Яков Длуголенский - Сиракузовы против Лапиных

— А потому, — сказал я.

И хотел объяснить, но тут дядя Борис неожиданно хлопнул ладонью по столу и радостно начал (радостно потому, что оказался вдруг на стороне Коли):

— Вот ты всегда такой! И здесь, и там увиливаешь от работы!

— Где увиливаю?! — сказал я.

— На ремонте грузовика! Где ты был, когда мы его мыли и красили?

— Тоже красил! — сказал я.

— Не видел я его, — доверительно сообщил дядя Борис Коле. — Разве за всеми усмотришь? Может быть, мыл и красил. Но почему это ты вдруг не хочешь сдавать нормы?

— А потому, — сердито сказал я, — что, с одной стороны, нормы, а с другой, — он со своими Сиракузовыми не пускает меня на лодочную станцию!

— Да при чём тут Сиракузовы? — сказал Коля. — Какое они имеют отношение к лодочной станции? Пришло распоряжение из области, и я вас не пустил!

— Значит, это не Сиракузовы?

Коля даже крякнул с досады.

— Да кто они мне? Начальники, эти Сиракузовы?

— Они твои родственники.

— Такие же, как и ты.

— Верно, Коля, — сказал дядя Борис. — Я по глазам вижу: теперь он будет сдавать нормы. Вместе будем.

— У каждого возраста свои нормы, — сказал Коля.

— И у бабушки Василисы? — спросил я.

— Бабушка Василиса стара, — сказал Коля.

— А тётя Галина?

— Тоже стара, — сказал Коля, — но по своей группе будет сдавать нормы.

— В этом преимущество нового комплекса, — разъяснил мне дядя Борис, — у каждого возраста свои нормы. Но насчёт старости это ты, Коля, хватил: и я, и тётка Роза, и твоя мама Галина ещё не раз сможем сдать любые нормы.

— Посмотрим, что вы скажете в воскресенье, — ответил Коля.

Когда мы вышли, дядя Борис сказал:

— Хотел поговорить с ним, да не получилось. Из-за тебя.

— А о чём хотел поговорить?

— Неважно. Важно, что не получилось. — Он подёргал себя за бороду и пробормотал что-то.

— А когда ты взорвёшь Сиракузовых изнутри? — спросил я.

— Что? — спросил он.

— Я говорю: когда ты женишься на тётке Галине?

— Тсс… — прошептал он. — Откуда ты взял это?

— Вера говорила. И Ферапонт Григорьевич говорил. Я предлагал ему разделаться с Сиракузовыми, а он ответил, что скоро ты взорвёшь их изнутри, так что предпринимать пока ничего не надо.

— Верно. Не надо. Взорву скоро.

— А когда?

— На днях, наверно. Но молчи!

В субботу вечером я получил письмо от Сиракузовых. Они предлагали мне явиться с трёх до пяти на Окулинину гору, где они разукрасят мне физиономию.

Я подошёл к забору и постучал палкой.

— За что? — спросил я.

Впрочем, стучать и не обязательно было: они оба стояли возле забора.

— Это ты потом узнаешь, — ответили Сиракузовы.

— С трёх до пяти я не могу, — сказал я.

— Струсил? — обрадованно спросили Сиракузовы, и я увидел, какой радостью зажглись у них глаза.

— В воскресенье я буду сдавать нормы. Разве вы не будете?

— Будем, — вспомнили Сиракузовы.

Драку, после некоторых споров, мы отложили на вторник.

— И ещё, — сказал я, — второй день уже, как у нас пропал Кирюша. Вы его не видели?

— Нет, Хороший был кот, — сказали Сиракузовы.

И я понял, что кота они действительно не видели.

— Это не Сиракузовы, — сказал я Вере.

— Тогда кто? — спросила Вера.

В её глазах стояли слёзы по утраченному коту.

— Найдём мы его, — сказал я.

В воскресенье на стадионе собрались почти все Сиракузовы и Лапины. Более того, Привлечённые объявлением, явились крепкий род Матвеевых с мебельной фабрики и многочисленные Ватниковы. Они тоже пришли сдавать нормы.

— Ватниковы нас побьют, — озабоченно сказали мне Сиракузовы, — вон их как много. Нам надо выступать единой командой.

Мы с Верой поглядели — и точно: многочисленные Ватниковы разминались уже по всему стадиону: заняли секторы для прыжков и начали растекаться по беговым дорожкам.

В это время Коля объявил, что на старт выходят четыре команды.

Зрители зааплодировали.

— За первую команду, — сказал Коля, — выступают Ватниковы. Вы их все хорошо знаете.

— Знаем! — закричали зрители.

— За вторую, — сказал Коля, — выступают Матвеевы.

— Тоже знаем! — закричали зрители.

— Потомственные мебельщики, — сказал Коля. — А за третью…

Тут мы подошли к Коле и сказали:

— Коля, за третью будут выступать Сиракузовы и Лапины.

— Что?! Не имеете права, — сказал Коля. — Лапины есть Лапины, а Сиракузовы есть Сиракузовы.

— Тогда мы вообще выступать не будем, — ответили Сиракузовы. — И они тоже!

— И мы тоже, — подтвердила Вера.

Привлечённые спором, стали подходить многочисленные Ватниковы, и крепкие Матвеевы, и разобщённые междоусобицами Сиракузовы и Лапины.

— Они мне соревнования срывают! — указывая на нас, говорил Коля. — Требуют выступать единой командой. А я уже объявил, что выступают четыре команды!

— Да пускай выступают вместе! — закричали вдруг зрители, поддерживая, таким образом, нас, а не Колю.

— Конечно, пусть выступают, — согласились Ватниковы и Матвеевы.

Коля растерялся.

А на старт первого женского забега уже выходили выступающие в одном возрасте три Матвеевы, три Ватниковы и объединённые нами тётка Галина, тётка Роза и моя мама.

Впрочем, выходили — не то слово. Тётка Роза, например, в предстартовом волнении уцепилась за хлястик спортивного пиджака Ферапонта Григорьевича, а у тётки Галины от страха цокали зубы, и я боялся, что это услышат на трибунах. Только моя мама была сама на себя похожа.

— Не волнуйтесь, девочки, — говорил им Ферапонт Григорьевич. — Мы не требуем от вас победы. Мы просто ждём, чтобы вы пробежали эти шестьдесят метров.

— И не держитесь за хлястик, — сказал дядя Борис.

Но тут Коля попросил посторонних отойти в сторону, поднял руку, посмотрел на свой секундомер и сказал:

— На старт… Внимание… Марш! И мы с Сиракузовыми даже охнули.

Вперёд со старта вырвалась тётка Галина, за ней, отстав безнадёжно, бежала тётка Роза, Ватниковы с Матвеевыми и моя мама.

— Жми, тётка Галина! — закричали Сиракузовы. И я слышал, как они взволнованно добавили:

— Эх, не надо было нам выступать объединённой командой!

Когда я пришёл на Окулинину гору, Сиракузовы уже были там. Они прохаживались перед самым обрывом, и я подумал, что вот такие же, наверное, типы убили поэта Лермонтова.

— Явился, — сказали они мне.

— Явился, — сказал я.

После воскресной победы (мы победили в двух видах: метание гранаты — дядя Борис, бег на шестьдесят метров среди девочек — Вера) я чувствовал себя более уверенно.

Сиракузовы переглянулись. В отличие от убийц Лермонтова, они, вероятно, не знали, что делать дальше.

— Ну, где же твои угрозы? — спросили они. — Свет ты нам выключил? Не выключил. В травматологическом пункте нас приняли? Приняли. И позавчера нас дядя Борис на машине катал.