Ирина Стрелкова - ЧЁТ И НЕЧЕТ (полный текст)

Полковник пошел за ней:

- Если ты боишься, что Витя может испортиться от неподходящего знакомства, значит, мы не такие уж хорошие, не сумели его воспитать. Ты согласна?

- Конечно, ты прав. Я просто так сказала, чтобы ты знал. Если у Саши дома плохие условия, надо, чтобы он бывал у нас… Я ему смажу руки глицерином.

Салман чуял: за него там сейчас решали - быть ему Витиным другом или нет. Не спросили: он-то собирается дружить с ихним сыном? Ну, пришел сегодня. Ну, поведет Витьку в степь за сусликами. Все равно никаких других дел сегодня не предвидится. А что потом? Потом и узнается.

Не поднимаясь с земли, он исподлобья глядел: Витька бежит к нему, гладкий, сытый, в новеньких кедах, военная фляга на ремешке колотит по нелатаным коленкам. Не пара Салману офицерский сынок с чистенькой светлой челочкой на лбу. На Алика похож. Жил здесь в городке Алик толстый, мать ему в школу завтраки возила, чашки-ложечки. Все они тут Алики! Салмана затошнило от злости, а Витька, с утра развеселый, хоть бы заметил зло у Салмана. Нет, улыбается всей рожей. Эх ты, суслик рыжий! А что у тебя в ведре? Мешок. А под мешком? Сквозь газету пятнами лезет жир.

- Отец велел взять еду! - Суслик все же заметил, что Салман поглядывает на просаленную газету. - Не съедим, так возле нор оставим. А сейчас на! - Витька вытащил из кармана горсть конфет в бумажках. - Пососи - кисленькие. Должны помогать от жажды, хотя я читал, что в пустыне перед походом соленого надо наесться, а не сладкого.

- Зачем соленого? - Салман сунул конфету в рот. - Сладкое сытнее… - Он гонял конфету языком, думал про Витю: какой-то непонятный или, может, глупый?

В степи видно далеко, но арба появилась неожиданно, словно из-под земли. Твоя вина, Салман, - прозевал!

Старик в рваном пиджаке вел ишака. Лошадь, даже самая ленивая, понимает, что везет, уважает хозяина. У ишака - другой характер. На суконной морде написано: плевать мне на все! Ишак волок арбу, груженную с верхом, издалека волок и без дороги, прямиком по степи. Мельчил шаги, в упряжке не налегал. Увидел как два дурака льют воду в сусличью нору. Остановился, зубы оскалил. Старик царапнул взглядом по Салману, по Витьке, прикрикнул на ишака, вытянул палкой по пыльному хребту, заскрипел дальше без дороги - куда ему надо.

Не вредно бы Салману знать, откуда и куда правится с груженой арбой не чужой ему человек - родной отец. Прошел мимо, старый черт, и виду не подал, что с сыном повстречался.

За арбой - не близко, а нарочно приотстав - плелся Ржавый Гвоздь в штанах с заклепками, рубашка навыпуск: расписная, как стенка в детсаде, - пальмы и обезьяны.

Витька простодушно загляделся на расписную рубашку, на вздыбленные рыжие патлы, из-за которых и получил свое прозвище Нурлан Акатов из восьмого «Б». Салман изготовился: Ржавый Гвоздь сейчас Витьку языком ткнет как шилом - вредный у Ржавого язык. Но зря Салман изготовился огрызнуться - Нурлан молча прошел, словно и не видел. Ну дела…

А у Витьки своя забота:

- Я теперь понял, почему у древних колесниц были такие высоченные колеса. Когда приходится ездить без дороги, то нужны либо гусеницы, как у танка, либо всего два, а не четыре колеса - и чем больше колеса в диаметре, тем лучше… Улавливаешь? Проходимость повышается…

Салман на Витькины пустые слова ничего не ответил. «Проходимость!» Ничего не понимает Витька, не видит у себя под носом. Колеса разглядел, а на тех, кто с арбой не по дороге - по степи - шляется, никакого внимания. Куда они ездили? Зачем? Наверняка нечисто. Но с чего отец сегодня потянул с собой в степь Ржавого Гвоздя? К чему приспосабливает? Ржавый у отца кругом в долгу. Ну и хитер, старый черт. Салману при Витьке ни словечка. И правильно, что молчком проехал. С зимы Салман конец положил всем делам с отцом. Воли своей захотел - и добился.

Салман теперь никому не подчиняется: сам по себе живет. Как ему нравится, так и живет. И если уж на то пошло, надоело ему детской дурью маяться, суслика водой выливать. Ведро перевернул кверху дном, на ведро сел.

- Ты отдохни, - разрешил Витька. - Я один потаскаю.

Салман обозлился, встал, ведро пнул; оно покатилось, он догнал - больше пинать не хотелось, попер к озеру за водой. Нет, не мог он понять, что за человек Витька из городка и зачем Витька ему-то, Салману, понадобился.

Суслика они наконец выжили из норы. Не счесть, сколько воды перетаскали из озера. Вода поднялась по край норы, но суслик, наверное, еще тужился ее выхлебать, не показывался. И вдруг - полез: крупнее и страшнее, чем он есть, как старается показать всякий зверь и даже человек в минуту опасности. Витька с неожиданным для Салмана проворством накрыл суслика мешком, засадил в ведро. Суслик визгливо заругался на своем зверином языке. Салман запустил руку под мешок, вытащил из ведра сверток в газете.

- Он сейчас есть не будет. - Витька обвязывал покрепче мешок поверх ведра.

- Сами съедим. - Салман развернул газету: толково! Пирожки с мясом!

Когда шли обратно в городок, встретили подползавшую к Чупчи отару. Еркин верхом на лошади, с палкой в руках подскакал к ним: услышал, как суслик орет в ведре под мешком.

- Зачем? - Еркин кивком показал на ведро. Вопрос был обращен к Вите. Будто Салмана тут и не было.

Салман смолчал, скривил губы: ладно, это мы запомним. Витя начал обстоятельно рассказывать: будет держать суслика дома, в клетке, изучать повадки.

- Зачем дома? Суслика в степи смотреть надо. - Еркин толкнул коленями лошадь, потрусил к своей отаре.

- Эй, пастух! - крикнул Витя. - Дай на лошади покататься!

Еркин оглянулся:

- На лошади не катаются. Не велосипед.

- Ты его знаешь? - спросил Витя Салмана.

- Еркина? Он у отца своего помощником работает, - еще больше скривил губы Салман. - Хорошие деньги получает. Отец много получает. Еркин тоже много. Садвакасовы богато живут. Да вон ихняя юрта!

Юрта виднелась в степи меж военным городком и поселком. Такая же цветом, как сама степь на исходе лета.

К Мусеке приехал из Алма-Аты старший сын, известный в Казахстане геолог, академик Кенжегали Мусабаевич Садвакасов. Самые уважаемые в районе люди поспешили увидеть знатного земляка. Мусеке зарезал двух баранов, позвал женщин варить бешбармак. Затрещал курай под казаном, забурлила вода. Пока мясо варилось, на призывный дымок подъезжали родичи и соседи. Прислуживал гостям Еркин.

Академик Садвакасов сидел на кошме поджав ноги, брал мясо руками с общего блюда, рассказывал с удовольствием, как в детстве пас овец.

Еркин видел: отцу не нравится разговор, затеянный Кенжегали. Ну, пас и пас. Все пасли. И сидящий тут председатель райисполкома, и директор школы Канапия Ахметович Ахметов. Наверное, из всех гостей только приглашенный отцом полковник не пас в детстве овец.