Юрий Коринец - Привет от Вернера

Она сразу подошла к моим игрушкам, и мы стали играть. Мы взяли мою грузовую машину и насадили в кузов разных зверей: мишку, крокодила, обезьяну... Но они не были обезьянами и крокодилами – они были как будто людьми. Кукол-то у меня нет, вот в чем дело. Я же не девочка! Поэтому мы с Гизи посадили в машину разных зверей, и они поехали на парад. Гизи тянула их за веревочку.

У нас большая комната – одна, но большая. В ней даже есть камин. Очень красивый камин, выложенный темно-зелеными плитками, с решеткой перед очагом и полкой наверху, на которой стоят разные статуэтки. Камин – это такая печка. Но мы камин не топим, вернее, очень редко его топим, раз в год. Потому что он нам, в общем-то, ни к чему. Нам просто некогда им заниматься. Мы ведь все заняты: отец, мама и я. Камин остался в этой комнате от старых времен, когда в ней жили какие-то бездельники. Они топили этот камин и сидели перед ним в креслах и пили пунш – это такой горячительный напиток. Если его выпьешь, то становится горячо. Я один раз попробовал пунш – чуть-чуть, один только глоточек – на Новый год, когда у нас были гости. Этот пунш горячий, как чай, и красный, как чай, его так и пьют горячим перед горящим камином. Но это было только один раз, в прошлом году, а так нам некогда заниматься разными там пуншами да каминами. Мы рабочие люди, сказал отец. И все-таки я нашел применение этому камину. Я сделал из него трибуну для парада. В камине стоял у меня народный комиссар и принимал парад. А перед камином на полу стояли оловянные солдатики, то есть красноармейцы, несколько полков. Потом подъехала Гизи с машиной. Парадом командовал я. Но мне было очень тяжело командовать парадом, потому что я все время думал о другом... Вы сами понимаете, о чем я думал. О рыбьем жире я думал!

Мама сидела за столом и читала, но я видел, что она только как будто читала, на самом деле она тоже думала о рыбьем жире. Я это ясно видел, потому что мы с мамой все время перемигивались, имея в виду этот рыбий жир. Одна Гизи только ничего не знала, она только игру имела в виду. Когда она отвернулась к камину, я посмотрел на маму и кивнул головой. И мама кивнула головой. И тогда я встал и сказал громко:

– Эх, охота мне что-то выпить рыбий жир!

– Да ладно уж, играй, – сказала мама. – Потом выпьешь.

– Просто не могу, – сказал я. – Очень охота выпить!

Я это сказал и посмотрел на Гизи – что она скажет? Но она ничего не сказала. Она ползала по полу на коленках и катила впереди себя грузовик. Тогда я встал перед Гизи и опять повторил, глядя ей прямо в глаза:

– Так охота выпить рыбий жир! Просто ужас! Ты не хочешь?

Гизи посмотрела на меня с удивлением и сказала:

– Nein! Ich liebe ihn nicht! («Я его не люблю!») Отойди-ка с дороги...

– Ты просто не знаешь, какой у нас замечательный рыбий жир! – сказал я с восторгом. – Давай выпьем!

– Да отойди ты, – сказала Гизи. – Надоел ты со своим рыбьим жиром! Ich wills nicht! («Не хочу!»)

«Дипломатичнее, дипломатичнее!» – подумал я, опять встал на ее пути и сказал:

– Ты просто не знаешь наш рыбий жир! У нас русский рыбий жир! А не какой-нибудь там немецкий!

– Он везде одинаковый, – сказала Гизи.

– Совсем не одинаковый! – крикнул я. – У нас с солью! И с черным хлебом! Давай выпьем немного! Подкрепимся!

– Nein, – сказала Гизи.

– Как хочешь, – сказал я. – Я хочу рыбий жир! Мама, дай мне скорей, я просто больше не могу.

Мама встала и взяла из шкафа бутылочку с рыбьим жиром.

– И большую ложку! Столовую!

Мама все приготовила, я взял в руки ложку, и мама налила мне полную ложку. Гизи перестала играть и смотрела на меня.

«Смотри, смотри! – думал я. – Сейчас и ты будешь пить рыбий жир! Против дипломатии не устоишь!»

Я взял в руку полную ложку рыбьего жира и торжественно его проглотил.

– Эх! – сказал я. – Замечательно вкусно!

Гизи смотрела на меня с изумлением.

Я облизнулся, причмокивая. Я стоял, гордо расставив ноги. Мама улыбалась.

– А ну-ка еще! – сказал я. – Хочу еще!

Мама налила вторую ложку. Я проглотил.

– Еще!

– Не хватит ли? – спросила мама.

– Еще! – заорал я.

Мама налила еще ложку. Я проглотил. На меня нашел какой-то дипломатический восторг. Я прямо весь сиял, и лицо у меня было измазано рыбьим жиром. Я это видел в зеркале шкафа. Я с аппетитом закусывал черные хлебом с солью. Гизи подошла ко мне, широко открыв от удивления рот.

– Дай-ка еще, – сказал я маме, но уже тише. Откровенно говоря, я был уже сыт, но – дипломатия...

– Я думаю, хватит, – сказала мама. – Может, Гизи попробует?

– Ни в коем случае! – сказал я. – Мне мало останется! Налей мне!

И тут произошло удивительное – Гизи робко кивнула головой! Да, да! Она кивнула головой в знак согласия! А я ее еще подзадорил, я сказал:

– Не давай ей! Зачем девчонкам рыбий жир!

– Ну ладно, – сказала мама. – Не жадничай, – и налила пол-ложки для Гизи.

А я приготовил кусок хлеба с солью и, когда Гизи, зажмурившись, выпила, тут же подал ей хлеб...

– Ну как? Вкусно? – спросила мама.

И Гизи кивнула, улыбнувшись! Она жевала и улыбалась своей немецкой улыбкой.

Так она начала пить рыбий жир.

Правда, у меня после этого случая немного болел живот. Я перестарался. Но это пустяки. Главное – Гизи научилась пить рыбий жир! Цель была достигнута, а это самое главное.

Ну, что вы теперь скажете про мою дипломатию?

Я стоял и смотрел на Воровского, а в кармане у меня было новое письмо. Я ждал, когда уйдет дворник Ахмет, который подметал снег вокруг пьедестала.

Когда он наконец ушел, я показал Воровскому письмо, помахав им в воздухе, и спрятал у пьедестала в снег. Это было очень важное письмо. Вот оно:

«Здравствуй, дорогой Воровский! Я теперь настоящий дипломат, как и ты! Я заставил Гизи пить рыбий жир – не просто так заставил, а дипломатически! Я все подстроил так тонко, что она ничего не поняла. А сама теперь пьет рыбий жир! Она его большими ложками пьет, каждое утро. Мама сказала, что таким образом я сдал экзамен на дипломата... Но это еще не все: я еще стал членом МОПРа! Вот что важно! Вовка уже давно член МОПРа. Но Вовка пионер, они все мопровцы. А я не пионер. Я даже еще не октябренок. Вовка мне все время говорил, что я неорганизованный элемент. А теперь я тоже организованный. Не понарошку, а взаправду: отец записал меня в МОПР и принес мне красную книжечку. Ты знаешь какую: членскую. По этой книжечке надо взносы платить – две копейки в месяц. Можно и больше, но меньше уж никак нельзя. Пока за меня отец платит, потому что я еще не зарабатываю. Когда я вырасту, я заработаю и свой долг отдам. И дальше буду сам платить. Зато теперь я помогаю революционерам всего мира. И их детям, таким, как Гизи. Чтобы они могли к нам в гости ездить. И лечиться. Вовка сказал, что это здорово. Теперь мы с ним в одной организации. А Ляпкин нет. Он неорганизованный, потому что мал. За него даже платить нельзя, так он мал. А потом он может свою членскую книжку потерять. А я нет. Ну, до свидания! С коммунистическим приветом! Юра».