Элизабет Мид-Смит - Девичий мирок

– Предоставьте мне вести разговор, мисс Рассел. Я сумею объяснить, в чем дело. В мое отсутствие, Энни, кто-то совершил отвратительный поступок. Одна из учениц осмелилась открыть стол Доры Рассел, взять сочинение, озаглавленное «Река», которое она писала на премию, и подменить вот этим. Посмотри хорошенько. Можешь ли ты как-то объяснить это?

– Это похоже на пародию, – задумчиво проговорила Энни, переворачивая листы. – Смешно написано. Кто-то старался подражать почерку Доры. Я не знаю, миссис Виллис, кто бы это мог быть.

Она бросила тетрадь на стол и насмешливо взглянула на Дору.

– По-моему, пародия остроумная и довольно забавная, – прибавила она.

Ее комментарий не понравился миссис Виллис, а Дору едва не вывел из себя.

– Я не затем послала за тобой, Энни, чтобы спросить твое мнение о пародии, – сказала директриса, – я надеялась услышать хоть какие-то разъяснения. Я должна знать, кто осмелился так оскорбить мою ученицу.

Энни встрепенулась и поинтересовалась с вызовом:

– А почему вы послали именно за мной?

– Потому, – запальчиво заговорила Дора, которая не в силах была более сдерживаться, – потому, что ты одна можешь разъяснить это дело; потому, что только ты из всех воспитанниц способна на такую низость; потому, что кроме тебя никто не умеет подделывать почерки и рисовать карикатуры.

– Ах, вот оно что. Значит, ты подозреваешь меня? И вы тоже, миссис Виллис?

– Не знаю, что и сказать…

– Ничего и не говорите, если не верите мне. Мое слово давно не имеет веса! Я, конечно, скверная, взбалмошная девчонка, но здесь я ни при чем: в глаза не видела этого сочинения, а к столу Доры даже близко не подходила. Я делаю много глупостей, но подлостей – никогда. Мне не было нужды вредить Доре, она мне безразлична. Тем более что премии ей никогда не получить, как бы она ни старалась. Тогда с чего бы мне мешать ей, подделывать ее почерк, писать пародии? Миссис Виллис, я вижу, вы не верите мне, но я не виновата.

Энни залилась слезами и выбежала из комнаты.

В беседке Дора самоуверенно заявила Эстер Торнтон о своем намерении добиться того, чтобы виновница ее оскорбления была обнаружена и исключена из школы. Во время разговора с начальницей она до того забылась, что, настаивая на исключении Энни, в виновности которой не сомневалась, она осмелилась намекнуть директрисе на ее пристрастность к этой девочке. Достоинство, с которым держала себя начальница, и ее негодующий взгляд несколько обуздали Дору. Миссис Виллис очень сочувственно отнеслась к причиненной ей неприятности, хорошо понимая, что пострадало не только сочинение, но еще и самолюбие гордой девушки. Доверие к Энни было поколеблено, хотя миссис Виллис и не показывала этого.

– Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы удовлетворить вас, Дора, – сказала директриса, когда плачущая Энни выбежала из комнаты. – Я постараюсь найти виновницу. Вы видите, Энни напрочь отрицает свою причастность к этому делу, и пока у нас нет доказательств ее виновности, мы не вправе подозревать ее. Здесь много воспитанниц, и завтра я проведу основательное расследование. Идите, милая, и если у вас окажется достаточно характера и самообладания, попробуйте восстановить утраченную часть сочинения. Я уверена, что вторая попытка будет лучше первой. Начинающим авторам не мешает почаще переписывать свои труды.

Дора вздернула носик, но возражать не посмела. Неудовлетворенная результатами беседы с миссис Виллис, она поспешила отвести душу с Эстер Торнтон.

– Мы обо всем переговорили с миссис Виллис, – сказала вполголоса Дора. – Ты увидишь, «она» будет завтра на выставке.

Эстер же, по-видимому, вовсе не расположена была разговаривать.

– Кто будет на выставке? – с досадой спросила она, отрываясь от французской книги.

– О, какая ты стала бестолковая, Эстер Торнтон! Кто? Конечно, эта противная Энни Форест! Нет терпения говорить с тобой, ты совсем поглупела. И зачем я только связалась с третьеклассницей!

Дора направилась через всю залу к своему «уголку» в полной уверенности, что Эстер бросится за ней. Но, к ее немалому изумлению, Этти не двинулась с места. Она продолжала смотреть в книгу, только щеки ее покрылись легким румянцем.

На следующее утро миссис Виллис попыталась расследовать глупую шутку, жертвой которой стала Дора. Объяснив для начала все подробности, она стала поочередно вызывать воспитанниц и предлагать два вопроса: виновна ли та в проделке и не знает ли чего об этом.

Все ответили отрицательно.

– Итак, юные леди, – обратилась к ученицам миссис Виллис. – Между вами не оказалось виновной, тем не менее чьи-то руки это сделали. Наставницы ваши вне подозрения. Слуги не посмели бы совершить ничего подобного. Не подлежит сомнению, что виновная находится среди вас. Все последнее полугодие в нашей школе царит тревога, недовольство и подозрительность. При таких обстоятельствах дружеские чувства и христианская любовь процветать не могут. Я не потерплю больше безобразий в этом доме. Бессовестная девушка, которая позволяет себе так зло насмехаться над подругами, если сама не покается, а я разоблачу ее, будет жестоко наказана. Я всегда старалась внушать вам правила чести, всегда доверяла вам. В «Лавандовом доме» воспитанниц никогда не оскорбляли излишней подозрительностью или строгим надзором. Вы пользовались большой свободой, и мне не приходило в голову, что вы способны злоупотребить ею. Но теперь я изменяю свою тактику. Виновница находится среди вас, и я не знаю ее – поэтому я имею право подозревать всех. До конца учебного года или до того времени, когда виновная вздумает покаяться, наказаны будут все, исключая младших девочек и мисс Рассел, которая не могла сама себе навредить. Я отменяю полупраздники и лишаю вас «уголков», у кого они есть. Моя гостиная будет закрыта для ваших репетиций. Но и это еще не все. Отныне вы не пользуетесь моим доверием, ибо не заслуживаете его. Я лишаю вас прежней свободы, вы будете все время находиться под надзором: наставницы будут постоянно присутствовать в рекреационной зале, на прогулке они будут прислушиваться к каждому слову, чтобы напасть, наконец, на след этой омерзительной тайны.

Миссис Виллис вышла из класса, и наставницы начали занятия. Трудно представить себе впечатление, которое произвели слова директрисы на воспитанниц, не чувствовавших за собой никакого греха. Казалось, царивший в «Лавандовом доме» счастливый дух покинул его навсегда.

Всех несчастнее чувствовали себя Эстер Торнтон и Энни Форест. Эстер мучилась лживостью своих заявлений, Энни страдала от несправедливых подозрений. В первый раз почувствовала она всю тяжесть своего одиночества и сиротства. Девочка потеряла сон и аппетит и сильно похудела.