Юрий Коваль - Избранное

– Ну что ж, – сказал солдат, – соколов стеречь – служба нехитрая. Согласен.

Вот отвёл нечистый солдата в свои палаты, а сам за жалованьем полетел.

Взошёл солдат в первую палату и видит – стоит там на полу медная клеть. А в той клети сокол бьётся. Крылья у него бурые, грудь красная, а глаза так медью сверкают, аж в кровь отдают.

Яростно глянул на солдата сокол, бросился на решётку.

– Ну-ну, – сказал солдат, – тихо, тихо, – и пошёл в другую палату.

А там в серебряной клети сидит белоснежный сокол. Тихо сидит да спокойно. Пригорюнился, видно. Только приоткрыл свои ослепительные серебряные глаза, глянул на солдата и снова их закрыл.

– Ну-ну, – сказал солдат, – отдыхай, – и пошёл дальше.

А в третьей палате в золотой клети солнечный сокол сидел. Он и вовсе не поглядел на солдата, оборотился к нему спиной, и как ни старался солдат, а в глаза соколу заглянуть ему не удалось. Совестно отчего-то стало солдату.

– Так ты, это, не сердись, – сказал солдат солнечному соколу. – Служба такая.

Вот солдат вышел в сад, видит – берёза. Сел он под берёзу, стал цигарку крутить. И вдруг слышит:

– Солдатик…

Огляделся – не видно никого, а снова вдруг слышит:

– Солдатик, а солдатик!

– Чего? – говорит солдат, а сам всё головой крутит – и не видно никого.

– Солдатик, сослужи мне службу.

– Сослужил бы, – говорит солдат, – да не знаю, кто ты таков. Потому что не вижу.

– Ты меня видишь, только не поймёшь. Это я с тобой говорю, берёза, под которой ты сидишь.

– А! Ага! Вон чего! Так это ты, что ли, берёзка, со мною говоришь? Так выходит?

– Ну да, это я, берёза, с тобою и говорю.

– Во ведь как бывает! – сказал солдат. – Ну давай, берёза, говори дальше.

– Вот я и говорю, – сказала берёза. – Ты как служишь-то? За деньги или по душе?

– Я-то? – сказал солдат. – Я-то, брат берёза, за деньги служу.

– Жалко… – вздохнула берёза и замолчала.

Солдат посидел, покурил и говорит:

– Ты чего, берёза, молчишь-то?

– Да ведь ты за деньги служишь, – сказала берёза. – А откуда у дерева деньги? Мне-то бы надо по душе сослужить.

– Неужто у тебя ни копейки нету? – спросил солдат.

– Нету, солдатик.

– Да, – сказал солдат, – обидно. Ну ладно, говори свою службу. Сроду я дереву не служил. Попробую.

– Так ведь ты теперь нечистому служишь. Гляди – деньги потеряешь.

– Ладно. Помалкивай, – сказал солдат, – не твоё дело. Говори службу. А то разболталась, деньги мои считает. О какой службе просишь?

– А вот какой. Ты пойди вон в ту деревню, что на горке, и найди там дедушку Николая. А что тебе скажет дедушка – исполни. Понял?

– Ладно, – сказал солдат, – понял не понял – не твоё дело. Некогда мне с вами, с берёзами, лясы точить. Сиди тут, в земле, и жди, а то болтает с каждым встречным солдатом.

Вот солдат пошёл в деревню, что на горке. Вдруг видит – навстречу дедушка.

– Здорово, дед.

– Здравствуй, солдатик.

– Не ты ли Николай?

– Я и есть. А что?

– Да там берёза одна растёт. Ну такая, белая. Так вот, велела спросить, чего мне делать?

– А, – сказал дедушка Николай. – Берёз-то на земле много, и сосны есть. А делать тебе я и не знаю что. А ты делай, что сердце прикажет.

Сказал эдак дедушка-то и пропал с глаз.

«Вот незадача, – подумал солдат, – что сердце прикажет? А чего оно приказывает? Не пойму. Кажется, попить хочет».

Напился солдат из ручья, пошёл дальше. А сердце новый приказ командует: перекусить. Достал солдат буханку хлеба с луковицей, исполнил приказ. Так и до-брался до палат нечистого.

Вошёл в медную палату. И тут же забился в клети кровавый сокол. Бьётся, бушует, рвёт когтями решётку, с яростью глядит на солдата.

«А ведь жалко красавца, – подумал солдат, – сидит в клети – света белого не видит. Отпущу».

Раскрыл он клеть – и вырвался сокол на волю. Да только первым делом напал на солдата, щёки ему до крови исцарапал – и вылетел в окно.

Заплакал солдат, сел на пол.

«Вот они, – думает, – приказы сердца. Эх, солдатская доля!»

Поплакал, пошёл на улицу, в сад. Глядит – а на берёзе сокол кровавый сидит, яростно сверкает оком, того гляди, кинется на солдата.

– Ну ты, потише, – сказал ему солдат. – У меня ружьё картечью заряжено. Вмажу, если надо. – И сел под берёзу.

– Солдатик, а солдатик, – услышал он голос, – сполнил службу?

– Сполнил, сполнил, – ответил солдат. – И дедку видел, и всё исполнял, да только вот лицо моё расцарапали.

– Не беда, – сказала берёза. – Я тебе его соком полью.

И вот вдруг видит солдат: берёза-то зашевелилась, и там, где развилка была, показалась вдруг голова девичья, а вслед за головою – плечи. И вышла вдруг из берёзы девушка по самую грудь. И закапал с берёзы сок и прямо на солдатские раны. И они тут же заживать стали.

«Во как! – думает солдат. – Ну и ну!»

А девушка, которая из берёзы вышла, глядит на солдата ласково:

– Молодец, солдат.

– Молодец не молодец, – говорит солдат, – а ты давай, вылезай дальше.

– Не могу, – девушка говорит.

– Это почему же ты не можешь?

– Не знаю.

– Эх, бабы! – сказал солдат. – То они не знают, то они не могут. Ладно. Пойду второго сокола выпускать. Совсем, серебряный, сгорюнился. Как бы не помер.

Пришёл солдат в серебряную палату, раскрыл клеть. А сокол серебряный только глазом на него взглянул, а из клети не летит. Взял тогда солдат его на руки, вынес на волю.

– Давай, давай, – сказал он, – лети. Вот она, воля серебряная.

Хлопнул сокол крылом, взлетел тяжело и сел на берёзу.

А девушка-то берёзовая охнула да и вышла из берёзы по пояс.

– Ну, не ожидал, – сказал солдат, – давай дальше-то.

– Не могу, – сказала девушка и улыбнулась.

– Да, – сказал солдат, – придётся, видно, третьего сокола отпускать.

Пошёл в золотую комнату. А сокол солнечный и не смотрит на него. Раскрыл солдат клетку, схватил сокола за крыло – руку обжёг. Схватил за другое – оледенил его сокол. Никак не схватить сокола, никак из клети не вытащить. Бился-бился солдат, обмотал руки тряпками да и ухватил всё-таки сокола, поволок на улицу.

Всё лицо солдатское обожгло жаром, да и через тряпки руки ожгло-охолодило.

А потом уж, когда на улицу вышли, оглянулся всё-таки на солдата сокол, прожёг ему глаза золотым взглядом, тут и ослеп солдат. Пал на землю, а сокол из рук его в небо ушёл.

Не стал плакать солдат, когда понял, что ослеп. Что толку слепому плакать? Вот лежит солдат на земле и вдруг слышит:

– Солдатик, а солдатик, ты живой?

– Живой вроде, – солдат говорит. – А ты-то как? Вышла из берёзы?

– Вышла.

– А до конца ли?

– До конца. Это ведь нечистый меня околдовал. А ты теперь меня спас, из дерева на волю вывел. Эти ведь соколы – мои братья родные.

– Ничего себе братцы, – солдат говорит, – медный всё лицо мне расцарапал, а солнечный глаза прожёг.