Юрий Дьяконов - Ливень

Круто вверх, к самому небу, уходит стена ущелья. С почти отвесного склона низвергаются под колеса поезда яростные водопады. Сквозь прозрачную стену дождя видна полукруглая арка выхода из туннеля. А чуть правей, на бетонированной площадке, под квадратным грибком, стоит красноармеец в шинели и буденовке. В руках винтовка с примкнутым штыком… Сергею показалось, что молния ударила именно туда, в черное граненое лезвие штыка, и, испепелив бойца, ушла в землю… Но снова сверкнула молния. Боец все так же стоит на посту. Рядом, едва не задевая грибок, со скалы рвется вниз бешеный водопад… Чуть-чуть — и смоет!.. А он стоит, хоть бы что… А куда уйти? Уйти некуда. Кругом вода… Да и было бы куда — не уйдет. Ведь он на посту.

«Ту-ту-ту-ту!.. Ту-ту-ту-ту!..» — невидимый, где-то впереди, тревожно, без остановки кричит паровоз. Тяжело бухая сапогами по крыше вагона, кто-то прошел к голове поезда.

И эти гудки, и эти шаги над головой заставили сжаться сердце. Впереди что-то случилось. Ведь так стоять, едва выйдя из туннеля, запрещается. Что случилось?

Медленно вползал серый рассвет в гремящее ущелье. Стало видно все вокруг и без молний. Сергей глянул под колеса вагона, и страх холодными противными мурашками побежал по спине. Колес не было. И рельсов не было… Почти до крышек букс бурлила, кипела пеной желто-серая, вперемешку с песком, глиной и камнями, страшная, взбесившаяся вода… Сергей обернулся. Сзади с расширенными от ужаса глазами стоял Вовка.

— Потонем, Сережа?! Потонем, да? — шептали его губы. Слов не было слышно. Их заглушал грохот ущелья. Но Сергей понимал все. Минуту назад он думал о том же. Но теперь, перед Вовкой, он как-то сразу собрался, напружинился и, перекрывая рев воды, как можно спокойней, ответил:

— Ничего… в позапрошлом году еще и не такой ливень был! Скоро перестанет и… дальше поедем.

— Сережа! — Вовка вцепился в его рукав обеими руками. — Ведь никто не знает, что мы тут! А вдруг паровоз сам уедет?

— Не уедет… А хочешь, я к ним схожу и скажу?

— Поплывешь?!

— Чудак! По крышам пойду.

Вовка хотел еще что-то спросить, но Сергей перебил его:

— Помолчи. Дай подумать…

Он обшарил весь вагон. В дальнем углу на тюках сена нашел моток веревки. Попробовал порвать. Крепкая. По планкам добрался до окна под крышей. Высунулся до половины, размахнулся посильней и бросил тяжелый моток через крышу. Конец веревки показался в противоположном окне. Сергей привязал оба конца к рейке. Обернулся:

— Вот и все… Я по веревке влезу на крышу и пойду к паровозу. А ты подожди тут… Ну! Не вздумай хныкать. А то всем в лагере расскажу, что ты трус и плакса.

Вовка, готовый уже зареветь, упрямо нагнул голову и буркнул:

— Вот еще! Я и не думал совсем…

Оглохший от громовых раскатов и рева несущейся вниз воды, Сережка наконец добрался до тендера, сполз по горе угля и очутился в будке паровоза. Тут было четверо. Рослый, голый до пояса парень орудовал длинной кочергой в паровозной топке. На широченной спине его под кожей вздувались буграми, перекатывались и опадали мощные жгуты мускулов.

«Ну и силен! — подумал Сергей и невольно позавидовал: — Вот бы мне такие…»

На маленьких скамеечках у окон, справа и слева, сидели еще двое мужчин. В одном Сергей сразу признал того здоровенного бородатого мужика в черной косоворотке, который ночью так испугал Вовку. Другой — был маленький тщедушный старичок с лысой головой и рыжей бородкой клинышком. На тонком ремешке через, плечо у него висела кожаная сумка, из которой торчали флажки — красный и зеленый. «Кондуктор», — решил Сергей.

Четвертый, высокий, в железнодорожном кителе и черной кожаной фуражке, стоял спиной и смотрел на огонь.

Парень поставил кочергу, схватил лопату и повернулся к тендеру. Большие блекло-голубые глаза его вытаращились от удивления. Лопата упала на железный пол.

— Здравствуйте! — крикнул Сергей.

Все вмиг обернулись.

— Вот те клюква! — удивленно пробасил высокий в кожаной фуражке, разглядывая голого, в одних трусах Сережку, с которого ручьями стекала вода. — Ты кто же такой будешь?.. Постой-постой… А я тебя, парень, знаю. Это ты меня спрашивал на станции, куда поезд идет?

— Я, — лязгая зубами от холода, ответил Сергей. — И я вас знаю. Вы — товарищ Лозовой. Машинист-ударник. Ваш портрет в Ростове на Театральной площади висит.

— Вот шельмец! Точно! Лозовой я. Дмитрий Иванович… А откуда и зачем ты к нам припожаловал?.. Постой, что это у тебя? На лбу кровь. И коленка…

— Ерунда, товарищ Лозовой. На крыше упал. Мне бы только сюда Вовку перетащить… — и он рассказал все, как было.

— Ох, надрать бы вам уши! — строго сказал Лозовой. Потом скупо улыбнулся: — Да некогда. Других дел хватает. Иди-ка к топке. Обогрейся. Я тебя подремонтирую и подумаем, как быть.

Он стер кровь. Смазал йодом ссадины на лбу и коленке. Потом залил коллодием — густой клейкой жидкостью, остро пахнущей эфиром. Коллодий вмиг застыл, покрыв ранки тонкой непроницаемой пленкой.

Дмитрий Иванович одного Сережку не отпустил:

— На кой ты мне ляд, утопленник, нужен! Ты мне живой нужен. Понял? Ты сюда по крышам пришел?.. Туда пойдешь. И обратно ж вернуться надо. Да еще с мальчишкой. Нет, не твоя тут сила нужна! Вот с Гордеем пойдешь, — и указал на бородатого мужика…

Ливень не унимался. Вода падала с неба стеной, не успевала скатываться с крыш. Вода заливала глаза, попадала в нос, в рот. Нечем было дышать. Ноги дрожали от напряжения, разъезжались, будто на льду. Сережка выбился из сил. Он все чаще скользил, падал.

А Гордей не мог упасть. Не имел права. Прижав к груди дрожащего Вовку одной рукой, он, балансируя свободной, шел медленно, широко расставляя босые ноги в белых подштанниках. Огромный. Бородатый. Останавливался перед каждым новым прыжком и сквозь козырек воды, лившей с волос, долго высматривал место на той, следующей крыше. В какой-то неуловимый миг все тело его напрягалось — и вот он уже стоит на той стороне провала. Идет. Все ближе и ближе к тендеру…

В железной будке паровоза, у мощной, дышащей теплом машины, среди стольких взрослых людей Вовка сразу почувствовал себя в безопасности. Успокоился. С удовольствием выпил кружку чаю с сахаром. И был уже в отличном настроении. Расспрашивал машиниста Дмитрия Ивановича, как устроен паровоз, для чего все эти ручки, маховички, циферблаты.

Ровно в двенадцать ливень прекратился. Будто кто кран закрыл. Но водопады не унимались. Грохот падающей воды метался в ущелье, бил в уши, заставлял кричать. А тут еще начались обвалы. То тут, то там поползет вниз кусок размытой скалы. Ударит снарядом, взметнет фонтаны брызг и исчезнет в кипящем водовороте. Сверху сорвался камень величиной со скифскую бабу и проломил крышу седьмого вагона…