Юрий Дьяконов - Алмаз - драгоценный камень

— Гляди! Лапы у новенькой, как железные! — восхищенно сказал кто-то из мальчишек.

— Беги, Алена! Беги! — кричали издали девочки.

Ивас уже выдохся. Черные прядки волос прилипли ко лбу. Но он все налетал, хотел, чтобы новенькая сдалась, побежала.

И Алена побежала. Но не на улицу, к девочкам, а опять к школе. Там, загнав маленькую Аню в угол у высокого крыльца, Алешка Жуков колотил ее портфелем, приговаривая:

— Вот тебе!.. Вот тебе, выскочка!

— Перестань! Разве можно слабых обижать! — подбегая, крикнула Алена. — Стыдно!

Алешка замахнулся на нее. Но портфель вдруг вырвался у него из рук и, описав дугу, скрылся в колючих кустах.

Алена схватила Аню за руку и потащила к воротам.

Алекс вошел в подъезд и замер: опять! Около их двери на стене было выцарапано: АЛЕШКА + ТОМК…

— Ну, Кислицын! Я тебе, — зло шепнул Алекс и стал на цыпочках подниматься по лестнице. Но противник был начеку. Затопали по ступенькам ноги, хлопнула дверь, и все стихло.

Алешка вернулся на первый этаж и, ругая Женьку Кислицына на все лады, принялся скоблить стену линейкой.

— Папочка! Ой, что у нас сегодня было! — со смехом сказала Тамара, вбежав в комнату, и принялась описывать урок рисования.

Чем дальше она рассказывала, тем больше серьезнело лицо папы. Наконец он положил кисти на столик, отошел от мольберта и, посмотрев рисунок Тамары, сказал:

— Ты огорчила меня, дочка.

— Почему? — удивилась Тамара. — Зинаида Ивановна поставила мне пятерку.

— Да я не только о твоем рисунке. Ну, пусть сначала о нем. Ты ведь рисовала Пушка тети Зины? Так? А разве он похож? Значит, ты ничего в нем не увидела или не запомнила. У тебя вышла кошка вообще. Понимаешь? Как тысячи других: голова, хвост, глаза. Кстати, это не глаза, а желтые пуговицы.

Папа сделал несколько штрихов карандашом. Глаза Пушка ожили, насторожились и смотрели уже куда-то вверх, будто следили за полетом мухи. Тамара восхищенно вздохнула:

— Ну, папа! Ты же художник!

— А ты моя дочка. И сама хочешь быть художником. Значит, учись видеть, запоминать. Но меня огорчило не это. Зачем вы осмеяли девочку, которая видит лучше вас и, как я понял, сумела показать свою Журку именно такой — смешной, необычной?… И еще: трава-то действительно красится. Ты обязательно познакомь меня с этой девочкой.

— Вот еще! — вспылила Тамара и выбежала из комнаты.

Алена открыла дверь своим ключом, сняла с гвоздика под календарем записку. Мама писала, где что лежит. Но есть ке хотелось. Алена потянулась к приемнику, но передумала: слушать музыку тоже не хотелось. Может, сразу сделать уроки? Она разложила учебники, села к столу и задумалась.

Не таким представлялся ей первый день в новой школе… И вспомнился, теперь уже такой далекий, поселок в тайге. Прикрыв глаза, она ясно увидела родную маленькую школу, где ей был знаком каждый уголок. Перед ней, как в кино, проплывали лица ребят их класса, с которыми подружилась еще в детсаду.

Вспомнился кедрик, который папа выкопал в тайге и посадил под окном в тот год, когда Алена только родилась.

Росла Аленка, и кедрик рос. Аленка научилась ходить, говорить. А кедрик научился шуметь под ветром ветвями, стойко переносить удары пурги. Когда кедрик уже дотянулся до Аленкиного окна на втором этаже, он каждое утро здоровался с ней — тихонько стучал в стекло длинными зелеными иголками.

Однажды Аленка сказала маме:

— Почему деревьям не дают имена? Это неправильно!

— Их много. Разве всем придумаешь? — возразила мама.

— Ну и пусть! — не унималась Аленка. — А людей разве не много? Мы же только знакомым.

Мама согласилась. И они всем знакомым деревьям вокруг дали имена. Грустную осинку назвали Золушкой. Стройную елочку у входа в детсад — Балеринкой. Старый дуб у Дома культуры — Дедушкой. А кедрик под окном Аленка сама назвала Братиком… Ох как не хотелось с ним расставаться! Взять бы его с собой. Да разве увезешь?… Он уже вон какой вымахал…

А класс какой у них был дружный! Везде вместе. Зимой — на лыжах, на санях с высоченной Лысой горы катались. А летом — в тайгу за цветами, по грибы, по ягоды. Растянутся цепью на целый километр, идут, аукаются. А если кто вдруг не откликнется, сразу все бросают и ищут, пока не найдут. Мало ли что с человеком в тайге приключиться может!.. Назад возвращаются с полными лукошками, песни поют. Мальчишки дудок, свистулек наделают — целый оркестр. Аж лес гудит…

Вспомнила Алена и гордость поселковой школы — Федю из четвертого «А». Говорили, что он статью в деда пошел. Тот в молодые годы мог вместо лошади впрячься в телегу с поклажей и катить ее хоть версту. Был Федя ростом с семиклассника, а в плечах — пошире. Он очень любил возиться с малышами. Повиснут на нем столько, что уже и цепляться некуда, повалить хотят. А он ничего, держит. Пыхтит и улыбается. А вот драчунов Федя терпеть не мог. Только начнут где мальчишки, как петухи, налетать друг на друга, он уже тут как тут. Возьмет за шиворот и растащит в разные стороны. Ну а если и после этого какой не уймется, поднимет Федя задиру за ремень, как собачонку, даст ладошкой раз по попе, так тот до вечера почесывается и в драку лезть в другой раз не очень-то торопится…

Вот бы такого Федю да в ее новый второй «Б»! Небось, угомонились бы драчуны. И Аленка подумала: «А что, если я… Нет, меня, конечно, с Федей и сравнивать смешно… Но и мальчишки тут помельче. Только очень уж задиристые. Да и папа ведь недаром говорит: „Ты у меня, дочка, сильная!“ Так что же, я с ними драться буду?… Ясное дело, не буду. А тогда как же?… А вот как: не дам я им драться! Вот и все. Пусть хоть как на меня злятся, все равно — не дам!» — решила она и повеселела.

Барочная, одна из самых окраинных улиц города, протянулась по склону горы. И получилось так, что четная сторона улицы, где выстроились заводские дома, намного выше нечетной. Прямо от тротуара, на котором стояла Аленка, начинался крутой откос. Ниже откоса шла дорога. За дорогой — та, противоположная сторона улицы, застроенная маленькими частными домиками. Присев на корточки, Алена увидела, что тротуар как раз на уровне их крыш.

Если пойти по улице влево, то через три квартала увидишь школу. А если направо и потом чуть вверх по горе, то выйдешь к громадным белым корпусам станкостроительного завода, где работает папа.

Аленка прошлась по улице. Смотрит: из двора на противоположной стороне показалась Аня.

— Пошли со мной за хлебом! — крикнула ей Аленка.

— Хоро-шо-о! Идем. Только я тут на гору не влезу.

Так и шли: Аленка вверху по своей стороне, Аня внизу — по своей. Только на углу Аня поднялась по дороге, и они встретились.

— Погуляем вместе, и ты покажешь, где тут магазин. Ладно? — сказала, Алена.