Лидия Чарская - Сестра Марина

Полная сладкого трепета, полная самых жгучих надежд, ждала Нюта торжественного часа.

И вот этот час наступил…

В пятницу исповедовались, в субботу причащались «крестовые сестры», вновь же посвящаемые должны были принять посвящение в Светлой заутрене в Великую Пасхальную ночь.

Ровно в половине двенадцатого ударил колокол в Исаакиевском соборе. Ему ответили тотчас же со всех петербургских колоколен бесчисленные гулкие колокола. И пошел «малиновый» перезвон торжественной и радостной Пасхальной ночи. Неизъяснимою радостью, волною необъяснимого, юного, молодого, ликующего чувства дохнуло на весь православный мир столицы вместе с этими торжественными звуками колоколов.

Радость залила проснувшуюся землю, радость осветила пробужденную ярким ее светом ночь, радость засыпала незримыми для глаз цветами все живое в этот час на земле.

В группе шести посвящаемых сестер, среди ярко освещенной бесчисленными огнями пасхальных свечей церкви, стоит Нюта.

Шесть взволнованных, трепетных, в коричневых платьях и черных передниках с красными крестами на, груди, фигурок, ликующих и светлых, молятся со всеми вместе в эту дивную ночь.

Взоры всех присутствующих прикованы к ним, к этим шести женщинам и девушкам, вступающим на избранный ими путь.

Огромная, нарядная толпа «светских» смотрит на эти скромные фигуры. Лица мужчин в блестящих мундирах и изысканных фраках, глаза дам в светлых, роскошных туалетах — все это обращено на них, на этих шесть женщин и девушек, отдавших себя, обрекших всю свою жизнь на подвиг милосердия и добра.

А на обоих клиросах прекрасные, звучные голоса певчих выводят всегда желанное и радостное: — Христос Воскресе!

Нюта невольно поднимает руку, нащупывает гладкий, глянцевитый квадратик мягкого шелка у себя на груди.

Крест!

Желанный, святой, прекрасный символ. Символ ее самоотречения, символ принесения в жертву людям ее молодых сил, ее юной, едва пробуждающейся жизни.

Этот крест, под величайшей тайной для всех, а пуще всего для нее, Нюты, нашила ей Розочка своими маленькими ручонками.

— Вот, Нюточка, носите с Богом! — говорила она. — И помните: четыре иглы сломала и шесть раз палец уколола, все старалась, чтобы глаже приладить… Вот…

— Милая! — невольно мысленно приласкала ее Нюта. — Все вы милые, добрые, золотые у вас сердца, и я теперь ваша, совсем ваша.

— Мама! Родимая! — глубже и слаще, мучительнее пронизала ее мысль. — Видишь ли ты оттуда из далекого, неведомого мира радость твоей Нюты? Ты молишься за все, родная, и вот услышаны твои молитвы, мама, твоя Нюта счастлива, счастлива вполне!

Тихие, умиротворенно-радостные подходили «посвященные» к святой чаше с причастием. Их лица радостно сияли, счастливо горели глаза… пламенели щеки…

Старенький, почтенный, двадцать пять лет прослуживший в общине, отец Симеон вышел сказать слово «посвящаемым».

— Сестры, дети мои духовные! — зазвучал под сводами храма теплый, дрожащий старческий голос. — Нелегкую задачу приняли вы на себя, тяжелое бремя возложили на плечи. Не для радости, не для веселья и утех пришли вы в нашу тихую обитель любви и мира. Скорби людские, страдания, немощи телесные, — вот что окружает вас здесь, и обреченные на великую бескровную жертву во имя Господне, вы, забыв себя, свою личную жизнь, должны отныне поставить себе целью быть помощницами и утешительницами всего страдающего человечества. Жертва бескровная. Подвиг высокий и прекрасный… Благословляю вас идти на него, сестры, дочери мои духовные; оглянитесь вокруг себя: сколько больных, немощных недужных, искалеченных тянутся к вам в приступе злого недуга, обуреваемые страданием, истекающие кровью, покрытые ранами, зияющими болячками, согнутые в три погибели под бременем ужасных болезней. И все это ждет от вас помощи, врачебной и духовной, и еще более духовной, нежели врачебной, сестры… Милосердие, чуткость, доброта, кротость, самоотверженность, стойкость, энергия и трудолюбие должны отныне быть вашими спутниками на земле. Вспомните Христа страдающего, Христа, на великую жертву обреченного, и уподобьтесь Ему. Великим примерам самоотвержения и кротости следуйте, сестры… Я счастлив, что нынешний день посвящения совпал с великим праздником Воскресения Христова. Не есть ли в этом новый, глубокий, великий смысл? Не указывает ли вам Сам воскресший Спаситель мира умереть духовно для прежней жизни и воскреснуть для нового пути, пути самоотречения на почве милосердия и добра? Христос Воскресе, дети! В великую ночь Святой Пасхи Христовой приветствую вас, вновь посвященные сестры всего больного, страдающего человечества. Ступайте смело и прямо к вашей цели, и да будет возможно легче ваш тяжелый, тернистый путь, Многие лета вам, сестры!. Да хранит вас Господь Милосердный! Аминь.

— Многая лета, многая лета, — запели голоса на клиросе.

Слезы текли по лицу Нюты, но, она не вытирала, даже не замечала их. Счастливая улыбка застыла на ее лице, глаза лучились счастьем.

— Господи, — пело в душе ее песнью ликующей весны, — Господи, даю Тебе слово, Великий и Милостивый Творец, что отныне я приложу все силы, все старание мое для большого избранного дела. Я буду работать до самозабвения, Господи, чтобы оправдать возложенное на меня доверие. Я постараюсь быть достойной имени общечеловеческой сестры. Благослови меня, Господи! Благослови меня!..

Окончилась служба, и потянулись чередою к кресту для кропления святой водой сестры.

«Посвященных» окружили с поздравлениями, объятиями, поцелуями, Ольга Павловна, с серьезным сосредоточенным лицом, и высокая попечительница общины благословляли, целовали новых сестер. Кругом христовались, разговаривали шепотом, приветствуя друг друга.

Всюду кипела жизнь. Огни свечей казались мертвыми пятнами в рассвете молодого весеннего утра.

— Сестры, разговляться! В столовую! — послышался сдержанный шепот, — батюшка куличи и пасхи пришел святить…

И вся огромная толпа высыпала на паперть. Торжественная служба кончилась, церковь опустела.

— Батюшки мои, как заважничала! И здороваться не хочет! Ну, что я говорил? Хороши они только до тех пор пока в аудиториях на репетициях перед нами дрожат от страха. А как «посвятятся» — так и вот оно!.. Что для нее стена барачная, что доктор Козлов, все едино… Дожил до Светлого праздничка, нечего сказать! Христос Воскpece, сестрица Вербина! Кому я сию нотацию прочел, а?

Нюта, действительно, ничего не видевшая и не слышавшая в своем восторженно-приподнятом настроении, не покидавшем ее с начала этой ночи, остановилась, услышав свое имя, и подняла сияющие глаза.

Она проходила мимо группы докторов, стоявшей у пасхального стола, в ожидании разговения. Валентин Петрович, веселый, улыбающийся, как всегда, протягивал ей руку.