Эмиль Офин - Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА]

— Это и вся подмога? — спросил Костя.

— Не густо, — сказал Лёва.

— А где же кубинцы и кубанцы? — спросили девчата.

— Расхватали в отстающие хозяйства, — сказал Егор Фомич и поскреб в затылке. — Наш-то совхоз — передовой, будь он неладен. Говорят, сами справитесь. На нашу долю достался всего один товарищ. Вот знакомьтесь. Его зовут Федерико Баррера.

— А что он умеет? — спросил Лёва.

— Он механизатор — тракторист, шофер.

— Это годится, — сказал Костя.

— Алло, камарад! По-русски можешь говорить? — спросил Серега.

— Дружба, мир! — сказал кубинец.

— Всего два слова знает, — вздохнула Катя.

— Зато какие! — сказал Лёва. Он подошел к кубинцу и поднял руки, крепко сцепив пальцы. — Салют, Куба! — Потом ткнул себя в грудь. — Я — Лео Королео. Понимаешь? Будем вместе вкалывать. Бригада променадо.

— Бригада, бригада, — закивал гость и сверкнул белыми зубами.

— Все понимает, — сказал Лёва. — Пойдем, камарад, к нам в общежитие.

— Почему это именно к вам? — спросил басом Костя.

Лёва посмотрел на него сверху вниз своими ласковыми черными глазами.

— А кто у вас, пардон, умеет говорить по-испански? — И, понизив голос, добавил: — Погоди, я тебе покажу, как обзывать передового бригадира звонком. Получишь ты у меня вымпел! — Он сложил три пальца в известную комбинацию. Но тут же, заметив, что Костя нацелился двинуть его под зад ногой, поспешно отступил — Тихо! Только не при иностранце. Авторитето дискредитадо…

В тот день Лёва созвал собрание нашей бригады прямо на полевом стане, где уже стояли готовые к работе сеялки и тракторы, громоздились бочки с горючим, дымила походная кухня. Вспаханная земля лежала черная до горизонта, однообразная. Только вдали возвышался курган. Над его лысой макушкой в сиреневом предвечернем небе уже проклевывался бледный серп месяца. На ступеньках зеленого вагончика примостились Сашка Губа и Федерико Баррера. Кубинец играл на гитаре что-то душевное. Сашка, склонив голову и полузакрыв глаза, тихонько подыгрывал ему на баяне, а мы сидели молча на подножках своих автомашин, курили, слушали.

Но вот из вагончика вышел наш бригадир. С минуту он тоже слушал музыку. Потом вздохнул:

— Очень сожалаю… Но время не ждет. — И взмахнул скатанным в трубку чертежом, требуя внимания. — Так вот, мальчики, пока еще нет команды начинать сев, ждут метеосводки. Но вы посмотрите, какой сегодня вечер! Плюньте в глаза Леве Королевичу, если завтра, независимо от синоптиков, не организуется желательная атмосферная ситуация! И тогда…

Тут Лёва приосанился и начал многозначительно разворачивать чертеж.

Но в этот момент раздался треск мотора, и на полевом стане появился пионер Юрка, племяш агронома. Он всегда в горячие дни гоняет за связного на дядином мотоцикле.

— Погода! — заорал, не слезая с седла, Юрка. — Синоптики дали погоду. Егор Фомич вызывает всех бригадиров. Лев Григорьевич, садитесь!

— А что я говорил, пижоны! Вы когда-нибудь оцените своего бригадира?

С этими словами Лёва быстро свернул чертеж, прыгнул на сиденье позади Юрки, и мотоцикл умчался.

Федерико снова заиграл на гитаре, Сашка тотчас же пристроился к нему со своим баяном,

Все ближе подступал вечер. Теплый парной воздух поднимался от вспаханной земли. Месяц, разгорался все ярче на темнеющем небе.

— Хорошая музыка, — вздохнул Степка Лузгин. — Только без девчат она вроде бы какая-то неполноценная. Что вы скажете на это, хлопцы?

Мы ничего не сказали. Мы просто попрыгали в кузов Степкиной машины и через минуту уже мчались к главной усадьбе, а Сашка Губа и Федерико играли «Эх, яблочко, куда котишься?..»

Мы подъехали прямо к мастерской—там хорошая утоптанная площадка. На звуки гитары и баяна отовсюду слетелись девчата. И начались танцы.

— Что же это Лёва так задерживается? Ведь с раннего утра начинаем сев, — забеспокоился комсорг Сере-га Красавин.

И мы вдвоем с ним отправились на поиски нашего бригадира. Впрочем, искать его долго не пришлось. В садике, позади медпункта, темнели на скамейке три фигуры. Мы е Серегой остановились у плетня.

— …Вот и сегодня у Егора Фомича вы опять поссорились. Ну почему вы вечно ссоритесь? Вы же настоящие друзья. Я ведь знаю.

Вслед за этими Катиными словами наступило долгое молчание. Только было слышно, как обиженно сопит Костя Бондарчук да легкий ветерок доносил заливистые переборы баяна.

А затем раздался Левин голос. Он был какой-то непривычно тихий и задумчивый.

— Черт его знает, как это меня угораздило тогда проколоть сразу два колеса… Одна мрачная личность отдала мне без звука свое запасное и последнюю камеру. А потом этот шофер сам стоял… Это было на уборочной в пятьдесят седьмом…

— В пятьдесят восьмом, — сердито поправил Костя.

— А пурга? Как мы пробивались на станцию! — уже совсем мечтательно проблеял Лёва, — Честное благородное, Катерина Ильинична, я бы напрочь отморозил уши, если бы эта мрачная личность не отдала мне свой тулуп с большим воротником.

— Это был вовсе и не мой тулуп, а Сашкин, — буркнул Костя, Серёга толкнул меня под бок: пошли, мол.

Мы тихонько отступили от плетня и вернулись к мастерской, где все еще продолжалось веселье. Тихая Вера и Леля Каретникова учили Федерико танцевать польку-тройку. Кубинец отплясывал напропалую — ловко отщелкивал каблуками дробь, кружил Веру и Лелю; их волосы и юбки так и разлетались.

Наконец явились Катя, Лёва и Костя, они прямо с ходу включились в польку-тройку. Катя уперла одну руку в бок, другую, с голубой косынкой, подняла над головой, тряхнула своей золотистой гривой и пошла по кругу. Лёва рассыпался перед ней мелким бесом, лихо кренделил длинными ногами, а Костя сзади, яростно топая, наступал ему на пятки.

Потом уселись передохнуть на бревна возле мастерской. Все тяжело дышали, лишь один Федерико, казалось, нисколько не устал. Он спокойно стоял, опираясь на гитару, только мелкие капли пота блестели на его бронзовом лице.

И вдруг тихая Вера сказала:

— Федерико, расскажи нам про себя…

Кубинец фазу понял, кивнул курчавой головой. Говорил он по-русски плохо, смешно коверкал почти каждое слово, но никто не смеялся. Все слушали не перебивая, не переспрашивая.

…Он — сын батрака. Рубил тростник в латифундии. Это у гор Сьера-Маэстра, в Ориенте. Его старший брат ушел к Фиделю и погиб в схватке с батистовцами… В Советском Союзе Федерико научили водить комбайн, трактор, автомашину. Очень много видел, очень много понял. Кубинец Федерико Баррера никогда не забудет советских друзей…

Федерико тронул струны гитары и азартно, с типичным русским перебором заиграл польку-тройку.

Девчата вскочили на ноги. Катя уже взмахнула косынкой, притопнула сапожком. Но тут обнаружилось, что Костя Бондарчук куда-то исчез. А Лёва спохватился.