Александр Панов - Жизнь только начинается

Вася вспомнил, как в деревне он с Панькой Рогачевым и целой ватагой озорников поздними вечерами распевал под чужими окнами:

Дурачились до тех пор, пока рассердившийся хозяин не вскакивал с кровати и не хватал ремень или вожжи. Тогда что есть духу с криками, визгом, хохотом бежали балагурить на другую улицу.

Костя, оказывается, совсем не умеет петь, ни одной песни не знает. Он самозабвенно и долго тянет «а-а-а» или «о-о-о». Вася поет басом, а Саша легонько подхватывает тенорком. До чего славно поет Саша!

— Здорово, как хор Пятницкого! — восторженно восклицает Костя.

В совхозе «Мир» почти каждый вечер разносились по улицам нежные переливы Сашиной гармошки. Поначалу Саша неизвестно почему любил грустные песни, вроде «Позабыт, позаброшен с молодых, юных лет». Песня нисколько не соответствовала Сашиной жизни. Были у него мать и отец и целая орава братьев и сестер. Отец, бывало, слушает, слушает заунывные песни сына да и скажет сердито: «И чего заладил? Давай «русскую» или «гопака». Отец выходил на середину комнаты и тихонько притопывал ногами. Самый младший трехлетний братишка, подняв над головой руки, в одной рубашонке сосредоточенно прыгал вокруг отца. Вступали в круг другие братья. Тогда отец садился, с любовью оглядывал отбивающих чечетку сыновей и говорил: «Погляди, мать, как пионерия пляшет». Кончалось домашнее веселье пением. Эх, и любили петь Корнаковы! Недаром вся семья участвовала в колхозной самодеятельности.

Вася с Костей сразу замолкли в изумлении, когда Саша вдруг запел во весь голос:

Вася смотрел Корнакову в рот, словно хотел увидеть, откуда берется такой сильный, приятный голос.

— Ты артист! — закричал Вася, готовый обнять товарища. — Ты заслуженным артистом будешь! Вот посмотришь!

— И нечего смотреть, — сердито отозвался Коржаков. — Хочу быть трактористом-механизатором.

— Чудак, у тебя три специальности в руках! — Вася загнул пальцы. Тракторист — раз. Слесарь — два. И заслуженный артист республики — три.

— Подумаешь, заслуженный артист без публики, — скривил губы Костя. Деньги надо зарабатывать.

— Сначала поучиться надо, а потом зарабатывать, — возразил Вася.

Костя помолчал, потом заговорщически оглядел товарищей.

— У меня есть план, только никому ни слова, — понизив голос, сказал Ярков. — На базаре один слепой на баяне жарит… Деньжищ уйму загребает: за пять минут дураки полную банку набрасывают, даже рубли кладут. Вот бы нам…

«Ну и голова! — поразился Вася. — Попрошайничать?! Да я скорее с голоду пропаду, но руку не протяну! Эх ты, попрошайка несчастный!»

А Саша, слушая Яркова, вначале улыбался и думал: «Шутит. Не может же Костя всерьез предлагать стать попрошайками!» Но Костя так горячо убеждал друзей «подзаработать», что Саша побледнел. С кем он завел дружбу? С жуликом, лодырем?!

Между тем Костя продолжал развивать свой план. Завтра же они купят темные очки и все притворятся слепыми. Костя будет за поводыря. Оденутся они в рванье. Надо разучить самые жалостные песни. Одну песню Костя переписал у слепого: про матроса, который Сталинград защищал, восемнадцать ранений получил и умер.

— Женщины слушали и плакали, слезы у них кап-кап… — рассказывал Ярков.

— Эх ты, кап-кап, — глухо, с дрожью в голосе перебил товарища Саша. На гибели матроса деньги хочешь заработать… Подлый ты человек все-таки…

— Ладно, хватит, не на собрании выступаешь, — Костя усмехнулся. Может, замполиту стукнешь? Иди.

— Повторяю, подлый ты. Если надо будет, все расскажу.

— Ох, боюсь! — с деланым испугом воскликнул Костя.

Вася первым заметил Галину Афанасьевну. Она быстро направлялась к ребятам.

— Добрый вечер, Галина Афанасьевна! — весело и старательно, как ни в чем не бывало, гаркнули воспитанники.

— Добрый, ребята, добрый… Слышу, поют, дай, думаю, узнаю, кто поет. — Галина Афанасьевна присела на краешек скамьи.

— Саша как соловей поет, — восторженно похвалил товарища Вася. — Надо его отправить учиться в Москву.

— Зачем в Москву? Нам тоже нужны солисты. Давайте вместе споем?

Ребята смущенно переглянулись.

— Мы репетицию проводили, — заюлил Костя.

— Надо бы еще ребят пригласить.

— Позвать, Галина Афанасьевна? — Вася с готовностью соскочил со скамьи, сделал шаг и остановился, махнув рукой. — Ладно, вчетвером лучше споем, — сконфуженно протянул он и сел на свое место, с хитрецой посмотрев на замполита. — Все ребята в школе.

— А вы?

— А мы ничего… — Костя вдруг громко рассмеялся. — Мы поем.

— Вам некогда учиться? — уже серьезно спросила Галина Афанасьевна.

— Совсем некогда, — без улыбки подтвердил Костя. — То да се, туда-сюда — и уже ночь… И вообще учиться надоело. Вы только не сердитесь, Галина Афанасьевна, так и быть, на следующий год пойдем.

— А ты что молчишь? — обратилась Галина Афанасьевна к Васе. Дружок-то твой учится.

— Он в восьмой пошел… — вздохнул Вася. — А я? Мне уже семнадцатый, в шестой класс стыдно идти.

— Стыдно тем, кто совсем не учится. Петру Александровичу сорок лет, а он поступил на первый курс университета марксизма-ленинизма.

— Гм, сравнили, — хмыкнул Вася. — Он в университет, а я должен идти в шестой класс. Большая разница.

— Если будешь учиться, в двадцать шесть лет закончишь институт и станешь инженером.

— Балда я.

Костя хихикнул.

— Не смейся, — вспыхнул Вася, — и ты балда! Уже «дядя, достань воробушка», а наверно в третьем классе на третий год остался.

— Пять закончил, — гордо заявил Костя, — и месяц в шестом учился.

— Эх, ребята, ребята, — вздохнула Галина Афанасьевна. — Сейчас даже квалифицированные землекопы должны быть с высшим образованием. На шагающем экскаваторе, например, работают десять инженеров и пять техников.

Друзья в напряженном молчании проводили глазами замполита.

— Все настроение испортила, — проворчал Костя. — Выдумает всякую ерунду. Давайте споем.

— А ну тебя, — отмахнулся Саша. — Подумаешь, певцы нашлись. — Он поспешно застегнул гармошку и мрачно добавил: — Хорошо петь, когда на душе весело.

Закинув на плечо ремень гармошки, он быстро направился в общежитие.

— Подумаешь, испугался замполита. А еще певец! На него всякая мораль моментально действует. — Костя плутовато усмехнулся, вытащил из кармана пятак и подкинул его. — Метнем?