Лидия Чарская - Счастливчик

На лицах присутствующих ужас.

Гром небесный, неожиданно разражающийся в облаках, не мог бы произвести большего переполоха.

С минуту все молчат. У всех растерянные лица.

Потом бабушка говорит первая. В ее голосе укор. В глазах слезы.

— Дитя мое! Счастливчик! Подумай только, что ты сказал!

— Кира, Кира, — лепечет перепуганная Ляля, — опомнись! Папа и мама все это видят с небес!

— Батюшка мой! — стонет няня, разводя руками.

Все напрасно. Счастливчик остается при своем.

Его глаза блестят, щеки горят, губы дрожат, и он кричит так громко, точно вокруг него стоят глухие.

— А я все-таки пойду! Непременно пойду! Аля болен! Голубин болен!.. Из-за меня, поймите, из-за меня!.. Пойду! Пойду! И… и если удерживать станете, никого не буду любить!

Последние слова Счастливчик выкрикивает на всю квартиру и, схватившись за голову, мчится к себе.

Через минуту в детской слышно щелканье затворившейся задвижки.

Это Счастливчик запер свою дверь на крючок.

— Что делать? Что делать? Точно подменили мальчика!.. — в отчаянии ломает руки бабушка.

— Заперся, — шепчет Ляля.

— И обедать не спросил! — вторит Симочка.

— Пойти разве туда, к нему? — предлагает няня.

— Я пойду! — вызывается Ляля и, трепещущая, взволнованная, направляется к детской на своих костылях.

— Тук! Тук!

Ни звука.

— Счастливчик! Отвори, миленький! Ляля пришла!

И милый голосок Ляли звучит трогательной нежностью. Молчание.

— Отвори, Счастливчик! Никакого звука за дверью.

Только Коко беспокоится в клетке и сердито свистит:

— Фю-фю-фю! Ляля делает паузу.

— Счастливчик, — продолжает она после минутного раздумья, — не огорчай нас всех… Пожалей бабушку… Выйди обедать, Счастливчик.

Головка у тебя заболит, родной. Слышишь меня, Кирочка?

Кирочка слышит, но молчит. Ему бесконечно жаль Лялю. По ее голосу он слышит, что она плачет. Так бы и распахнул дверь и кинулся к Ляле и расцеловал ее. Но мгновенно выплывает перед ним образ больного Али… Счастливчик вздрагивает, весь загорается негодованием и шепчет, ударяя кулачком по столу:

— Не пускают к нему, к больному не пускают! Никого не люблю! Никого вас не надо!

И прибавляет громким голосом:

— Уйдите все, никого не надо! Никого не хочу!

— Счастливчик! Счастливчик! — рыдает у двери Ляля. Но Счастливчик ничего не слышит больше, затыкает уши и бросается головой в подушку… Его сердце, как пойманная птичка, так и бьется, так и бьется в груди…

Ночь. Лампада мирно озаряет маленькую, чистенькую белую комнатку с тюлевыми занавесками. В комнате две кровати. Одна большая — нянина, в которой крепко с полуоткрытым ртом храпит Степановна, утомившаяся за день. В другой, узенькой и белой, лежит Симочка. Симочка не спит. Под подушкой у Симочки целая кладовая. Там лежат два яблока, плитка шоколада и четыре леденца. Пятый леденец во рту у Симочки. Симочка сосет леденец и думает о Счастливчике: «Что с ним такое? Какой он сердитый был сегодня! Ах! К себе никого не пустил, обед ему носил Франц в детскую и даже Лялю, милую, кроткую Лялю, заставил плакать!»

Симочка недоумевает и ест леденцы, потом шоколад и яблоки, свою обычную порцию за день. Симочка — лакомка: она терпеть не может есть на глазах у всех и понемножку. Куда лучше сделать запас и уничтожить его вечером на ночь, сразу, втихомолку наслаждаясь и смакуя каждый кусочек. Если бы только знала Аврора Васильевна, ах, попало бы Симочке! Чу! В коридоре скрипят половицы. Не Аврора ли Васильевна! Симочка сует свои сокровища под подушку, плотно жмурит глаза и делает невинное спящее лицо.

Дверь раскрывается… Это что такое?

На пороге Счастливчик.

— Счастливчик! — замирая от изумления, тихо роняет Симочка.

— Тс! Тс! Ради бога, тише, разбудишь няню! — шепчет Счастливчик и на цыпочках подходит к Симочкиной кроватке.

— Что такое! Что случилось, Счастливчик? Яблоки, шоколад, леденцы — все забыто мигом. Симочка сидит на кровати и горящими любопытством глазами впивается в своего названного брата.

Счастливчик опускается рядом. Он грустен и взволнован. Его личико бледно, глаза распухли от слез.

— Ты меня очень любишь, Симочка? — без всяких обиняков спрашивает Счастливчик.

— Как перед богом, Счастливчик! — горячо срывается с уст Симочки.

Она говорит правду. Больше всего в мире она любит Счастливчика, потом уже бабушку с Лелей, няню, леденцы и шоколад.

Лицо Киры принимает торжественное выражение.

— И ты принесешь мне какую бы я ни попросил жертву?

— Ну, конечно, Счастливчик. А что? Глаза Симочки с жадным вниманием впиваются в Киру. Кира приближает губы к Симочкиному левому уху и шепчет:

— Аля болен… Ты понимаешь, болен… из-за меня… Была война… Он пленник, и я его взял в плен и запер в сарай от дров, холодный, пустой… Запер и забыл… Он был в одной куртке… А я про него забыл… Три часа не вспоминал… Дворник его нашел… Аля был синий… холодный, понимаешь, как мертвец… А потом горячий и больной. Из-за меня больной, понимаешь? Я его должен видеть, должен!.. И пойду… Пусть не пускают, а я пойду… Я придумал, слушай: завтра не ехать в гимназию нельзя и не навестить Алю тоже нельзя… Так вот что… Ты утром наденешь мой гимназический костюм, то есть пальто и фуражку. Башлык завяжи потуже. Я высоко его подвязываю, а ты завяжешь пониже, чтобы выглядеть одного роста… Ты меня ведь выше… Выходи прямо укутанная из моей комнаты, садись в сани рядом с Ами и поезжай. До гимназии доедешь, войди в швейцарскую, а когда отъедет Андрон, скорее выскакивай и домой, домой… А я тем временем успею в твоей шубке и капоре туда, туда, к Але… Понимаешь?

О, да, все это Симочка поняла сразу, потому что прослушала все от слова до слова с захватывающим интересом. О, как все это забавно, весело, хорошо!.. Как хорошо!.. Настоящий подвиг, как в сказке! И она, Симочка, героиня!

Да, да, она сделает все, все, что от нее требуется.

Все, все!

И все останется в тайне…

Тайна между нею и ее маленьким братом.

Ах, как интересно, как интересно!

И Симочка, охваченная бурным восторгом, клянется Кире, что исполнит его поручение хоть сейчас… Она хотела бы еще многое-многое сказать этому милому Счастливчику, но няня начинает беспокойно ворочаться на постели, и дети, стремительно поцеловавшись на прощанье, расстаются до завтрашнего утра.

— У него насморк.

— Нет, должно быть, он просто закутан!

— Ах, неужели же вы не понимаете, стыдно ему.

— Ну, конечно, после всего происшедшего вчера — стыдно.

— Когда он вернется из гимназии, ни полслова о происшедшем! Как будто ничего и не произошло вчера! — строгим голосом говорит бабушка, и все снова приникают к окнам.