Валентина Осеева - Волшебное слово (сборник)

– Нет, почему людей? Зверей, конечно, гадюк боюсь, а еще заблудиться мне страшно...

– Да-а... – протянул кто-то из ребят.

– Чудной ты... – сказал Вадим. – Лес все любят, а ты его боишься! И днем боишься?

– Нет, днем меньше. Днем все видно.

– Ну, а если бы ты попробовал преодолеть в себе этот страх? Вот как Саша: преодолел же он свой недостаток, когда понял, что это никуда не годится! И ты попробуй. Возьми себя крепко в руки и решись пойти в лес, и ты увидишь, что ничего там страшного нет, – сказал Гриша.

– Конечно, Димка! Прямо скажи себе: я ничего не боюсь! И иди! Вон лес! – зашумели вокруг ребята.

Дима оглянулся на лес и тяжело вздохнул.

– Может, я с ним пойду для первого раза? – предложил Костя.

– Ну уж нет! Без нянек, пожалуйста! Димка пионер!

– Нечего ему тут долго думать! Пошел, и все!

Гриша вдруг встал, нащупал в траве пустое ведро и протянул его Диме:

– Слушай! Вон там под горкой ручей. Мы с тобой сегодня там были... Пойди и набери воды в ведро, понял?

Дима нерешительно взял ведро.

– Иди, иди, Димка! Нас много! Мы, в случае чего, все к тебе на помощь прибежим! – подбадривали Диму ребята.

– Иди, – дружески сказал Вадим и погладил товарища по плечу. – Не бойся ничего!

Дима пошел. Ребята молча смотрели, как он спускался с косогора, как в темноте постепенно таяла его фигура, удаляясь вместе с тихим звоном болтающегося на руке ведра. Когда его уже не стало видно, все заговорили разом, перебивая друг друга:

– Пошел!

– Ну и хорошо!

– Важно первый раз решиться!

– А все-таки сила воли у него есть, ребята!

– А ну потише! Не зовет? – спрашивал изредка Вадим, настороженно прислушиваясь к каждому звуку.

– Не зовет! Чего ему звать!

Время тянулось медленно. Ребята помолчали. Потом поговорили еще, но за словами уже чувствовалось нетерпеливое ожидание.

– Долго чего-то он, – сказал Костя, вглядываясь в темноту.

– Может, полное ведро зачерпнул – в гору тяжело нести? – предположил кто-то.

– Не торопится, – поднимаясь, сказал Гриша. – Пойду посмотрю, что там.

– А ну тише! – вдруг крикнул Вадим и замер, подняв вверх руку.

Сквозь ночную тишину прорвался откуда-то дрожащий, жалобный крик...

Ребята вскочили и, толкая друг друга, ринулись в темноту.

Гриша, цепляясь за ветки сбегающих по косогору кустов, первый достиг ручья. За ним почти скатился с горки Вадим, потом остальные ребята. Димки не было. В кустах булькал ручей. На берегу валялось пустое ведро.

– Димка! Эй, Димка-а-а! – тревожно понеслось по лесу.

«А-а-а», – передразнивая ребят, откликнулось лесное эхо, и вслед за ним – снова дрожащий тонкий звук, заглушенный голосом Димы:

– Сюда! Сюда!

Ребята, ломая сучья и обжигаясь крапивой, бросились на зов.

Голос шел из глубокого оврага. На дне его, в топком болоте, копошился Димка и рядом с ним что-то большое, темное, похожее на зверя.

– Ребята! Сюда! Тут жеребенок в болоте застрял! Никак не вытащу! – кричал Димка.

«И-и-и!» – жалобно ржал жеребенок, пробуя вытащить заплывшие топкой глиной ноги.

Димка, подвернув выше колен штаны и обхватив обеими руками шею жеребенка, изо всех сил тащил его на берег.

Ребята сбросили тапочки и полезли в овраг.

У ручья вымыли ноги. Почистили копытца жеребенку. Димка, поглаживая густую щеточку его гривки, возбужденно рассказывал:

– Я пришел к ручью... и только хотел воды зачерпнуть, слышу – кричит кто-то! Я подумал: ребенок кричит – заблудился, в овраг попал! Ну, бросил ведро – и туда! А там не ребенок, а жеребенок стоит. Залез в топкое место и никак не вылезет! —Он провел рукой по торчащим вверх ушам жеребенка и добавил: – Тут колхоз близко... Наверное, в ночное лошадей пригнали, а он отбился от матки и попал в болото.

Ребята смотрели на Димку и улыбались.

– А как же ты пошел в овраг, Дима? Ты ведь и к ручью идти боялся! – спросил Костя.

– Это – другое дело, – быстро ответил за товарища Вадим. – В овраг он на помощь побежал, тогда, верно, и страху не было...

– Нет, был, – Димка улыбнулся и покачал головой: – Еще какой страх был! Только я стиснул зубы и решил: будь что будет! Не бросать же кого-то в беде? Я этот страх свой... как бы вам сказать... – Дима развел руками, подыскивая слово.

– Преодолел! – спокойно досказал за него Гриша.

Мы были одни в столовой – я и Бум. Я болтал под столом ногами, а Бум легонько покусывал меня за голые пятки. Мне было щекотно и весело. Над столом висела большая папина карточка, – мы с мамой только недавно отдавали ее увеличивать. На этой карточке у папы было такое веселое доброе лицо. Но когда, балуясь с Бумом, я, держась за край стола, стал раскачиваться на стуле, мне показалось, что папа качает головой...

– Смотри, Бум... – шепотом сказал я и, сильно качнувшись, схватился за край скатерти.

Стол выскользнул из моих рук. Послышался звон...

Сердце у меня замерло. Я тихонько сполз со стула и опустил глаза. На полу валялись розовые черепки, золотой ободок блестел на солнце. Бум вылез из-под стола, осторожно обнюхал черепки и сел, склонив набок голову и подняв вверх одно ухо.

Из кухни послышались быстрые шаги.

– Что это? Кто это? – Мама опустилась на колени и закрыла лицо руками. – Папина чашка... папина чашка... – горько повторяла она. Потом подняла глаза и с упреком спросила: – Это ты?

Бледно-розовые черепки блестели на ее ладони. Колени у меня дрожали, язык заплетался:

– Это... это... Бум!

– Бум? – Мама поднялась с колен и медленно переспросила: – Это Бум?

Я кивнул головой. Бум, услышав свое имя, задвигал ушами и завилял хвостом. Мама смотрела то на меня, то на него.

– Как же он разбил?

Уши мои горели. Я развел руками:

– Он немножечко подпрыгнул... и лапами...

Лицо у мамы потемнело. Она взяла Бума за ошейник и пошла с ним к двери. Я с испугом смотрел ей вслед. Бум с лаем выскочил во двор.

– Он будет жить в будке, – сказала мама и, присев к столу, о чем-то задумалась. Ее пальцы медленно сгребали в кучку крошки хлеба, раскатывали их шариками, а глаза смотрели куда-то поверх стола в одну точку.

Я стоял, не смея подойти к ней. Бум заскребся у двери.

– Не пускай! – быстро сказала мама и, взяв меня за руку, притянула к себе. Прижавшись губами к моему лбу, она все так же о чем-то думала, потом тихо спросила: – Ты очень испугался?

Конечно, я очень испугался: ведь с тех пор, как папа умер, мы с мамой так берегли каждую его вещь. Из этой чашки папа всегда пил чай...

– Ты очень испугался? – повторила мама.

Я кивнул головой и крепко обнял ее за шею.

– Если ты... нечаянно, – медленно начала она.

Но я перебил ее, торопясь и заикаясь:

– Это не я... Это Бум... Он подпрыгнул... Он немножечко подпрыгнул... Прости его!