Сильвия Раннамаа - КАДРИ

Стульев всем не хватило, и мы расселись перед камином на новом коврике. Получилось вроде костра. Тогда мы решили: пусть это и будет наш последний пионерский костер, ведь большинство из нас уже переросло пионерские игры. Но для Хелле это был первый костер, и по ее широко раскрытым глазам было видно, в каком она восторге.

Тут бабушка потянула меня за рукав и растерянно прошептала:

– Что мне делать с бутербродами и пирожками? Когда их подавать и где накрыть стол?

Я оглянулась. Конечно, никакого стола не нужно – устроимся тут же, на полу. Задумано – сделано. Я взяла чистую скатерть и разостлала поверх ковра.

Ах, как все было вкусно и как нам было весело! Даже тетя Эльза и папа уселись с нами на полу. На стульях сидели только бабушка и мама Хелле. Когда дело дошло до торта, стало так шумно, что нельзя было расслышать собственных слов. Даже Юта смеялась во весь голос. Теперь я уже не могу вспомнить, что нас так рассмешило, но мне и сейчас становится весело, как только вспомню об этом дне.

Когда все наелись и напились, мы с Анне принялись убирать посуду. Ребята немного утихли, и тетя Эльза сказала:

– А теперь, дети, спойте. Я слышала, что вы хорошо поете...

Тут все окончательно утихомирились. Мы посоветовались друг с другом, что бы такое спеть. Заспорили. Наконец сама тетя Эльза сказала:

– Сегодня у вас как бы вечер прощания с детством – ведь почти всем из вас скоро исполнится пятнадцать лет, а об этом есть хорошая песня, спойте ее.

Айме запела своим звонким голосом, и, когда она дошла до слов «Дай руку, товарищ!», мы все подхватили, взявшись за руки и покачиваясь в такт.

Я оглянулась. Какие красивые у всех лица в красноватом отблеске камина!

Мальчики пели, пожалуй, громче, чем нужно.

Все мы держались за руки. Рядом со мной сидели Анне и Урмас. Я почувствовала, что дружба объединила всех нас.

Какой вечер!..

Так тихо сейчас в комнате, которая только недавно полна была смеху, разговоров, песен и дружеских восторгов. Все это еще звенит у меня в ушах...

Бабушка спит. Добрая, милая бабушка. Как она, сидя перед сном на кровати и заплетая свои седые волосы, вздыхала:

– Почти двенадцать лет я прожила словно в плену у злого колдуна. А теперь попала в соломонов чертог.

Я не знаю что это за Соломон, но понимаю, что и бабушка теперь довольна жизнью. Она храпит-похрапывает тихонько на своей новой постели, под сводами соломонова чертога, а я сижу за столом и записываю последнюю страницу своей собственной сказки...

Сижу у окна. Перед моими глазами далеко-далеко простирается мой родной приморский город, который так сверкает, будто ночь щедро осыпала его золотым песком своих звезд. Я разглядываю эти бесчисленные звездочки, мерцающие в окнах, и думаю о том, как много за этими светящимися окнами моих товарищей и близких мне милых лю- дей: девочек и мальчиков из нашего отряда, веселых певцов. Где-то там и маленькая Хелле со своей тихой, доброй матерью. И редкостный, замечательный человек – моя тетя Эльза.

Где-то там сидит сейчас при свете и мой отец и, наверно, думает обо мне, о моем счастье.

Мне припомнился разговор, который был у нас с отцом и бабушкой сегодня утром. Отец помогал нам перевозиться и устраиваться. Я показала ему свою пятерку за последнюю контрольную работу. Отец очень обрадовался и сказал:

– Хорошо! Если так пойдет дальше, то ты, чего доброго, перейдешь в другой класс с отличными отметками. А я тебе непременно подарю приемник или еще лучше – телевизор.

Но тут бабушка рассердилась:

– Еще чего! И так уж ты ей накупил столько одежды. Задарил всякими ненужными финтифлюшками! (Ненужными финтифлюшками бабушка называет две ночные рубашки в крапинку и с оборками.) Ну, то уж ладно! Но чтоб награждать за учение – нет, этому не бывать! Для кого же она, по-твоему, учится? Для тебя, что ли, раз ты хочешь заплатить ей за это?

Отец с улыбкой махнул рукой, видно, не хотел спорить со старым человеком. А я сделала открытие. Раньше я обиделась бы и подумала, что бабушка говорит все это назло мне, хотя ей и самой хочется иметь приемник, но теперь я поняла, что бабушка желает мне добра. И я очень рада, что понимаю это.

Когда бабушка сказала отцу: «Хороший ты все же человек и дай тебе бог в жизни счастья», он обеими руками сжал руку бабушки и сказал: «Мое счастье – это Кадри. Береги ее хорошенько, как берегла до сих пор». Я одной рукой обняла за шею отца, другой – бабушку, крепко прижалась к обоим, и все мы весело рассмеялись.Ведь сердце у меня все же сжимается, когда подумаю, что отец мог бы жить вместе с нами. Но я опять быстренько надеваю волшебные очки и чувствую, что так, как оно есть, все же в сто миллионов раз лучше, чем было в то время, когда отец жил далеко на чужбине и мы ничего не знали о нем. Да, сказать по правде, мне нечего больше желать, так я счастлива. Разве только того, чтобы все дети на всем свете были такие же счастливые, как я!

Опять мне не хватает слов, и я не умею всего высказать. Но я знаю, что когда-нибудь сумею, наверняка сумею. Одно мне уже ясно: и с горем и с бедой можно бороться. С ними можно справиться. Нужно лишь уметь видеть. И вещи и людей – все! Иногда говорят о ком-нибудь: он смотрит на жизнь сквозь розовые очки или сквозь черные очки. Не нужно никаких очков! Настоящее волшебство в том, чтобы человек не нуждался ни в каких очках. Ни в каких! Нужно лишь пристально вглядеться в людей и в предметы, и тогда обязательно откроешь всю их красоту.

А я? Когда я рассталась с волшебными очками? Когда отпала нужда в настоящих очках? А может быть, раньше. Скорее всего, после знакомства с тетей Эльзой. Да, очень важно, чтобы на свете было много ученых профессоров, которые лечили бы больных детей, как лечат их у нас и как лечили меня, нужно, чтобы дети во всем мире жили в прекрасных, уютных квартирах и чтобы много было таких людей, как тетя Эльза, людей, которые учат нас жить без очков.

И, чтобы все это было, я тоже хочу что-нибудь сделать. Как сбылись уже многие мои мечты, так сбудется когда-нибудь и эта. И я сама, и Урмас, и Анне, и многие из моих хороших друзей – все мы добьемся своего...

Я снова гляжу в ночь, стараясь отыскать освещенные окна своих друзей. Быть может, тот трепетный огонек, что сейчас погас, был виден из комнаты Анне. Спокойной ночи, Анне!

Но где-то там, левее, поближе к морю, Урмас помогает сейчас матери укладывать своих братьев и сестер.

Какой замечательный мальчик Урмас, и сколько он доставляет радости другим! Спасибо тебе, Умми! Я только что вынула из сундука твой подарок.

Я сразу догадалась, что ты принес что-то замечательное, но такого подарка я все же не ждала. В свертке оказались книжные знаки. Пятьдесят моих собственных книжных знаков, отпечатанных и размноженных на фотобумаге. Так вот ради чего ты в последнее время вдруг записался в фотокружок и превратился в отчаянного фотолюбителя!