Галина Галахова - Легкий кораблик — капустный листок

Борька Красномак часто ходил во взрослые гости. Во взрослые гости они ходили караваном — всей семьей. И Борька пел песню: «Один верблюд идет, второй верблюд идет, и третий верблюд идет, и четвертый верблюд идет…»

В своих гостях он ни разу не был, и на другой день после «рыбного случая» Борька решил, что настало самое время «зайти при случае к Петрушке», как сказал Петин папа.

По такому торжеству Борька приоделся. На нем были голубые трикотажные шорты и голубая рубашка с матросским воротником.

Перед уходом Борька заглянул в зеркало. Нечасто у него находилось для этого время. Отражение ему понравилось, и он даже прищелкнул языком.

— Бабушка, а я красивый, правда?

— Ненаглядный! Смотри не закапайся, когда угощать будут!

— А угощать будут? — удивленно спросил Борька и показал себе язык.

— Известное дело! А то для чего в гости ходят, как не поугощаться да побеседовать? Раз люди хорошие — отчего не сходить! Только не засиживайся, а то я с девчонками — как раба.

— А я что им — раб?

— И я не раба! Я почти милиционер. Всю жизнь в милиции прослужила, хоть и уборщицей. Всего нагляделась, ко всему привыкла, даже к преступникам! Но с вами мне — сущая каторга!

— Так они и есть преступники! — захихикал Борька, оглядываясь на сестренок.

В этот момент они повисли на портьерах и, отталкиваясь ногами от подоконников, полетели в другой угол комнаты. Карнизы не выдержали и грохнулись на пол.

Бабушка закричала, как будто ее резали. Борька вылетел из квартиры. Это он научил девчонок новому фокусу — просто так они его не отпускали.

…Пока Борька бежал по улице, в ушах его стоял дружный рев сестренок, и Борька повторял:

— А я и не знал, что так получится! А я и не знал, что они такие тяжеленные!

Чем дальше бежал Борька, тем веселее ему становилось, и он запел песню: «Иду в свои гости и пою! Эх, до чего же хорошо! Продуктовый магазин — на обед! А я уже поел — хорошо! Бочка с молоком блестит — до чего же хорошо! В свои гости я иду и пою, а верблюдов не видать!»

Остановившись у Петькиной квартиры — он разыскал ее по расположению окон, — Борька позвонил.

— Здрасти! — поздоровался он в открывшуюся дверь. В приветствие он вложил все запасы своей вежливости: наклонил голову и подогнул коленки.

Петина мама приготовилась закрыть дверь перед самым его носом, но он нырнул у нее под рукой и проник в квартиру.

— Закрывайтесь скорей, а то вдруг за мной бандиты гонятся, — сказал он ей, широко улыбаясь.

Хозяйка в некотором испуге захлопнула дверь.

Борька огляделся по сторонам.

— Ну и красотища! — воскликнул он. — У вас всегда так или вы к моему приходу только?

— Как это к твоему? Невелик царь! У вас разве по-другому?

— У нас? — Борька засмеялся. — Да мы к праздникам только и убираемся!

Это он врал, врал и еще раз врал. Бабушка квартиру убирала ежедневно, но порядок сохранялся не дольше часа.

Услышав Борькин голос, в коридор выскочил Петя.

— Как ты догадался? А я сейчас как раз думал: вот бы ты вдруг пришел!

— Твои родители звали, что, я дурак — отказываться?! Пошли к тебе — сразу видать, что у тебя своя комната!

Мама прикидывала в уме, под каким бы предлогом выставить ужасного гостя. Но гость быстро сориентировался в обстановке: он скинул сандалии и в носках прошлепал по коридору. Этот его жест на время примирил с ним строгую хозяйку. Мальчишки скрылись в Петиной комнате. Но через минуту Борькина голова вынырнула из-за двери:

— А вас как звать, чтобы по имени-отчеству? Мне бабушка никого не велит звать тетей. «Какая она, — говорит, — тебе тетя? Кому-нибудь — тетя, но не тебе!» Так как вас?

Изумленно охнув, хозяйка представилась:

— Полина Васильевна!

— Очень приятно с вами познакомиться, — заулыбался Борька, шаркнув ногой. — А вы идите — идите на кухню! Занимайтесь своими делами! На кухне дел много, я знаю!

Борька снова исчез за дверью.

— Ну и ну! — вслух сказала Полина Васильевна и пошла на кухню.

В комнате у Пети Борька повел себя по-хозяйски. Он до того разошелся, что затеял перестановку мебели.

— Не надо, что ты! — удерживал его Петя. — Давай лучше художников смотреть.

— Картинки? Это мы любим, только чтоб про войну, — откликнулся Борька.

— Не картинки, а репродукции, — поправил его Петя и снял с книжной полки альбом.

— Подумаешь, репродукции, — запетушился Борька и вырвал альбом из Петиных рук. — Может, задаешься? Так у нас быстро! — Борька подождал ответа, послюнил палец и перелистнул несколько страниц. Петя покраснел от негодования — так обращаться с книгой! — но промолчал.

— Цветы. Утренний натюрморт. Ну и название! — Борька посмотрел на Петю с видом знатока. — А в общем, ничеговская картиночка, но мог бы и получше — лепестков маловато.

Борька захлопнул альбом.

— Держи! Цветочками не интересуемся!

— Дальше смотри. Там и про коня есть и про бойцов. До чего же хорошо! Картины Петрова-Водкина!

— Ну и что? Да у одного парня дядя в кино работает — страшенных шпионов на вывесках пишет, ого-го! Закачаешься…

Борька нехотя открыл альбом.

— Купание красного коня, — прочитал он. — Зачем конь-то красный?

— Ему так привиделось, понимаешь, революция и война, — не выдержал и воспламенился Петя.

Борька послюнил палец, равнодушно листнул дальше и вдруг оторопел.

— После боя. Это они погибшего товарища вспоминают? — спросил он. — Вот это молодец! Видишь, как его жалеют, аж посинело все. Сразу видать, что жалко! Если б Сашку убили, я бы тоже посинел! — Борька помолчал немного. — Нет, ты мне скажи все-таки — зачем голых рисуют? Вот я, например, голый — ну прямо скелет, а в костюмчике вроде и ничего, а?

Петя как будто и не слышал. Он взял альбом и еще — в который раз — с восхищением просмотрел его.

— Когда мне грустно становится, я всегда беру этот альбом. И мне тогда еще грустнее становится, до конца. А потом — грусти как не бывало.

— Мне никогда не бывает грустно, — перебил его Борька. — Грустные только психи бывают.

— Что же, я, по-твоему, псих?

— Про тебя еще не знаю, а вот в нашем классе Тряпичкина есть. Она у меня каждый день ревела. Я кого хочешь задразнить могу. Ох, и противная! Ну разве она не псих?!

— Я ее не знаю.

— А я тебе говорю, что она псих! Не веришь мне, что ли?

— Верю. Но все-таки так нельзя.

— Много ты понимаешь! — заскучал Борька. — А зачем столько книжек? Чьи?

Он подошел к книжной полке и стал выдергивать оттуда книги.

— Мои.

— Врать-то! Столько?!

— Это еще мало.

— А я как открою книжку, так зевать начинаю — прямо челюсть вывехивается, рот не закрыть, хоть тресни! А вода у вас где? Обпился я от вашей рыбы. Ее, что ли, твой отец сам поймал?