Вера и Марина Воробей - Герой ее романа

– Что бы ты ни говорил, Белов, все когда-нибудь сдаются.

– Только не я!

Оставив за собой последнее слово, Белый вышел за дверь.

А Раиса Андреевна сцепила пальцы в замок, оперлась о них подбородком и всерьез призадумалась. После разговора с Беловым, который буквально бросил ей в лицо вызов, она наконец-то призналась себе в том, что упорно не хотела замечать на протяжении этих часов. Возникший в школе конфликт оказался намного глубже и серьезнее, чем она себе его представляла. Самолюбие ее было уязвлено, но тут уже было не до личных амбиций. Один прогул, пусть и всего класса – это, конечно, вопиющее безобразие, которое всколыхнет школу. Ну а если то же самое повторится завтра? Ведь завтра у десятого «Б» сдвоенная математика, да, не дай бог, дойдет до окружного начальства… При этой мысли рука Раисы Андреевны сама потянулась к телефону.

Вскоре они уже договорились с Клавдией Петровной, что, пока ситуация окончательно не прояснится, та возьмет больничный лист, тем более что у нее и в самом деле подскочило давление. Раиса Андреевна не сомневалась, что Ирина Борисовна пойдет ей навстречу, заменит приболевшего педагога, как это произошло недавно. Оставалось только подкорректировать расписание и решить вопрос с Беловым. От него нужно было избавляться. Здесь как раз больших трудностей не предвиделось. Белов в учебник химии редко заглядывает, видно, считает это ниже своего достоинства. У него уже стоит двойка в журнале, будет и вторая, а если нужно, появится и третья. И главное, Раисе Андреевне не придется грешить против этики. Достаточно почаще вызывать нерадивого ученика к доске. Ну а неудовлетворительная итоговая отметка в дневнике и непересдача ведут к отчислению из школы. К тому же, насколько ей известно, Федор Степанович поставил Белову условие: подтянуть поведение и дисциплину до конца первой четверти.

– Слышь, Белый, во сколько сегодня встречаемся? – Комар и Неделя вопросительно уставились на друга, но тот, не отрывая глаз, смотрел на дверь директорского кабинета.

Была пятница. Намечалось дерби – «Спартак» с ЦСКА. И неважно, какие места в таблице рейтингов занимали команды, эти встречи всегда вызывали повышенный интерес и у болельщиков, и у правоохранительных органов. Всем было ясно, что без инцидентов в этот день не обойдется: как-никак, сойдутся самые непримиримые соперники в стране. Спартачи, даже те, которые не принадлежали к фан-клубам и правым, то есть боевому ядру, готовились к матчу основательно. Спиртное для поднятия настроения, знамена, красно-белые майки с ромбами на груди, шарфы, краска на лицах тех же цветов. Ратное снаряжение. Кто фанатеет за футбол, знает: теперь без этого набора никак не обойтись. У Недели с утра в предвкушении игры кулаки чесались. Он ни о чем другом думать не мог, но Сергей, похоже, был вне игры.

– Белый, ты чо такой? – толкнул Белого Неделя, чувствуя, что его слова до друга не доходят.

– Какой? – отвлекся Сергей, ощутив чувствительный удар в бок.

Неделя сдвинул брови – это у него мыслительный процесс пошел, но Комар сообразил быстрее.

– Озадаченный, – сказал он, найдя нужное слово.

– Да Дашку Дондурей чего-то долго держит, – признался Белый неохотно.

Борька Шустов, стоявший неподалеку и слышавший разговор, взглянул на часы:

– Да не, семь минут всего. Меня дольше мариновала.

– Зато меня быстро выпроводила, – процедил Белый, а про себя добавил: «А вчера отомстила, красную карточку показала, в смысле, «пару» влепила по химии. Вторую подряд».

Непорядок, конечно, и у него были кое-какие соображения на этот счет, но сейчас он больше за Дашку переживал: как-никак, а она первая дала отпор Клаве, да еще прилюдно.

«И чего всех подряд вызывать, можно подумать, что-то новое услышит?» – чертыхался мысленно Сергей, злясь на Дондурей.

Эти вызовы в директорский кабинет длились третий день. И третий день математику у них вела Ирина Борисовна, вроде как замещала больную Клаву. Но все склонялись к мысли, что завуч вступила в сговор с математичкой, чтобы та, пока идет разборка, в школе не появлялась. Вчера с пристрастием разбирались с Волковым и Малышевой. Повоспитывали, как положено, и отпустили, поскольку от них теперь мало что зависело. Вернувшись из директорского кабинета, влюбленная парочка принялась каяться и извиняться, но их голоса вмиг заглушили. Несерьезно это! Причем здесь они, когда школа кипела и пенилась, а десятый «Б» с подачи Левки Скрипача иначе как «смертниками» не называли. Однако пока о родительском собрании речь не шла. С одной стороны, это всех настораживало, с другой – вселяло надежду, что все еще обойдется. Что ни говори, а «бэшки» от всей этой истории слегка подустали. Что же касается учителей, то они в основном придерживались нейтралитета. Одна только географичка, психолог да Лапушка честно и открыто заявили: ребята, мы на вашей стороне. Ирина Борисовна сказала, что, если ей предложат взять их класс, она с удовольствием согласится, но на другие вопросы отвечать не будет по моральным соображениям. Собственно, это и был главный ответ, который от нее хотел услышать десятый «Б».

Но вот отворилась дверь и показалась Дашка. Раскрасневшаяся, на губах улыбка. У Белого внутри отпустило: что ни говори, а в последние дни отношения между ними стали иными, они как-то сблизились, что ли. Да и вообще весь класс стал более сплоченным, более дружным, условное деление на «вэшек» и «бэшек» прекратилось.

Ребята окружили Дашку:

– Ну что?

– Здорово мордовала?

– Давай рассказывай! – слышалось отовсюду.

Белый оттер плечом Ольховского:

– Как ты?

Даша встретилась с ним глазами и рассеянно улыбнулась:

– Да все нормально. Сначала, как и всех, пристыдила. Потом сказала, что ее задача разобраться в возникшем конфликте, пока он не просочился за пределы школы, что она надеется, что мы поймем друг друга и найдем компромисс…

Компромисс – дело хорошее, решили «бэшки», прежде чем разойтись по домам.

Так получилось, что Даша и Сергей вышли из школы вместе. Они пошли по аллейке того самого скверика, где три дня назад митинговали классом. Как и в тот день, накрапывал дождик. Даша накинула капюшон, вытащила косу поверх куртки, подумала с неприязнью: «Нет, нужно от нее избавляться, надоела». Потом покосилась на Сергея, идущего рядом. Она не стремилась оказаться с ним наедине, но была рада, что так вышло. Ей хотелось поговорить с ним о химии. Всем в классе было ясно, что Дондурей взъелась на Сережку. Вторую двойку влепила. Может, и за дело, но Даша не могла допустить, чтобы он один за всех отдувался. Она собиралась предложить Сергею свою помощь. Одному ему не справиться, он здорово запустил химию, а у нее по этому предмету стабильная четверка. Несколько раз Даша пыталась начать разговор на эту тему, но в последнюю минуту язык становился тяжелым, неповоротливым и вообще отказывался ей повиноваться. Больше всего на свете Даша боялась показаться навязчивой. Ей хватило того, первого раза. Приходили мысли и об Алиске. Вряд ли бы той эти занятия понравились. И все же какая-то неведомая сила толкала Дашу на этот шаг. Она незаметно вздохнула. Приготовилась сказать: «Сереж, может, вместе к контрольной по химии будем готовиться?» – но вместо этого произнесла: