. Ей не хотелось ни с кем говорить, никого видеть. Она закрылась в своей комнате, разделась, легла в кровать, а когда папа заглянул к ней, притворилась, что спит. Ира была уверена, что ей предстоит бессонная ночь, но, видно, она так устала душою за эти дни, что случилось чудо: ее веки налились свинцом, и вскоре она уже брела по дорожкам царства Морфея.

– Кукушкина, задерни-ка шторы на последних двух окнах!

– Йес!

– Ништяк!

– Кайф!

Ира поморгала глазами, ожила от криков и поняла, что наступил пятый, последний урок. Физику в 9 «Б» вела завуч – Кошка, если правильно, то Кошкина Людмила Сергеевна, во всех отношениях строгая дама. Класс сидел в лабораторной, и раз потребовалось затемнение, значит, Кошка задумала продемонстрировать им научный опыт.

«Какое-никакое, а все-таки развлечение», – подумала Ира, наблюдая, как Лиза Кукушкина задергивает черные плотные шторы.

– Людмила Сергеевна, а музычка будет? – хитровато полюбопытствовал Колька Ежов с камчатки, где, как известно, сидят хулиганы и бездельники.

– Ох и получит он от Юльки, – шепнул Ире Максим Елкин, который стал ее соседом по парте после того, как Света Красовская перевелась в лицей.

Ира не успела отреагировать на его слова, раздался возмущенный крик Тани Говоровой:

– Ой! Людмила Сергеевна, а чего Савушкин щиплется!

Димка Савушкин, видно, воспользовался соблазнительным полумраком, но признаваться в этом не собирался:

– Чего-чего? Кто щиплется? Это ты желаемое за действительное принимаешь!

Парни, разумеется, заржали из солидарности.

– Тихо вы, молекулы! – прикрикнула Людмила Сергеевна, восстанавливая относительную тишину в классе. Она возилась с каким-то сложным приспособлением у себя на столе и поэтому утратила бдительность. – Под два метра вымахали, а ведете себя, как дети.

– Ты смотри, – зашептала теперь Ира Максиму, – добреет прямо на глазах, совсем по-человечески с нами заговорила. Как думаешь, почему?

– Потому что Андрей Иванович стал чаще ездить на метро, чем на троллейбусе, – отозвался наблюдательный отличник Максим.

Да, вероятно, согласилась Ира. Всей школе было известно, что у завуча и преподавателя ОБЖ развивается головокружительный роман. Раньше бывший полковник, выходя из школы, ехал домой на троллейбусе, Кошка – на метро. Ну а поскольку никакого официального обмена квартиры он не совершал, вывод напрашивался сам собой. А вообще-то, смешно было наблюдать, как взрослые люди поодиночке пробираются в школу и здороваются так, как будто утром не пили вместе кофе.

Пока Ира лениво размышляла над этим, на столе у Людмилы Сергеевны появилась устойчивая конструкция метровой высоты в виде буквы «г». На ее вертикальной поверхности снизу красовался магнит, рядом кнопка. К магниту намертво прилип стальной, окрашенный в белый цвет шарик. Но это еще не все. Позади этой сложной конструкции располагалась черная доска, разграфленная белыми вертикальными и горизонтальными линиями. Она составляла единое целое с композицией.

– Вот это да! – восхитился Борька Шустов.

С некоторых пор он почувствовал неодолимую тягу к физике. Однажды притащил в класс «перпетуум-мобиле» собственного изобретения. Никакой, естественно, вечный двигатель ему не удалось изобрести с помощью доисторического мазута, но шуму в тот день, когда он задумал продемонстрировать свое детище, было много.

– Так, а сейчас мы с вами попробуем определить величину земного ускорения, – сообщила Людмила Сергеевна, бросив предупреждающий взгляд на Борьку: мол, уймись, моя головная боль. – Это можно сделать по-разному. Например, по периоду колебания маятника в поле земного тяготения. Но мы воспользуемся прямым измерением. Напоминаю, что стробоскоп синхронизирован с электромагнитом. Для чего это сделано, Максим?

Двухметровый Елкин встал:

– Думаю, для того, чтобы определить точку начала отсчета времени.

– Правильно. Садись.

Двухметровый Елкин сел, и полкласса с уважением посмотрели на него.

– Также вам нужно знать, что частота стробоскопа равна десяти герцам, то есть мы будем освещать падающий шарик вспышками света десять раз в секунду. Мне понадобятся помощники.

– Один из них – я! – заявил Борька с места.

– Шустов, я еще никак в себя не приду после прошлого раза. Дай мне передохнуть! – снизошла до просьбы Людмила Сергеевна.

Борька был безжалостен.

– Эх, Людмила Сергеевна, вы во мне лучшие ростки на корню губите. Может, из меня еще один Эйнштейн получится через десяток лет. Он, между прочим, тоже в школе с двойки на тройку перебивался, а в один прекрасный день сел за стол, обхватил голову руками, вот так, – Борька продемонстрировал как, – и теорию относительности придумал.

– Ты умеешь быть убедительным, когда хочешь, – сдалась впечатлительная Кошка. – Иди, Шустов. Доверяю тебе подвешивать шарик к магниту.