Лидия Чарская - Умница-головка

— Конечно, с родными?

— Нет, одна…

— Одна? Такая крошка?

«Ну вот! Опять крошка! — думала с досадой Марго. — Если все будут обращать внимание на мой рост, это не принесет мне ничего хорошего».

— А вы, значит, едете в Варшаву? — полюбопытствовал вдруг худенький мальчик — сосед Марго.

В эту минуту раздался свисток кондуктора, и поезд тронулся. Мальчик сразу повеселел.

— Слава Богу! Слава Богу! — зашептал он еле внятно. Но Марго услыхала его шепот.

— Детки, вы что ж это, стоя поедете? Ножонки затекут, — сказал вдруг какой-то пассажир. — Садитесь вот к окошечку… Места всем хватит.

— Благодарю, — ответил худенький мальчик, — мне и тут хорошо.

И он, к крайнему удивлению Марго, отступил в темный угол и стал так, что свет фонаря не падал ему на лицо.

«Странный мальчик», — подумала Марго и принялась рассматривать со стороны своего спутника, его неспокойное лицо и бегающие, испуганные глаза.

Одет он был в теплое хорошее пальто и барашковую шапку. Видно было, что он сын зажиточных родителей. На вид он казался лет двенадцати-тринадцати.

Марго очень заинтересовалась поведением мальчика, который все еще оглядывался и тревожно озирался во все стороны.

— Разве у вас нет билета? — спросила его Марго. — Что вы так боитесь?

— О, нет, билет у меня есть, а я боюсь совсем другого… Я вам расскажу потом все, когда все эти люди улягутся спать. А пока могу вам только сообщить, что зовут меня Шурой, и что мне от роду целых двенадцать лет. А вам сколько?

— Мне тоже двенадцать. А зовут меня Марго, то есть Маргаритой.

— Вы не русская?

— Нет, француженка, но уже живу давно в России.

— Французы — молодцы, храбрецы! — неожиданно восклицает мальчик.

— А русские-то какие герои! — восторженно подхватывает Марго. Оба они уселись рядом на освободившейся скамейке и между ними началась беседа о русских героях.

За беседой незаметно проходило время. Все уже улеглись спать и кое-где уже слышался могучий храп пассажиров, устроившихся на ночь.

— Ну, вот, теперь уже ничего не страшно… — тихо произнес Шура.

— А чего вы боялись? — удивленно спросила Марго.

— Вы никому не скажете? Даете мне честное слово!

— Никому не скажу. Честное слово, — горячо отозвалась Марго.

— Видите ли… я… доброволец… Еду на войну… но таких юных добровольцев задерживают и возвращают домой. Этого-то я и боюсь…

Продолжая болтать, дети постепенно задремали под стук колес мчавшегося в ночной темноте поезда.

Еще день и ночь Марго и Шура были в дороге. Только на вторые сутки они приехали в город, где думали остановиться.

На душе у детей становилось все тяжелее и тяжелее. «Что-то будет дальше?» — вот какая мысль тревожила Шуру и его спутницу.

— Придется долго промаяться, пока удастся попасть в полк, — бледный от волнения, говорил мальчик-доброволец. — Да удастся ли вообще!..

— И мне трудно будет пристроиться при лазарете, — отвечала Марго.

В это время поезд остановился у вокзала. Пассажиры засуетились и, толпясь, начали выходить из вагона.

Дети остановились на платформе и стали обдумывать, куда пойти.

— Вот что надо делать теперь… — начал было Шура, но не договорил. Высокий господин и жандарм неожиданно загородили дорогу детям.

— По приметам этот мальчик тот самый, которого мы ищем, — шепнул господин жандарму. — Его надо задержать. Ты Александр Незлобии, двенадцати лет?

Шура сразу струсил. Он хотел ответить что-то, но не мог. В глазах у него появились слезы.

Вокруг них уже собиралась публика. Раздавались то сочувственные, то насмешливые восклицания.

— Какой клоп, а тоже на войну собрался!

— Ничего, что маленький, а видать — удаленький.

— Вот наказал бы я такого!

— А, по-моему, наказывать не за что, — проговорила высокая худая женщина, с косынкой сестры милосердия на голове и с красным крестом на груди. — Тут не наказывать надо, а хорошенько втолковать детям, что им рано думать о боях и сражениях, что прежде всего необходимо…

Но сестре не дали договорить. Поднялись крики: «Раненых привезли! Раненых!»

Толпа шарахнулась в сторону прибывшего санитарного поезда.

Теперь около Шуры и Марго остались только строгий господин, жандарм и еще несколько человек из толпы, желавших узнать, чем кончится этот случай.

— А это что за девочка? — неожиданно заметил все тот же строгий господин, кинув взгляд на Марго, робко притаившуюся в сторонке.

— Может и она на войну собралась! — пошутил кто-то из зрителей.

— Прикажете взять и девочку? — спросил у господина жандарм.

— Бери и девочку; там разберемся.

Марго так и замерла при этих словах.

«Теперь все пропало! Теперь все кончено! Отправят меня обратно, как отправят Шуру, как отправили уже многих юных беглецов и беглянок», — подумала Марго и вся затряслась.

Шура в то же время стоял, растерянный и смущенный, с опущенными глазами, с бледным лицом, по которому медленно стекали слезы. Он уже раскаивался в том, что, не подумав, ушел на войну, где нужны взрослые сильные люди, а не мальчики.

Прошло несколько мгновений. Жандарм подошел к Марго, взял ее за руку и спросил:

— А вы откуда, маленькая барышня?

Марго не знала, что сказать. Но на помощь явилась сестра милосердия.

— Не трогайте этого ребенка. Вы видите, как девочка взволнована? Если она, действительно, убежала от родных, то я даю вам слово, что сегодня же вечером, когда эта девочка отдохнет у меня хорошенько, доставлю ее вам. А пока, вот вам…

И, говоря это, сестра вынула из ручной сумки свою визитную карточку, на которой значилось ее имя и фамилия, и передала ее жандарму.

Тот взглянул на карточку, прочел фамилию и почтительно поклонился сестре.

— Слушаю, ваше сиятельство. А этого мальчика, не взыщите, приходится взять и немедленно же отправить в Петроград. К нам пришли уже три телеграммы оттуда, от родных, о немедленном его задержании. Тут есть его приметы: это непременно Александр Незлобии.

Шура вздрогнул и взглянул на Марго.

Марго подняла глаза на Шуру.

И, прежде чем следовать за уводившей ее сестрой милосердия, девочка подбежала к Шуре, обняла его и шепнула:

— Ничего, ничего, бодритесь Шура! Зато вы увидите ваших папу и маму, которые уже истосковались по вам.

Пока мальчик собирался с силами ответить ей что-то, Марго уже была далеко от него, уводимая сестрой милосердия.

На площади перед вокзалом стояло много экипажей, автомобилей и колясок. Хотя стояла зима, снегу почти не было, и в городе ездили на колесах.

В ту минуту, когда у подъезда появилась спутница Марго в костюме сестры милосердия, большой, красивый мотор медленно подкатил и остановился перед ней.