Валентина Осеева - Динка

Динка задумалась.

— Под забором холодно. Земля мокрая… Может, перед сном натереть тебя скипидаром с жиром, как Никича? Это против простуды, кажется…

— Ну, Никич старик, а я молодой. У меня свой жир небось… — махнул рукой Ленька.

Динка с сомнением поглядела на его торчащие лопатки и голую худую спину.

— Нет, Лень, у тебя одна гусиная кожа. Ты очень худой… Нельзя тебе ночевать под забором, ты и от скипидара не согреешься!

— Может, конечно, и дождь пойти. Под прикрытием бы лучше… Я и сейчас еще не согрелся со вчерашней ночи… Может, в город поехать, подработать что-нибудь да и около вокзала пошататься. Там таких много бездомных… соображал вслух мальчик.

— Нет! — строго сказала Динка. — Я знаю, где тебе ночевать! На нашей городской квартире, вот где! У мамы есть запасной ключ от черного хода, там только пройти через сарайчик — и уже дома! Никто тебя даже и не увидит! Только надо поехать, когда стемнеет. Сегодня мама поздно вернется, давай вместе поедем! Я дорогу хорошо знаю. Поедешь, Лень?

— Ну что ж! — согласился Ленька. — Мне бы это хорошо… Утром встану, заработаю что-нибудь на базаре и приеду! А там, глядишь, и пароход мой придет!

Посидев еще немножко и вволю наговорившись о событиях этой ночи, друзья пошли на пристань.

— Пароход «Надежда» придет послезавтра, один день будет тут разгружаться да нагружаться… — сообщил им Минька. — Отец сказал, что он потом аж до Казани пойдет.

— А далеко это? — спросила Динка, но никто из мальчиков не знал.

— Ладно! — махнул рукой Ленька. — Лишь бы взяли меня, а уж куда плыть, не наше дело!

Он думал теперь о том, что утес перестал быть его надежным убежищем и что в длинные осенние ночи негде приклонить ему голову… А Макака?.. Что ж Макака! Она в тепле. Подождет, поскучает… Что делать?

Под вечер, когда уже начинало смеркаться, Динка взяла потихоньку ключ от черного хода городской квартиры и выехала вместе с Ленькой в город.

К поездке в город Динка приготовилась тщательно: она достала из шкафа короткое летнее пальто, вынула из картонки свою красную фетровую шляпу с широкими лентами, завязывавшимися под подбородком, положила в маленькую корзиночку хлеб и, сообразив, что на билеты нужны деньги, осторожно открыла ящик маминого письменного стола… Там после отъезда Лины всегда лежали мелкие деньги на хозяйство. Динка подержала в руках полтинник, потрогала мелочь… потом оставила мелочь в столе, а полтинник положила в карман. Мало ли что может случиться в дороге — ведь назад ей придется ехать одной, без Леньки.

Сложив все свои вещи в кучу, девочка отнесла их к лазейке.

И только тогда сообщила Мышке, что идет на фейерверк.

— Но мама не велела никуда уходить. Она сказала, чтобы мы помогли Никичу перебраться из палатки в кухню.

— Молчи, пожалуйста! Алину на пикник взяли, а мне даже на фейерверк нельзя, да?

И, показав сестре язык, Динка исчезла.

Увидев девочку в пальто и нарядной шляпе с бантами, Ленька неодобрительно хмыкнул:

— Чего вырядилась как на свадьбу!.. Когда б еще я в матросском воротнике был, а то едешь как барыня со слугой!

— Да ведь мне надо прилично… Вдруг я встречу дворника Герасима — пускай он думает, что я с мамой… — оправдываясь, сказала Динка, но все-таки сняла с головы шляпку и, держа ее за ленты, бегала по всей палубе.

— Да уймись ты, чего бегаешь? — урезонивал ее Ленька.

— А чего мне униматься? Я же с билетом еду! Ленька купил им обоим билеты, разменяв полтинник, И сунул сдачу к себе в карман.

— Конфет у меня не проси в юроде. Я завтра подработаю и доложу те, что потратил, а ты потихоньку обратно в ящик опустишь, — строго сказал он подружке.

Динка ничего не просила и, сойдя с парохода, сразу заторопилась на квартиру. Уже начало темнеть, и она боялась поздно возвращаться одна домой.

— Идем скорей! Нам по Дворянской, мимо игрушечного магазина Христанзена…

Они прошли несколько улиц. В магазинах уже зажглись витрины. Дворянская улица считалась главной улицей в городе, и по ней непрерывно сновали нарядные экипажи. Лошади, покрытые цветными сетками, горделиво переступая тонкими ногами, обернутыми по щиколотку белым холстом, останавливались у богатых магазинов. По тротуару гуляли хорошо одетые люди — дети, дамы, мужчины… На углах улиц стояли городовые.

Леньку стесняла вся эта празднично разодетая богатая публика.

— Ну, куда залезла! — запахивая свой пиджачок и стараясь прикрыть, им залатанные штаны, хмуро говорил он. — Здесь одни баре… Обошли бы стороной как-нибудь…

— Вот еще! — дергала плечами Динка. — Нам на них наплевать! Что мы, в дом к ним пришли, что ли! Не смотри на себя — и все!

Она подбегала к витринам с игрушками, показывала Леньке кондитерские с выставленными в окнах красивыми коробками.

— Вот это купим! И это купим! Все мы себе купим, когда забогатеем, да, Лень? — весело болтала она. Только у двух магазинов ее болтовня смолкла. У одного она вдруг закрыла обеими руками глаза и жалобно сказала: — Веди меня, Лень… Здесь большие галоши. Я очень боюсь их. Это «Треугольник»…

— А что тебе они сделают? — засмеялся Ленька, держа девочку за руку и разглядывая выставленную на витрине огромную, в человеческий рост, галошу…

Около магазина с гробами, ангелами и венками Динка совсем уткнулась головой в его пиджак.

— Я здесь не дышу… — серьезно сказала она, пятясь боком.

Наконец с главной улицы они свернули куда-то вбок, и Ленька указал пальцем на один из переулков:

— Не эта ли?

Но Динка поспешно схватила его за вытянутый палец и строго сказала:

— Не показывай пальцем на улице! Это неприлично! Ленька искренне расхохотался:

— Ох, ты ж и путаная, Макака! На самой Дворянской, когда мимо гробов шли, прямо в живот мне уткнулась, так то было прилично! — сказал он.

— Ну! — возмутилась Динка. — Люди сами виноваты! Зачем для живых людей выставлять гробы? На месте царя я бы торговала ими на кладбище! А вот когда показывают пальцем, то какой-нибудь человек может подумать, что это на него… Приятно тебе, чтоб на тебя показывали пальцем? Ага?

Ленька согласился, что неприятно, и, только кивнув головой на переулок, снова напомнил о нем девочке.

— Не пройди мимо-то. Какой номер дома?.. Гляди, темно уж. Как одна назад поедешь? — забеспокоился он.

— Ничего! Возьму билет и поеду! А там за людьми побегу… — храбрилась Динка. Не доходя немного до своего двора, она вдруг выпустила Ленькину руку и сказала: — Я пройду мимо и посмотрю, нет ли огня у нас в окнах. Подожди тут.

Осторожно подойдя к воротам, девочка заглянула во двор и в испуге отпрянула назад… Около квартиры дворника Герасима стояли два жандарма; подальше, разговаривая с самим Герасимом, жандармский офицер, медленно стягивая с рук белые перчатки и указывая на стоявшего поодаль извозчики, давал какие-то распоряжения.