Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

С улицы, не снижая скорости, въехал грузовик и лихо, с визгом остановился посредине двора. Из кабины вышел шофер, коренастый ладный парень в новенькой скрипящей кожанке и начищенных сапогах, оперся на крыло своей машины и критически оглядел заплатанный комбинезон Горшкова.

— Так. Стало быть, вы и есть новое начальство, — сказал он с легкой усмешкой и кивнул на кузов автомобиля. — Привез все, что заказывали: сварочный аппарат, швеллеры, железные прутья для стремянок. Забирайте и учтите, первый прицеп — мне.

Шофер держался уверенно и небрежно, чувствовалось, что он прижился в этом гараже, давно работает, знает себе цену. Его светлые прищуренные глаза, казалось, говорили: видали мы на своем веку механиков.

— Я для вас не начальство, — сказал Горшков. — Просто товарищ Примак попросил меня помочь оборудовать прицепы.

Он открыл боковой борт грузовика и начал сбрасывать на землю тяжелые металлические балки. Сварщик и оба слесаря пришли ему на помощь. Шофер достал бархатный кисет с шелковыми шнурками. Свертывая цигарку, заметил:

— Как же не начальство? Я сам слышал, лейтенант приказывал оформить вас механиком. Да еще без испытательного срока.

— А ты думал, тебя, лихача, поставят? — усмехнулся Логинов.

Шофер презрительно скривил губы.

— Да нет. Мое дело крутить баранку. Только ведь у нас всего четыре машины, сами справляемся. Зачем нам механик? — И добавил насмешливо, — Разве если по прицепам.

Не переставая работать, Горшков спросил:

— Почему вы не привезли материал для кузовов?

— А зачем? — шофер мотнул головой на старые грузовики, стоящие у забора. — Надо снять с них кузова и поставить на прицепы. Быстрее и проще. — Он пустил в воздух колечко густого махорочного дыма. — Распоряжение Примака. Я только присоветовал.

Горшков закрыл борт кузова, стряхнул пыль с колен.

— Плохо посоветовали, и напрасно лейтенант вас послушал.

Шсфер молчал. Его насмешливые глаза смотрели мимо Горшкова, Тот обернулся. Сзади стояли Сережа и Примак. Сережа держал под мышкой тючок; из скатанного одеяла торчали подушка и край простыни.

Горшков не смутился.

— Эти грузовики можно восстановить довольно быстро, если приняться как следует. Зачем же разорять?

Шофер пожал плечами,

— А моторы, коробки где? Пустое это дело! — Он махнул рукой и отошел в сторону.

Но Примак насторожился: он уже знал цену словам Горшкова.

— Подождите. Он же поставлен механиком. А ну, Обрезков, поезжай в столярный цех, вези двух плотников и доски на кузова.

Шофер с готовностью сел за руль и нажал педаль стартера. Мотор заработал, но вдруг фыркнул и заглох. Опять завыл стартер, но двигатель не хотел заводиться, он только фыркал и дергался. Шофер скорчил постную мину, вылез из кабины, поднял капот двигателя, покопался там и развел руками.

— Чертовщина какая-то! — Он смотрел на Горшкова смеющимися глазами. — Может, вы подсобите, товарищ механик.

Горшков медленно подошел к автомобилю и потрогал блок, Мотор был горячий. Горшков полностью открыл дроссельную заслонку карбюратора.

— Садитесь в кабину и заводите мотор.

— Думаете, пересосал бензина? — уже не скрывая насмешки, спросил шофер. Он нажал педаль стартера. Двигатель опять фыркнул и задергался, но работать не стал.

Горшков посмотрел на свои перепачканные руки, потом на шофера.

— Если вы заткнули глушитель тряпкой, дайте её сюда, потому что мне нечем вытереть руки.

Сережа бросился к выпускной трубе глушителя, вытащил оттуда тряпку и помахал ею в воздухе.

— Эх, ты, — сказал шоферу сварщик Логинов, — все шуточки строишь. Лучше бы мотор свой почистил. В порядочном гараже за такую грязь на двигателе тебя, как пить дать, сняли бы с машины.

Шофер не смутился. Он выпрыгнул из кабины и подошел к Горшкову с протянутой рукой.

— Не сердись за проверочку, товарищ механик. Моя фамилия Обрезков. Зови Сашкой. А движок сегодня же вымою.

Примак не вмешивался. Он стоял в сторонке, смотрел и слушал, чуть склонив голову набок, и жмурился от удовольствия.

В двенадцатом часу ночи, когда все разошлись, Сережа повел Горшкова в столовую комбината.

— Да ведь она закрыта, наверно, и потом у меня нет карточек, — нерешительно сказал Горшков.

— Со мной не закрыта, — важно ответил Сережа. — Я там свой человек: бывает, продукты на эмке возим. Примак грузовиков не дает.

Неподалеку от гаража длинный одноэтажный барак протянулся цепочкой освещенных окон. Минуя входные двери, Сережа привел I оршкова к заднему крыльцу, у которого громоздились бочки, пустые ящики, валялись крупно наколотые метровые дрова,

Сережа уверенно толкнул дверь. Запах кухни ударил в нос. Шипело на сковородах и в кастрюльках, глухо булькало в большом котле; клубы пара туманом поднимались над плитой. За длинным столом две женщины дробно стучали ножами, из-под которых вылетали кудрявые стружки капусты; третья, высокая, с сильной широкой спиной, но по-девичьи стройная, работала в сторонке. Она ловко расплющивала куски теста о стол, разминала их в ладонях, потом подбрасывала в воздух, и тесто падало прямо на противень, превращаясь в продолговатую лепешку. Движения поварихи были быстры, легки и точны, как у фокусника.

— Ольга Никитична, поесть бы надо, — громко сказал Сережа.

— Подождёшь, не барин, — не оборачиваясь, откликнулась она. — Днем-то где носило?

— Так ведь наше дело такое: в полночь, за полночь, а давай вези, — солидно сказал Сережа. — Я с товарищем…

— Сейчас… — Последняя лепешка шлепнулась на противень.

Повариха повернулась и, обтирая руки передником, подошла к дверям. Разглядев Горшкова, она удивленно воскликнула:

— Ах, это вы!.. — и сразу же посмотрела на дверь, будто кто-то должен был войти следом за ним. — И товарищ с вами?

— Нет. Я ведь ехал с ними попутчиком. Мы расстались. — Горшков посмотрел на разочарованное лицо Ольги и, словно извиняясь, добавил — Я у вас тут временно работаю.

Ольга кивнула.

— Стало быть, вы и есть Горшков? Мне Примак говорил: придет такой худой, стеснительный, ты, мол, Как хочешь, а покорми его пока без карточки. — Ока смахнула полотенцем крошки с маленького столика в углу и приказала Сереже: — Давай, елка-палка, тащи Халаты для себя и для товарища, доктор придет—всем достанется… v

Сережа принес из шкафчика два халата. И пока они с Горшковым надевали их, Ольга налила из большого котла две миски супу; так же ловко, как валяла тесто, метнула на стоя две деревянные ложки, несколько хлебных сухарей, поставила солонку. Сама присела рядом.

Краем глаза Горшков видел ее румяную щеку, белый колпак, влажную прядку волос.

— Не знаю, как вас и благодарить. Тогда дома угощали, теперь здесь…