Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы

Он рассматривал их долго, пристально, при этом ноздри его чуточку шевелились. Он не сказал своих обычных «ерунда» или «чепуха». Нет, ничего такого он не сказал. Наоборот, слегка подняв левую бровь, спросил:

— Меняться будешь?

Петя энергично замотал головой: ни за что!

Но тут же спросил:

— А какие дашь?

— Пять тувинских…

— Нет, — Петя снова замотал головой, — у меня десять, а ты пять… Не хочу.

— Дам десять. В придачу две французские…

— Нет! Туву хоть завтра можно купить в магазине. А такие нигде не купишь.

— Не хочешь, значит? — медленно выговаривая каждое слово, спросил Лева, и Петя вдруг ужасно оробел.

— Мне не хочется меняться, — проговорил он, слегка отстраняясь от Левы.

— Значит, не хочешь? — еще раз повторил Лева, причем голос у него стал точь-в-точь как у пирата Билли Бонса из фильма «Остров сокровищ».

От страха Петя судорожно проглотил слюну и посмотрел на дверь той комнаты, в которой наверняка была мама.

Какое счастье, что он дома, а не где-нибудь среди океана или на верхней площадке школьной лестницы!

Итак, на этот раз мена не состоялась.

«Теперь Лева не будет со мной дружить и марками не захочет меняться», — вздохнув, подумал Петя, когда на следующий день в школе увидел Леву. Он издали посматривал на него, не решаясь подойти.

Однако опасения оказались напрасными.

— Николаев, — дружелюбно сказал Лева, подходя к Пете на одной из переменок, — хочешь, я подарю тебе лампочку для карманного фонаря?

Конечно, Петя хотел. Но он прямо опешил: с чего это вдруг Лева решил сделать ему такой неожиданный подарок?

— Только у меня нет карманного фонарика, — сказал он с сожалением.

— Ничего, пригодится… На, возьми! — И Лева протянул Пете крошечную лампочку, вроде круглой пуговицы.

— Большое спасибо! — с благодарностью воскликнул Петя, пряча лампочку в карман. — А я думал, ты на меня обиделся, — тут же выпалил он, слегка краснея.

У Левы вопросительно поднялась правая бровь: за что?

— А помнишь, вчера… — Петя хитро подмигнул.

Но Лева по-прежнему казался изумленным. Вслед за правой у него подскочила и левая бровь.

— Я? На тебя? Обиделся? — проговорил он, каждым словом выражая все растущее удивление. — Да за что же?

— А серию-то я не хотел менять, помнишь? Шведскую!

— А-а-а… ты о марках… Я про них давно забыл. Да и за что же обижаться? Не хотел так не хотел. Это твое дело. Силком меняться не заставишь.

Тут же в знак дружбы и чтобы Петя худого не думал, Лева подарил ему хорошенькую болгарскую марку.

И в дальнейшем Лева был очень внимателен, продолжая выказывать Пете знаки своего покровительства. Петя буквально таял от гордости. Кирилка и Вовка теперь уже были забыты полностью. Смешно думать о дружбе с какими-то первоклашками, когда Лева Михайлов, ученик пятого класса «Б», как равный с равным, целую перемену расхаживал с ним по коридору, а потом еще предложил после занятий вместе идти домой.

— Николаев, — сказал Лева, когда они вышли из школы. Он поглядел на Петю, который шел рядом и изо всех сил старался свои короткие шажки приноровить к его размашистым. — Хочешь, я буду готовить с тобой уроки?

Ах, как жалел Петя, что не может сказать: «Хочу!» Он прямо с душевной болью сообщил, что уроки они готовят втроем — Кирилка, Вовка и он, Петя.

— Обидно, — проговорил Лева, но в голосе его слышалось откровенное облегчение. — Очень обидно! В три дня ты стал бы у меня круглым отличником. У тебя были бы одни пятерки!

И снова Пете с сожалением пришлось сообщить, что он давным-давно круглый отличник. Кирилка и тот время от времени теперь получает четверки, а по арифметике у него даже пятерка, хотя ему ужасно мешают кляксы. Что касается Вовы Чернопятко, то он тоже перейдет во второй класс если не совсем круглым, то полукруглым отличником, особенно если станет хорошенько обо всем думать, не делать «тяп-ляп» и если…

— Ладно! — оборвал его Лева. — Тогда айда завтра на каток. Хочешь вместе?

Наконец-то Петя мог сказать:

— Хочу.

— Ты фигурять умеешь?

— Не-ет, — сказал Петя.

— Гм… А какие у тебя коньки?

— «Динамы»! — гордо ответил Петя. — Прямо к ботинкам приклепаны… Мне папа к елке подарил.

— Эх! Разве на таких катаются! — с презрением проговорил Лева. — Вели матери хоккейные купить. Я своей так и сказал: «Купишь хоккейные, буду учиться на одни пятерки!» Живо как миленькая помчалась в спортивный магазин и купила. Вот как дела делаются!

Петя молча и с удивлением посмотрел на Леву. Потом твердо сказал:

— Нет, со своей мамой я так разговаривать никогда не буду.

— Ну и дуралей! До десятого класса будешь на своих «снегурочках» гонять.

— У меня «динамы», — обиделся Петя. — Это разница.

— А по-моему, никакой, — отрезал Лева. — Ну ладно, значит, завтра в шесть на катке? Пока.

— До свидания! — сказал Петя и помахал Леве на прощание рукой.

Но не успел он отойти и нескольких шагов, как Лева его окликнул:

— Николаев, поди-ка сюда!

Петя повиновался.

— Николаев! — Лева теперь говорил не только значительным, но и торжественным голосом. — Ты умеешь держать язык за зубами?

— Не знаю… — Петя растерянно заморгал. — Не знаю…

— Говори честно: умеешь или не умеешь? — Глаза у Левы засверкали, и Петя понял: сейчас произойдет что-то совершенно необычайное.

— Я попробую, — пролепетал Петя.

— Поклянись, что никому, ни одному живому человеку в мире не расскажешь о той великой тайне, которую я тебе открою.

У Пети захватило дыхание. Он поспешно сказал:

— Честное благородное…

— Нет, тут нужна настоящая клятва. Повторяй за мной… — И Лева начал говорить медленным зловещим голосом: — Пусть меня убьет гром…

— Лева, — Петя с робостью попытался поправить Леву, — мама говорила: гром никогда не убивает, а только молния…

Глаза у Левы вдруг стали злыми, и он процедил сквозь зубы:

— Если я говорю гром — значит, гром! И не смей со мной спорить. Понял? Ну, повторяй!

Петя был окончательно уничтожен. Он стоял перепуганный, крепко вцепившись руками в свой портфельчик и открыв от волнения круглый рот.

— Повторяй! Пусть меня убьет гром… Гром, а не молния!..

— …гром, а не молния… — покорно повторил Петя.

— …если я хоть одному живому скажу…

— …живому скажу…

— …о великой и страшной тайне…

— …великой и страшной тайне… — повторял Петя дрожащим голосом, но замирая от любопытства.

— Теперь слушай!

Петя насторожился и отвернул край шапки-ушанки, чтобы не пропустить ни слова. Лева наклонился к его уху, и Петя замер.

— Нет! — Лева резко от него отодвинулся. — Нет! Тут нельзя. Могут услыхать.

Петя оглянулся. Воскликнул: