Валентина Осеева - Динка

— Это у тебя все насморки да кашли… — буркнула Динка и, войдя на крыльцо, встряхнулась, обдавая Никича фонтаном брызг.

— Стой, стой! Чтоб тебя мухи съели! Чего встряхиваешься, как кудлатка… Снимай с себя все мокрое. Не ходи в комнату — наследишь везде! Несуразница ты эдакая! — замахал на нее руками старик.

Динка встряхнулась еще раз и громко засмеялась. Это был первый смех после отъезда Леньки.

Из комнаты вышла Алина и велела сестре немедленно раздеться. Мышка принесла сухое платье, чулки… Динка переоделась и хотела уже идти в комнату, как калитка стукнула и Алина громко ахнула:

— Катя!

Катя, согнувшись под тяжестью узла и надвинув на лоб мокрый шарфик, с трудом шла по дорожке. Никич бросился к ней навстречу, за ним поспешила Алина… Мышка, не смея высунуться под дождь, ждала на крыльце… Только что переодетая и высушенная Динка стояла у перил и смотрела на подходившую тетку… Лицо у Кати было усталое, измученное.

— Назад? — спросил Никич, указывая на узел и взваливая его себе на спину.

— Костю увезли… сегодня ночью… — чужим, упавшим голосом сказала Катя.

Алина испуганно метнула глазами на Никича и, опустив голову, пошла рядом с Катей.

— Марина знает? — спросил Никич, подходя к террасе.

— Знает… Мы были вместе.

Они вошли на крыльцо; Никич положил на стол узел-Мышка бросилась к Кате, обхватила обеими руками ее мокрый жакетик. Катя нагнулась, обняла девочку.

Наступило тягостное молчание…

Никич закашлялся.

— Д-да… вот так… значит… Без суда и следствия… — пробормотал он.

Катя выпрямилась, блеснула зелеными глазами.

— По высочайшему повелению… В тобольскую тюрьму… Как государственного преступника!.. — отрывисто, с ядовитой усмешкой и ненавистью сказала она.

Алина, прижав к груди руки, большими остановившимися глазами смотрела на тетку. Динка вспомнила, как ласково прощался с ней Костя… В горле у нее защекотало, она отвернулась… У Никича затряслась голова, и, пробежав мелкими, старческими шажками через террасу, он схватил со стола самовар и потащил его в кухню…

Холодный ветер вместе с дождем полоснул Динку по лицу, она отодвинулась от перил и тревожно спросила:

— А где это тобольская тюрьма? Это далеко? Там холодно?

Но ей никто не ответил. Катя молча обнимала старших девочек, и все трое молчали.

Динка потрогала Катин узел и тревожно заходила по террасе, припоминая вслух, в чем был одет Костя, когда его увела полиция.

— На нем была куртка… и летнее пальто… А шапку он не мог найти… его увели без шапки… — Она вдруг остановилась посреди террасы и тихо попросила: — Скажите же кто-нибудь, где тобольская тюрьма? Там холодно? Там Сибирь?

Но вопросы ее казались праздным и неуместным любопытством в этот тяжелый момент.

— Молчи! — отрываясь от плеча тетки, сказала Алина. — Стыдно тебе! У нас горе, а ты…

Динка широко раскрыла глаза, растерянно улыбнулась.

— У вас горе?.. — переспросила она и, почувствовав себя одинокой и лишней, поспешно вышла.

К вечеру приехала Марина. Как всегда, она внесла в поникшие сердца бодрость и надежду. Костя действительно был выслан, но никаких важных улик против него не было. Вызванная на очную ставку квартирная хозяйка показала, что жилец, по фамилии Мордуленко, был человек пожилой и ничего общего с Костей не имеет.

«Этого я и в глаза не видела… Напрасно вы меня и побеспокоили», обиженно говорила вдова, не глядя на Костю.

Улик не было; но среди рабочих, которые хорошо знали и любили Костю, начались волнения. Испуганное тюремное начальство доложило о беспорядках, и по «высочайшему повелению» Костя был срочно выслан в Тобольск.

Марина рассказывала все это громко, не скрывая от детей.

— Единственная улика — это карточка Кости, доставленная в свое время Меркурием. Но сыщик исчез, и доказательств нет… — взволнованно заключила Марина, глядя на сестру.

— Да, но полиция ведет розыски… И ей уже известно, что в день своего исчезновения этот Меркурий был здесь. Известно и про ночные выстрелы, и про то, что Костя в это время был на даче у Крачковских… — с опасением сказала Катя.

— Ну и что ж? — пожала плечами Марина. — Мало ли кто был на даче! Все это недоказуемо… А Меркурий уже не появится!

— Конечно, не появится! — вдруг весело сказала Динка. — Его давно съели раки.

Взрослые с удивлением переглянулись; на щеках Марины вспыхнул румянец.

— Не смей говорить о том, чего ты не знаешь! — потеряв на минуту самообладание, закричала она на девочку. — Не смей! Слышишь, не смей!

Динка испуганно попятилась, она никогда не видела мать такой сердитой.

— Я же молчу… я только вам сказала… Но Марина уже взяла себя в руки:

— Ты большая девочка, Дина, и если мы что-нибудь говорим при тебе, то это только потому, что мы знаем, что ты все понимаешь и будешь молчать. Всякая лишняя болтовня может очень повредить Косте…

Марина, чувствуя себя виноватой, не нашла больше слов и с досадой замолчала. Бледное лицо Кати выражало упрек и недовольство. Никич тоже хмурился. Алина обиженно дулась… И все молчали…

Динка не могла перенести этого молчания.

— Я знаю больше всех вас, но я никому не скажу, потому что это страшная тайна, а я не выдавальщица! — с обидой сказала она и, уткнувшись в плечо матери, заплакала.

— Ну, будет, будет! — нахмурилась Марина и быстро переменила разговор. Завтра воскресенье, я буду дома. Скажи своему Лене, чтобы он обязательно пришел. Мне надо очень серьезно поговорить с ним.

— Он придет, — всхлипывая, сказала Динка, — только не завтра… Он придет в новой одёже, у него уже есть ненадеванный матросский воротник… и бескозырка… Он придет…

— Какая бескозырка? Я ничего не понимаю! Скажи, чтоб обязательно пришел завтра, Дина… Я буду дома… — нетерпеливо перебила ее Марина.

Динка вытерла слезы и глубоко вздохнула:

— Он уехал, мама… На пароходе «Надежда». Его взял хороший капитан… Там будут давать знатный харч…

— Подожди! — взволнованно остановила ее Марина; Катя и Никич тоже вопросительно смотрели на девочку. — Говори правду! Где Леня? Послушай меня внимательно! Ты знаешь, кто такой дядя Коля? Ты слышала о нем когда-нибудь?

Динка снисходительно усмехнулась:

— Конечно, слышала.

— Тебе говорил Леня? Так вот, дядя Коля хочет, чтоб мальчик учился и стал настоящим человеком… Он просил всех своих товарищей устроить Леню в хорошую семью, чтобы он ни в чем не нуждался, — стараясь объяснить Динке, чтобы она не упорствовала и говорила правду, волновалась Марина. — И если ты не приведешь его завтра, когда я свободна…

— Но я же говорю тебе, мама, что он уехал! Он нанялся служить матросом! — взволновалась, в свою очередь, Динка и, чувствуя на себе недоверчивые взгляды, сердито добавила: — И он ни в какую семью не пойдет! Он не нищий. У него есть новая одёжа и харч… И подвесная койка. Он поехал в Казань. Это такой город на Волге… Но он приедет. И привезет мне красные сапожки, вот! — с гордостью глядя на всех, закончила Динка.