Семен Бытовой - Река твоих отцов

Сами знаете — время неумолимо. Оно прибавило морщин на лице и седины на висках.

Оглядываясь назад, уже не веришь, что когда-то был молодым.

Ну, а сердце?

Хотя уже стучит с перебоями, но по-прежнему отдано орочам. Ведь в классах полно учеников. Теперь это дети моих прежних воспитанников, которых я когда-то по одному собирал в лесную школу.

Нынче старики все больше уходят на пенсию. Вероятно, и я заслужил ее. Но ведь учитель, по-моему, должен оставаться с народом.

Вот мы с Валентиной Федоровной и остались и встречаем свою тридцатую осень в Уське.

Окончили свой путь многие старые орочи, которых вы знаете. На берегу Куты за последние годы выросли могильные холмики. Под ними покоятся Анна Васильевна, старейшина рода Акунка, и ее отважный внук Тихон Иванович. Всю зиму болел он легкими, а весной, когда вскрылись таежные реки, умер наш чудесный друг Акунка. Ушла в царство Буни и старушка Адьян, мудрая женщина, не побоявшаяся в те далекие годы отступить от диких обычаев лесного племени. Нет в живых и старого охотника Уланки. Надорвал свое сердце во время ночной погони за лосем…

О своей поездке в Москву на учительский съезд я уже сообщал вам в предыдущем письме.

Могу лишь повторить, что дни, проведенные в столице, наверно, самые счастливые в моей жизни. И не только потому, что и мой скромный труд в таежной стороне отмечен третьей наградой — орденом Ленина и званием заслуженного учителя республики. Этого, по правде сказать, я меньше всего ожидал.

Счастье мое в том, что из нашей далекой „лесной школы“ вышли в большую жизнь несколько поколений орочей, что и мои ученики нашли свой путь.

На съезде много говорили о том, что будущее нашей страны в руках учителя.

Ведь нет уголка на нашей необъятной земле, где бы не было школы.

Еще не ходили на Тумнин поезда, еще Уська-Орочская была отрезана от всего мира непроходимой тайгой и скалистыми сопками, а в крохотном домике с завалившейся крышей при свете жирников орочские детишки сидели за букварем. И разве только детишки? Вы знаете, что и старики, и старухи, прожившие долгие годы в тайге, потянулись к грамоте. Книжки открыли им окно в новый светлый мир.

И вот часто, оставаясь наедине со своими думами и год за годом вспоминая свою жизнь, я, поверьте, не нахожу дня, прожитого напрасно. Тридцать своих лет в Уське прожил по велению сердца.

Старость, конечно, не радость. К концу пути, как всегда, утомляешься. Однако моя старость, как видите, принесла немало радости; и если судьбой мне назначена еще долгая жизнь, хочу прожить ее в звании учителя!

Прошу судьбу лишь о том, чтобы увидеть своими глазами новое поколение орочей настоящими людьми и на прощание сказать им:

— Пэдем нэйво, дети мои, на светлой реке ваших отцов!»

Уська-Орочская — Ленинград, 1962–1965 гг.

ама— отец

аяди биви— будьте здоровы.

цайдуны— купцы.

Хади— Советская гавань.

мамача— бабушка

хитэ— дитя

ай-я кули— очень хорошо

ай-я гини— хорошо

сородэ— здравствуй

Би ая бави— Я хорошо живу

Нгендяпи хувонты— Пойдем в тайгу

атана— родная бабушка

эне— мама

окто— лекарство

мапа— медведь

Пэдэм нэйво— Счастливого пути

ударение на последнем слоге — прим. OCR

Сородэ! Они бису? — Здравствуйте! Как поживаете?

Сородэ, эпэкэ! — Здравствуйте, дедушка!

хитэ— дитя

хусе хитэни— сын

мэчэлайви— стрелял

чаут— аркан

ударение на последнем слоге — прим. OCR

тэ— выкуп

аса хитэни— дочь, дочка