Лидия Чарская - Том 10. Вечера княжны Джавахи. Записки маленькой гимназистки

— Смотри в окно! — звенит Снежинка, и в одну минуту мы спускаемся с нашей высоты к маленькому оконцу.

Я вижу всю семью моего друга и его самого, здорового, невредимого, сидящего в кругу своей семьи. Он рассказывает что-то жене и детям, а те улыбаются, а у самого слезы стоят в глазах. Слезы умиленья и счастья.

— Ну, что же, узнала ты, что хотела? — спрашивает царевна Снежинка.

— Все! Все узнала! — говорю я радостно. — Теперь летим в другое место, в дом моих родных! Я хочу видеть, что они там делают после моего отъезда.

— Хорошо! Изволь! — звенит моя спутница. — Сегодня я в твоем распоряжении. Проси чего хочешь!

И мы снова поднимаемся с нею на воздух и летим с быстротою стрелы.

Передо мною высокое четырехэтажное здание с массою ярко освещенных окон. Я сразу узнаю его. В нем живет дядя Мишель и его семья.

Быстро подлетаем мы с царевной Снежинкой к окну столовой, и я заглядываю туда.

Вся семья сидит за вечерним чаем. Но никто не притрагивается к нему. Стенные часы бьют десять.

Входит Федор, быстро и неслышно, как всегда.

— Что барышня? Еще не возвращалась? — спрашивает дядя.

— Никак нет, — отвечает лакей.

Дядя бледнеет и хватается за голову. На его лице такое страдание, что жутко делается смотреть на него.

— Успокойся, Мишель, — говорит тетя Нелли, — я заявила в полицию, и Лена найдется!

— Ах, что ты говоришь, — в тоске восклицает дядя, — пока полиция отыщет ее, она может замерзнуть в какой-нибудь трущобе! Бедная девочка! Бедная малютка! Какой ответ я дам твоей покойной матери! — И дядя тихо, беззвучно рыдает, охватив руками голову.

— А все из-за Баварии! Все из-за нее! — слышится чей-то злобный шепот на конце стола.

— Что такое? Кто смеет? — так и подпрыгивает на своем стуле Матильда Францевна, сидевшая тут же. — Как вы смели сказать?

И, вскочив со своего места, она подбегает к Жюли, поместившейся подле Толи на противоположном конце стола.

— Конечно, из-за вас! Из-за вас все это случилось, — смело говорит девочка, и большие черные глаза ее зло сверкают из-под темных бровей. — Не обращались бы так худо с Леной, не обижали бы ее поминутно — не случилось бы ничего такого!

— Молчать! — возвышает голос Бавария.

— Правда! Правда, Жюли! — пищит за сестрою мой милый Пятница, и слезы ручьем текут из его глаз. — Килька ревельская! Лягушка! Злючка! Крыса! Клетчатая вешалка! Ненавижу вас за Лену, ненавижу! Бррр!

И он плачет на весь дом, громко всхлипывая и утирая глаза кулаками.

Я не могу больше выносить этого зрелища и шепчу моей спутнице:

— Летим скорее! Летим отсюда!

— Охотно! Но куда? Я жду твоего указания, — слышится ее колокольчик-голосок.

Я задумываюсь на минуту. Потом быстрая мысль вихрем проносится в моей голове.

— Я хочу видеть маму! Покажи мне мою маму, царевна Снежинка! Ты говоришь, что все можешь, лети со мной к ней.

На этот раз колокольчики не звенели и воздушная девочка не рассмеялась своим звонким смехом. Лицо у нее стало серьезное, даже печальное, и она сильнее сжала мою руку своею.

Мы медленно стали подниматься вверх.

Но чем выше летели мы, тем взмах крыльев Снежинки становился все медленнее и слабее… И личико у нее побледнело, и губки раскрылись. Видно было, что она дышала с трудом.

Еще один взмах, одно усилие — и внезапно моя спутница заколебалась в воздухе.

— Что с тобою? Ты устала, Снежинка? — вскричала я.

— Нет! Нет! — услышала я слабый голосок у самого моего уха. — Но ты просишь невозможного. Такой услуги я тебе оказать не могу. Я слишком понадеялась на свои силы и этим погубила и тебя и себя. Мы падаем… смотри!

В ту же минуту я почувствовала, как моя спутница выпустила мои пальцы из своей руки, потом все закружилось, завертелось и заплясало перед моими глазами…

Ужас охватил меня…

— Снежинка, где ты? Где ты, Снежинка? Не оставляй меня одну! Мне страшно, мне страшно! — вскричала я диким голосом и, несколько раз перевернувшись в воздухе, быстро-быстро полетела со своей заоблачной высоты прямо на землю…

— Снежинка! Где ты? Где ты? — кричу я еще раз и с усилием открываю глаза…

Где я? Кто это?

Передо мною Снежинка. На ней белое платье, но лучезарных крыльев я не вижу у нее за спиной. И звонкого смеха ее не слышно больше.

Она заботливо склоняется надо мною. Я не вижу хорошо ее лица, потому что лампа заслонила его зеленым абажуром и стоит Снежинка спиной к свету. Но я рада, что она снова подле меня. Мне хочется утешить ее, успокоить. Мне самой так хорошо и тепло в широкой, мягкой постели под стеганым шелковым одеялом, на мягкой подушке, от которой так чудесно пахнет.

Я хочу, чтобы и Снежинке было так же хорошо, и я протягиваю к ней руки и прошу слабым голосом:

— Пожалуйста, Снежинка, ляг со мною… Ведь ты тоже устала. Отдохни.

Она послушно кладет голову на подушку рядом. Свет лампы падает на ее лицо — и…

— Анна! — вскрикиваю я не своим голосом. — Вы! Здесь! Со мной!

— Тише, тише, Леночка! — шепчет подле меня хорошо знакомый, дорогой голосок. — Ради Бога, тише! Доктор прописал тебе покой и сон, а то он запретит мне ухаживать за тобою и прогонит отсюда!

— Прогонит отсюда? О!

И я с силой обвиваю руками тоненькую шейку моего друга и не отпускаю ее. Мне кажется, что сон еще продолжается… что, как только я отпущу от себя Анну, то снова окажусь в снежном поле, снова завоет вьюга и закрутит метелица и снова увижу я перед собою две горящие точки — глаза волка.

И, вспомнив о нем, я дико кричу на всю комнату:

— Спасите меня! Спасите! Спасите!

На крик мой в дверях появляется высокий, очень красивый седой господин с добрым печальным лицом и говорит тихо:

— Твоя больная беспокоится, Анна! Не позвать ли снова доктора?

— О, папочка, позволь мне рассказать ей, как она попала сюда! Иначе она все будет думать об этом и не уснет, пожалуй, всю ночь, — взмолилась молоденькая графиня, вырвавшись из моих объятий и бросаясь к высокому старику.

Тот чуть заметно кивнул головою.

Тогда Анна бросилась ко мне, обхватила мою голову обеими руками и быстро-быстро заговорила, наклоняясь ко мне:

— Вот видишь, Леночка, когда ты ушла из гимназии, то благодаря метели сбилась с дороги и попала на самую окраину города, где ничего нет, кроме пустырей и огородов да голодных бродячих собак. Ты сбилась с дороги, села в сугроб и наверное бы замерзла, если бы Богу не угодно было спасти тебя. Смотри, как милосерден Он, Леночка! И пути Его неисповедимы! Случайно в эту самую ночь папа со своим старым приятелем князем Бецким и еще другими охотниками возвращались с охоты на зайцев, на которых они каждую неделю охотятся за городом. И вдруг, когда их тройка подъехала к тому месту, где была ты, папа услышал твой стон. Он остановился, все вылезли из саней. Папина собака Дик побежала вперед, остальные, захватив ручной фонарь, за ней — и тебя нашли в снегу среди поля… Остальное тебе нечего досказывать. Можешь себе представить мое удивление и ужас, когда тебя, бесчувственную, замерзшую, два часа тому назад привезли сюда! Папа и не знал, кого он спас: ему и в голову не приходило, что он привез мою подругу. Сейчас же позвали доктора… Приняли меры… И… и… Верно, твоя мамочка очень усердно молилась за тебя на небе, если Господь таким чудесным образом спас тебя от смерти, — закончила Анна свой рассказ. На прекрасных глазах ее были слезы. Она обняла меня, и мы тихо зарыдали в объятиях друг друга…