Юрий Дьяконов - Лагерный флаг приспущен

Когда боль отпустила, мама открыла глаза и будто удивилась, увидев его возле себя:

— Ленечка, ты?.. Альке не говори, ладно? Мал еще. Испугается.

Ленька стыдился своих, как он считал, не мужских чувств. Узнай об этом отцовы дружки или ребята на улице — засмеют. Он и сам посмеялся бы над другими. И, оставаясь все таким же резким, грубым, как это принято среди уличных мальчишек, Ленька старался, когда этого никто не видит, помочь маме во всем.

Потратив чуть ли не все свои сбережения, он купил летом на Нахичеванском базаре огромный оцинкованный бак. И бдительно следил, чтобы он всегда был полон воды и маме не приходилось таскать тяжелые ведра за полтора квартала.

Одного не мог он побороть: страсти к рыбной ловле. Хотя и знал, что этим очень волнует мать. Но зато Ленька никогда не возвращался с пустыми руками. Свежая, соленая и вяленая рыба не переводилась в доме, семья даже в самое трудное время не голодала.

Альке что! Пацан еще. Воткнется в свои книжки, и весь тут. А Леньке есть о чем думать…

И дедовский дом оказался не вечен. Совсем прохудилась крыша. Весной ручьем текло. Листов десять железа надо. В магазине нет. А на толкучке — ого-го! — сколько рубликов стоит. А где их взять?..

Когда, приехав в лагерь, Ленька узнал, сколько в селе садов осталось без хозяев, он сразу понял, что тут пахнет заработком. Прикинул: гривенник за яблоко. Десяток — уже рубль. А на одном дереве сколько таких рубликов висит? Ого! Тут не только на крышу, а еще и на велосипед заработать можно…

Какой-то шум отвлек его от мыслей. Ленька выскочил из-за белой глыбы, в тени которой он сидел.

Откуда-то сверху сорвался камень. Подскакивая, как мячик, по крутому срезу горы, он все набирал и набирал скорость. Подскочив в последний раз и описав в воздухе дугу, он пролетел над Ленькой, ударился о скалу и разлетелся каменными брызгами.

«Вот бы такой рубанул — и сразу покойник, — как-то безучастно, как о постороннем, подумал он. — Или под обвал попасть. А что?.. Пусть. Только бы не до смерти». Леньке представилось, как его находят всего в крови, израненного камнями, и несут на носилках в лагерь. «Небось бы и про яблоки тогда забыли, и про все! Забегали бы, засуетились…»

— Ма-а-а-а-а! — вдруг резанул в уши тонкий полный ужаса крик.

Ленька глянул вверх и ужаснулся. С карниза метрах в тридцати над дном ущелья падал мальчишка. Он перекувыркнулся в воздухе. Как котенок, упал всеми четырьмя конечностями на крутой скос каменной осыпи. С потоком щебня и камней пролетел еще метров пять и… Ленька замер… Дальше покрытый щебенкой склон обрывался почти отвесно на пятнадцатиметровую глубину. Внизу, как спина какого-то исполинского ящера, топорщилась гряда острых обломков скал. Не удержится пацан на осыпи, сорвется на эти скалы — и конец.

Камнепад ударил по обломкам скал. Закрыв все белой пылевой завесой, сорвался поток щебня. Когда пыль чуть отнесло ветром, Ленька увидел: не сорвался! Пацан в голубой майке каким-то чудом зацепился на краю отвесного обрыва за корни когда-то росшего здесь и давно умершего дерева. Но сколько он сможет продержаться? Минуту? Две? Ослабеют руки, и он свалится на острые скалы.

Раздумывать было некогда. Ленька, не знавший и не любивший гор, вдруг принял самое верное решение. Нужно подняться по склону слева чуть выше пацана. Там не так круто. До тех вон кустиков. И оттуда бросить веревку… Веревку? А где ее взять? Он обшарил карманы. В них и за подкладкой кепки нашел моток шелковой лески и кусок крученого английского шпагата. Леска толстая, выдержит. Шпагат — тем более.

— Держись, пацан! Держись! — закричал Ленька и полез в гору.

Ободрав в кровь руки, изорвав одежду, он все же вскарабкался до тех кустов. Отсюда до пацана было всего метров двенадцать-пятнадцать. Он всмотрелся и узнал того мальчишку, что уговаривал его вернуться в лагерь. Узнал и не удивился.

— Эй, пацан, как тебя там!..

— Вовка… Я упаду, Клещ! У меня руки не…

— Держись, жмурик! Я брошу шпагат. Крепкий!

Ленька бросил шпагат, связанный с леской, предварительно закрепив на конце камень. Вовка вцепился в него, чуть не вырвал из рук.

— Легче! Холера тебе в бок! — ругался Ленька. — Поднимайся на уступчик!.. Не бойся! Я помогу!.. — а сам, чтобы освободить руки, привязал конец лески к пряжке пояса. Ремень моряцкий — выдержит.

Ленька потянул, и Вовка, держась за шпагат, добрался до небольшого выступа прочной скалы, выпиравшего из осыпи. Клещ облегченно вздохнул: теперь не сорвется. И вдруг услышал плач Вовки.

— Ты чего?

— Руки порезал… до крови… Веревку держать не могу…

Тогда Ленька придумал. Подтянул шпагат к себе, завязал большую петлю и снова бросил Вовке. Теперь нужно было только забраться в петлю до пояса и закрепить ее, чтоб не затянулась…

Когда Ленька подтянул Вовку к себе до куста, он был таким мокрым, будто его облили из ведра. А Вовка, так хорошо державшийся на краю обрыва, вдруг обмяк и потерял сознание. Пришлось нести его по крутому склону на плечах…

После рассказа Вовки Сергей как-то по-новому посмотрел на Леньку. И не скрыл этого.

— Не думал я, Клещ, что ты таким быть можешь!

— Чиво? Это што Вовку вытащил?.. Так что ж, я, по-твоему, каркадил? — он помолчал и беспомощно оглядел себя: — Штаны вот изодрал вдрызг. Почти новые. Мать к новому году покупала.

Сергей и сам только заметил, что от рубашки и черных в полосочку бумажных штанов Леньки остались одни лохмотья.

— На хоть заколи чуть, — Сергей протянул Леньке две английских булавки.

— Не надо. У меня есть. — Ленька вытащил из кепки большую цыганскую иголку с длинной суровой ниткой и, не снимая штанов, стал зашивать самые большие дыры.

— Слушай, Клещ, а скажи по совести, за что ты на Степку так окрысился? И на костре… — спросил, не выдержав, Сергей.

— Я?! — возмутился Ленька. — Ты лучше у Степки спроси! Пусть расскажет, как у меня сорок рублей спер. А теперь исусиком прикидывается?

— Не брал я твоих денег! — закричал красный от возмущения Степка. — Это Кирька у тебя спер.

— Кирька?.. Гля. Ты это сейчас придумал? А почему раньше не сказал?

— Сперва я сам не знал кто. А потом ты же меня не спрашивал.

Ленька воткнул иголку в коленку штанов. В раздумье почесал затылок и потребовал:

— А ну сбреши еще что! Как про Кирьку узнал?

— Раз не веришь, чего рассказывать.

— Нет, Степка, — вмешался заинтересовавшийся Сергей, — ты в пузырь не лезь! А расскажи все по порядку.

— А чего рассказывать. Ну шел я второго мая по Боготяновскому скверику. А на скамейке Кирька с дружками пиво глушат. И гогочут так, что лошади шарахаются. Ну я подошел сзади. Интересно ж, чего они. А один говорит:

— Кирька, расскажи еще. Пусть и Котька Сом посмеется.