ИОСИФ ЛИКСТАНОВ - ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф]

— Да ты что, смеёшься надо мной? Ой, смотри, выгоню из камбуза! — возмутился Костин, чувствовавший, что Виктор припрятывает самое главное на конец.

— Я же всё по порядку… Потом был на пассажирской пристани. Пришла «Горлица» из Ленинграда. Прибыл Островерхов. Говорит, что он заболел в отпуске этой… малярией. Говорит: «Пускай Иона Осипыч придёт сегодня вечером в ресторан потолковать, есть дело», — выпалил Виктор.

Костин от неожиданности уронил поварёшку, опустился на табуретку, снял колпак и вытер платком свою бритую голову, блестевшую золотыми искорками щетины. Его маленькие серые глаза стали печальными и тревожными.

— Плохой ты товарищ, Витька! — сказал он укоризненно. — Знаешь, что я Кузьму Кузьмича вот как жду, а сам шутки шутишь! Говори правду, приехал Кузьма Кузьмич?

— Приехал, честное слово, приехал! Такой жёлтый-жёлтый…

— Ну, спасибо, спасибо… За такую новость получай ещё поварёшку компота. Больше не дам, а то лопнешь мимо шва. Такого компота даже Кузьма Кузьмич не варит. У него на линкоре только клюквенный кисель хороший, а компот… Так приехал, значит, товарищ Островерхов? Может, узнал что доброе? А может, и не узнал…

За воротами Пароходного завода Иона Осипыч и Виктор ещё раз осмотрели друг друга, поправили полосатые тельняшки, чтобы они хорошо были видны в вырез голландок, выровняли бескозырки, Костин-кок закурил свою трубку, и рейс [24] Рейс — плавание судна между портом отправления и портом назначения на любом расстоянии и при любом количестве остановок в промежуточных портах. начался.

Вот уже два месяца ждал Костин-кок возвращения с Украины своего друга Кузьмы Кузьмича Островерхова, который работал на линкоре в качестве кока.

Островерхов, получив отпуск, согласился выполнить важное поручение Ионы Осипыча, и весь блокшив знал, какое это поручение.

Давно, во время гражданской войны, потерял Иона Осипыч на Украине своего маленького сына Мотю. Не раз он предпринимал поиски, всё надеялся, что найдётся Мотя, но пока поиски кончались ничем. Кок отчаивался, терял надежду, а затем снова начинал всё сначала: искал, надеялся и ждал.

Вот и теперь он спешил увидеться с Островерховым, который обещал навести справки о Моте Костине в городке Карповском. Может быть, узнал Островерхов что-нибудь доброе… Может быть, жив и здоров сынок Мотя…

Кок шёл задумчивый и встревоженный. Виктору тоже было не по себе. Ему казалось, что весь Кронштадт смотрит на пустой чехол из-под красных флажков. Если бы от него зависело, он ни за что не уволился бы сегодня на берег. Но приказ есть приказ. Он переночует на береговой квартире, а завтра явится на линкор. Там он разыщет краснофлотца с густыми сросшимися бровями, попросит у него прощения и получит обратно свои красные флажки. А пока он идёт без флажков, поглядывает вокруг, вспоминает рассказы Фёдора Степановича о Кронштадте и мало-помалу отдаётся береговым впечатлениям.

Вероятно, вот здесь, на низком берегу, двести лет назад впервые высадился царь Пётр, увидел медный котёл, оставленный у погасшего костра рыбаками, и крикнул своим спутникам:

— Добрый знак! Именовать отныне остров Котельным. Здесь будем такую кашу по русскому маниру варить, чтобы вовек её врагам не расхлебать…

И, держа котёл в руках, зашагал в глубь острова, над которым шумел вековой лес.

Фёдор Степанович говорил Виктору, что вот здесь, на подходе к военной гавани, был залив. Он исчез — его засыпали.

Работные люди, привезённые со всех концов России, выполняли смелый план Петра: засыпали землёй мелководные места, расширяли таким образом остров, строили крепость Кроншлот, углубляли гавань, рыли каналы, забивали в болотистый грунт сваи из красной, спелой лиственницы, которая и сейчас стоит в воде крепкая, как железо, складывали стенки из серых гранитных блоков [25] Блок — простейшая машина для подъёма тяжестей; в данном случае — камней больших размеров. — меняли лицо острова по слову Петра.

Было нелегко. Строители терпели нужду, холод, а в дни ледостава и ледохода, когда прерывалась связь с берегом, заглядывал сюда и голод. Болота насылали злую лихорадку, брала своё и вода — тонули. Всякое случалось, но рос, поднимался младший брат Петербурга, славный Кронштадт, всё гуще становился лес стройных мачт в гавани, всё больше домов красовалось на берегах каналов.

Шведы не раз пытались вырвать из могучих рук Петра ключ от Петербурга — сломать Кронштадт. Шли эскадры, высаживались десанты, шведские полки пробивались к Петербургу по берегу. Их встречали огнём и клинком. Ядра из орудий Кроншлота срезали мачты заносчивых шведских кораблей, пехота громила вражеские десанты на Котлинской косе, но главное — не затихал стук топоров, обстраивался Кронштадт, никому не давал покоя неутомимый Пётр.

Очень любил Виктор рассказы Фёдора Степановича о том, как жил и веселился Кронштадт в старину.

Может быть, именно здесь, неподалёку от Усть-Рогатки, собирались на гулянье первые русские военные моряки — железные люди с деревянных кораблей, богатыри в широкополых голландских шляпах, в башмаках с пряжками. Здесь они отдыхали, делились новостями, ждали Петра. Он приходил со стороны военной гавани, шагал широко, наклонившись вперёд, будто прорезая встречный штормовой ветер, и шпага била его по длинным ногам. Одет он был, как рядовые морские служители, [26] Морской служитель — старинное русское звание матроса военного флота. а за ним, блистая драгоценными камнями, украшенные страусовыми перьями, надменные, не очень-то довольные затеей Петра, еле поспевали люди его небольшой свиты.

— Салют, салют, Питер! — гремели моряки-великаны.

Они окружали его. Он смотрел на своих соратников радостными чёрными глазами, говорил с ними, а иногда затевал потешное состязание: приносил мешок, в котором что-то верещало, взмахивал им над головой, из мешка вылетал белый поросёнок и падал в гудящую толпу. Тогда весь Кронштадт содрогался от криков и хохота. Моряки состязались: кто завладеет поросёнком.

Шумная забава кончалась тем, что кому-нибудь удавалось принести Петру… не поросёнка, нет, а только поросячий хвост. Этого было достаточно для получения премии. Пётр обнимал победителя, дарил ему серебряный рубль, выпивал стакан горячего медового сбитня, поднесённый торговкой, платил ей медный грош и удалялся на флагманский корабль… [27] Флагманский корабль — корабль, на котором поднимает свой флаг командир отряда или командующий эскадрой.

Прошло два с половиной столетия. Окружённый фортами, зоркий и неприступный, стоит на защите Советской страны город-крепость — Кронштадт. У него широкие прямые улицы, каналы, лежащие в серых гранитных берегах, немного угрюмые дома, чугунные мостовые, много садов, ещё больше памятников мореплавателям и свой особый порядок жизни, свой быт.