Елена Озерецкая - Звенит слава в Киеве

— Позвольте мне, для первого знакомства, предложить вам всем вина, синьоры. Прикати-ка сюда хорошенький бочонок, друг мой! — кивнул Андрей хозяину.

Тот бросился со всех ног исполнять приказания. Моряки весело загалдели, радуясь угощению, и вскоре перед каждым уже стояла большая глиняная миска с ароматной похлёбкой и кубок с густым красным вином.

— Послушайте, Джузеппе, — сказал Андрей, — а ведь я как раз собирался искать в Марселе моряков.

— Вот как? Синьор, верно, хочет отправиться куда-нибудь морем?

— Вы не ошиблись.

— А могу ли я узнать, куда именно?

— В Константинополь.

Джузеппе грохнул кулаком по столу так, что задребезжала вся посуда.

— Тише, ты! — проворчал хозяин.

— Отстань! Да знаете ли вы, синьор, что святая дева, наверное, сама указала вам путь? Ведь наша «Санта Мария» именно туда и плывёт!

— Это просто чудесно! — обрадовался Андрей. — И вы думаете, капитан согласится взять меня?

— Ха-ха-ха! — расхохотался Джузеппе, а за ним и все матросы. — Да наш старый Пьетро возьмёт на борт хоть самого дьявола, при условии, конечно, что у дьявола водятся деньги!

— За этим дело не станет!

— Тогда всё в порядке. Считайте себя уже в Константинополе, синьор!

— Ну, ну! — недовольно проворчал один из моряков, постарше. — С ума ты сошёл, Джузеппе, что так искушаешь судьбу? Надо ещё, чтобы святая Мария помогла нам доплыть!

— А уж это пусть сам синьор её молит! Я говорю только о том, что синьор поплывёт с нами. И он, конечно, не постоит за деньгами на пудовую свечу пресвятой деве, покровительнице моряков. Тогда она сохранит нас от штормов и пошлёт попутный ветер в наши паруса!

Джузеппе набожно перекрестился. Андрей вынул из кошелька монету и положил на стол.

— Пожалуйста, Джузеппе, поставьте свечу пресвятой деве сами. Ведь недаром ваш корабль носит её имя. А когда вы собираетесь отплыть?

— Да дня через два или три, синьор, когда будут погружены все товары, которые должны доставить в Константинополь.

— Вот и прекрасно…

После ужина матросы разошлись. Андрей попросил Джузеппе ненадолго задержаться.

— Я никогда не бывал в Венеции, — сказал он, — не расскажете ли вы мне о ней?

— С радостью, синьор. Что вы хотите знать?

— Ну, прежде всего, большой ли это город?

— Город? Ну, да, синьор, конечно, город, только он состоит из нескольких городов.

— Как это?

— А так, что Венеция стоит на островах. Их вообще-то сотня, но главных двенадцать: Градо, Беббе, Каорле, Гераклея, Иезоло, Торчелло, Мурано, Маламекко, Повелья, две Кьоджии — Большая и Малая. А самый главный из всех — Риальто. Там и собор святого Марка и дворец Дожей.

— Дожей? Это кто?

— Неужели синьор не слыхал? Дож — наш правитель.

— Как короли в других странах?

— Э, нет, синьор. Когда умирает король, власть переходит к его сыну, не так ли?

— Конечно.

— Ну а дож избирается пожизненно. Когда он умрёт, выбирают другого.

— Как же зовут вашего теперешнего дожа?

— Доменико Контарини. Он управляет Венецией с тысяча сорок второго года, после смерти старого Доменико Флабениго. Теперь портрет Флабениго уже висит в той зале дворца, где вешают портреты всех дожей вот уж три с половиной сотни лет. Когда-нибудь займёт своё место и Контарини, да пошлёт ему Мадонна долгую жизнь!

— А дворец Дожей красив?

— О синьор! Прекраснее его разве только собор святого Марка! В последние часы дня, когда канал дворца Дожей уже подёрнут мглою, алые закатные лучи так удивительно освещают два этажа колонн дворца внизу и сплошную стену наверху! Я думаю, чертоги самого господа бога не лучше…

— Однако!.. — улыбнулся Андрей. — Я боюсь, что вы богохульствуете, Джузеппе!

— Что вы, что вы, синьор! — испуганно перекрестился Джузеппе. — Я хотел только рассказать, как прекрасна Венеция!

— И с многими странами торгует ваша Венеция?

— О, да! Наши корабли ходят в Византию, в страны Леванта, в Египет. Они возят и свои, и чужие товары.

— А какие же товары производит сама Венеция?

— Стекло, шелка, всё, что нужно для оснастки кораблей: канаты, паруса, цепи, якоря. Всякие вещи из золота — ах, какие красивые вещи! Синьор, наверное, видал наши знаменитые золотые цепочки? Каждая девушка молит пресвятую деву послать ей такую цепочку!

— Значит, Венеция очень богата?

— Да-а, — засмеялся Джузеппе, — конечно, не все богаты, синьор. У нобилей [12] Венецианская знать. куча денег, а я, например, зарабатываю только-только, чтобы прокормить семью… Но, ведь так везде, не правда ли?

— Везде, — подтвердил Андрей.

— И в вашей стране тоже? Кстати, не скажет ли мне синьор, откуда он родом? На грека вы не похожи, на француза тоже…

— Вряд ли вы слыхали о моей стране, Джузеппе. Она очень далеко. Я из Руси…

— Как же не слыхать? В Константинополе я видал немало ваших купцов и матросов. Здоровенные ребята! Мало кто решался лезть с ними в драку! Но впервые я вижу русского во Франции. Да и наёмников русских я не встречал ни в каких войсках. Видно, ваши парни не нуждаются в деньгах?

— А ведь вы правы — я тоже никогда не слыхал, чтобы русские служили в войсках у чужеземных государей, хотя у нас самих много наёмных солдат. Должно быть, русские слишком сильно любят свою родину, чтобы служить на чужбине, Джузеппе. Я тоже не поехал бы во Францию, если бы меня не послал наш князь…

— Счастливая Русь, — вздохнул Джузеппе, — но, однако, пусть синьор извинит меня — мне пора на корабль, иначе старый Пьетро подумает, что я сбежал. До скорой встречи на борту «Санта Мария», синьор!

— До скорой встречи, Джузеппе…

— Всё, что вы приказали, я купил, господин Андрэ. Мы можем отправляться…

— Мы? Разве ты тоже собираешься на Русь?

— О, господин Андрэ, я никогда не думал расставаться с вами. Позвольте мне служить вам всегда!

Андрей несколько раз задумчиво прошёлся по комнате и остановился перед Арно, испуганно и выжидательно смотревшим на него.

— Милый мой мальчик, — сказал он тихо, — я сам полюбил тебя, как родного, и, видит бог, мне тяжко расставаться с тобой. Но… взять тебя с собой я не могу.

— Почему? Почему, господин Андрэ? Разве я плохо служил вам? Разве вы недовольны мной?

— Нет, Арно. Я очень доволен тобой; именно потому, что хочу тебе добра, я и не возьму тебя.

Арно смотрел во все глаза, но, видимо, ничего не понимал.

— Видишь ли, Арно, — продолжал Андрей, — нет ничего страшнее для человека, чем потерять родину. Я испытал это на себе и не хочу такой судьбы для тебя. Ты француз, мой мальчик, и Русь—чужая тебе. Ты будешь тосковать там, как я тосковал в Париже. Оставайся дома, женись и будь счастлив!