Фред Адра - Лис Улисс и край света

Следующее письмо сочинилось еще проще.

«Моя дорогая, моя несравненная Катерина! Я долго терпел, но больше не могу молчать! Я люблю Вас, Катерина! Я полюбил Вас с первой строчки! Простите меня, если Вам неприятно читать об этом, но знайте: подобно безумцу я хожу за Вами по пятам, чтобы хоть издалека видеть Вас, любоваться и восхищаться Вами! Я обклеил Вашими портретами свою комнату, привожу Вас в пример подружкам и маме. Вы — мой кумир! Когда я уже совсем вырасту, я тоже хочу стать журналисткой Катериной. Конечно, мне никогда не достичь Ваших высот, но уже одно осознание того, что я буду заниматься одним с Вами делом, наполняет мое сердце счастьем! Целую следы Ваших лапок, с обожанием, Ваш неизвестный поклонник. Постскриптум. Пожалуйста, не говорите ничего моей маме».

Катерина перечитала текст, подумала, что чего-то не хватает, спохватилась и добавила: «Постпостскриптум. И Вашего главного редактора я тоже обожаю!»

Ведомая обострившимся вдохновением, Катерина с энтузиазмом настрочила последнее письмо в газету.

«Богиня! Ничего, что мы к Вам так обращаемся? Простите, мы знаем, что Вы очень скромная, но для нас Вы — именно богиня! Даже если Вам и неприятно, когда Вас так называют. Мы, девочки из Вашего фан-клуба, решительно заявляем, что газеты „Вечерняя правда“ и „Утренняя правда“ — лучшие в мире, а Катерина — королева вселенской журналистики! А кто с этим не согласен, пускай умрет! Мы очень стараемся быть похожими на Вас. Да-да, все мы, все пятьсот семьдесят девять активисток нашего Вашего фан-клуба, подражаем Вам во всем: ходим как Вы, говорим как Вы, сидим как Вы, лежим как Вы, дышим как Вы, едим как Вы, спим как Вы, моргаем как Вы, улыбаемся как Вы, плачем как Вы, смеемся как Вы и хохочем как Вы. Как Вы, как Вы, Богиня! Потому что Вы — подлинная богиня журналистики! А Ваш главный редактор — гений! Так ему и передайте!»

Разумеется, последнее письмо нельзя было оставить без ответа.

«Дорогие девочки, — написала Катерина уже от собственного имени. — Я, право, польщена таким отношением и благодарна вам за слова любви. Но разве так можно, девочки? Слепое обожание до добра не доводит, поверьте мне. Ищите себя, обретайте каждая свой неповторимый стиль — этим вы порадуете меня больше, чем поклонением. Желаю удачи, ваша богиня».

Гиена вздрогнула, зачеркнула «богиня» и написала «Катерина». А то как-то слишком…

Ну вот! Это — правильные письма, такие, какие нужно. Прямые, честные, интересные. В газете они будут смотреться просто замечательно. А то пишут ерунду всякую. Если вообще пишут. Катерина сокрушенно покачала головой. Ох, Вершина, Вершина… Ну что за дыра, даже читателей нормальных нет.

Хотя нет. Есть…

Глаза гиены увлажнились. Внутренним зрением она увидела свою спальню. Здесь, под подушкой хранилась пачка настоящих писем от читателей. Это были избранные письма, особенные. Их было всего семь, и пришли они в редакцию в разные годы. Все они содержали благодарность Катерине за ее статьи. Конечно, выражалась эта благодарность не так бурно, как в тех письмах, что писала она сама, — иногда даже просто одной строкой, — но она там была!

Иногда, поздними вечерами, Катерина зажигала свечи, заваривала чай, отключала телефон, — в общем, создавала интимную атмосферу, — садилась за стол в гостиной и медленно перечитывала эти письма. Слова благодарности капали в ее душу, согревая ее, подобно признаниям в любви. Катерина улыбалась сквозь слезы, позволяя счастью наполнять ее сердце, гладила чудесные листки бумаги и с упоением думала о своей несчастной судьбе, об одиночестве, о непонимании со стороны окружающих и о самоубийстве.

Потом она долго смотрелась в зеркало, проникаясь красотой и трагическим величием своего образа, и клялась себе никогда не допустить самоубийства. Да, для нее это было бы счастье, но чем виноваты все те, кто любит ее, нуждается в ней, поклоняется ей? Нет, она не может с ними так поступить, ей не позволит врожденное благородство.

В такие ночи Катерина засыпала абсолютно счастливой и просыпалась утром совершенно несчастной. И тем сильнее стремилась повторить сеанс прекрасного общения с заветной пачкой писем…

Раздался стук в дверь. От неожиданности Катерина вздрогнула. Она поспешно вытерла с глаз слезы и крикнула:

— Войдите!

Вошли Проспер и его помощница Анту… Анта… Катерина забыла, как зовут ассистентку знаменитого сыщика.

— Ой, как вы вовремя! — воскликнула гиена. — Замечательно, значит, материал успеет пойти в сегодняшний номер.

— Как у вас с этим быстро, — удивился Проспер. — А я думал, материал для газеты готовится загодя.

— Это и есть загодя, — рассмеялась Катерина. — А чего тянуть? Написал — и в номер. Сохраняется свежесть материала. А типографии у нас в Вершине — самые быстрые в мире!

— Ого, — сказал Проспер.

— Да-да! Кстати, вы ведь в восторге от Вершины, правда?

— Еще каком! — соврал лис.

— Чудненько. Наш читатель любит, когда Вершину хвалят. Вершину надо хвалить. Да вы садитесь, садитесь! Вот сюда, за стол, а Антонина может присесть в уголочке.

— Антуанетта, — сухо поправила лисица, пристраиваясь в уголочке.

— Кстати, о Вершине. — Проспер уселся за стол и закинул одну заднюю лапу на другую. — Уважаемая Катерина, где у вас в городе находится контрразведка?

— Этого никто не знает. Кроме, разумеется, контрразведчиков.

— Ну, тогда, может быть, вы знакомы с этими контрразведчиками?

— Может быть. Но проблема в том, что они это скрывают. Ну, что они контрразведчики. Секретность.

— Так что же, любой может оказаться контрразведчиком?

— Выходит, что любой. Но не ждите, что он признается.

— Час от часу не легче, — приуныл Проспер.

— А вы как думали? Это же военная тайна! Именно благодаря секретности еще ни одному шпиону не удалось преуспеть в Вершине.

— А много их было, этих шпионов?

— А кто их знает? Они же скрывают, что они шпионы. Секретность.

— М-да… Скажите, Катерина, а не знаете ли вы случайно кого-нибудь в мэрии, кто мог бы ускорить нам получение разрешения на посещение Сабельных гор?

— Да я всех в мэрии знаю! Я же звезда вершинской журналистики!

— И что, кто-то может нам помочь? — оживился Проспер.

— Конечно. Не волнуйтесь, я все устрою.

В углу громко выдохнула Атуанетта. Она ни на секунду не верила, что журналистка им поможет.

Катерина приготовила диктофон.

— Ну, что же, давайте начнем.

Статья действительно вышла этим же вечером. Ее венчала фотография улыбающихся Проспера и Катерины, сидящих рядом друг с другом за столом, перед диктофоном.

В наш город прибыл знаменитый сыщик Проспер — гроза бандитов, ливень грабителей и буря мошенников. Теперь у преступников нет ни малейшего шанса. Они могут прятаться по углам, забиваться в щели, удирать сломя голову, — все это совершенно бесполезно: им никуда не скрыться от всевидящего ока гениальнейшего детектива современности.