Валентина Осеева - Динка

Динка схватилась обеими руками за живот и придала своему лицу такое выражение, как будто у нее внезапно начались колики. Андрей расхохотался, а потом серьезно сказал:

— Нет, притворяться я не буду. Я не люблю вранья! Мой отец никогда не врет, и я никогда не вру.

— Но ведь каждый человек хоть иногда врет, тогда и ты можешь, попробовала схитрить Динка, но, видя, что брови мальчика нахмурились, замолчала. Потом снова с жаркой мольбой стиснула на груди руки: — Хохолок!.. Знаешь что, Хохолок! Тогда просто скажи своему отцу и своей матери и даже в реальном, что зацвели самые первые мохнатенькие фиолетовые цветы!

— Эти цветы называются «сон», — растроганно сказал Андрейка. — И мы поедем за ними завтра же! Только я никому ничего не скажу, там ведь взрослые люди, они этого не понимают. Мы поедем, и всё! — решительно добавил он.

— Конечно. Поедем, и всё! Что нам? Сядем да поедем! Где ты скажешь, там мы и вылезем. Может быть, на пруду, а может, на той самой полянке…

Динка шла и болтала. Счастливая его обещанием, она сразу стала такая кроткая и послушная, что Хохолок с удивлением поглядывал на нее сбоку и думал:

«Нескучная девчонка… То такая, то сякая… Поеду уж… Повезу ее…»

И, морща лоб, он заранее придумывал, как оправдает свой пропуск в училище, ведь еще ни разу в жизни без уважительной причины он не пропустил ни одного дня…

Отец Андрея был рабочим в Арсенале. Этот суровый, замкнутый человек редко находил для сына ласковые слова, но зато строго взыскивал с него за малейшую провинность.

— Ты для меня только тогда сын, когда я вижу в тебе честного человека, рабочего. Андрейка боялся отца, уважал его, но больше любил мать, слабую, болезненную женщину, баловавшую сына потихоньку от отца. У Андрея не было ни сестер, ни братьев, поэтому чужая девочка, так смешно и ласково называвшая его Хохолком, интересовала и располагала его к себе.

«Поеду уж… Будь что будет!» — думал он, слушая ее счастливую болтовню.

Утром дул прохладный ветерок. Динка выскочила из дома в одном форменном платьице. За воротами она вытащила из ранца свежий белый передник и, тщательно расправив на плечах крылышки, появилась перед Андрейкой.

— Зачем ты белый передник надела? — удивился мальчик, торопясь к остановке трамвая.

— Ничего. Пускай… — неопределенно махнув рукой, ответила Динка и, пригладив растрепавшиеся волосы, улыбнулась: — Ведь мы же в гости едем…

Чисто вымытое лицо ее лоснилось и блестело, как будто она яростно терла его мочалкой, и даже глаза казались промытыми горячей водой с мылом — такие чистые, синие, счастливые глаза были у Динки, что Андрей не хотел даже думать, что его ожидает за эту самовольную поездку.

В трамвае, пока проезжали по городским улицам, оба чувствовали себя неспокойно. На остановках все время вскакивали учащиеся, и гимназистки удивленно поглядывали на маленькую ученицу в пышном белом фартуке. Куда это она так разоделась? Экзаменов у нее нет, отпускать на лето малышей еще рано… Андрей тоже с опаской поглядывал на дверь. Усевшись с Динкой около окна, он шепотом сообщал ей название улиц, по которым они проезжали. А когда трамвай выбрался за город и покатил по лесной дороге, Динка забыла все свои страхи и прильнула к окну.

— Смотри, смотри, — говорила она, боясь показывать пальцем, — вот уже лес! А вот и солнечные зайчики! Вон прыгают по земле, под елкой! Сейчас солнышко поднимется, и станет совсем тепло! Вот уже поднимается! Посмотри, какое горячее стекло стало. Потрогай!

Хохолок потрогал стекло, оно было совсем не горячее. Динке хотелось тепла, нос у нее покраснел и щеки покрылись мурашками. Забеспокоившись, она шепотом попросила:

— Дай мне носовой платочек.

Андрейка ощупал карманы.

— Где-то мать клала… — сказал он.

— Надо самому о себе заботиться. Как вот я теперь буду? — заворчала было Динка, но чистый, сложенный вчетверо платок неожиданно нашелся.

— Бери насовсем, — великодушно сказал Андрейка. Но Динка вытерла нос и сунула ему платок обратно.

— Потом опять дашь, если надо будет, — рассеянно сказала она, снова прилипая к окошку.

Весеннее солнце понемногу начинало согревать землю. Дорога сворачивала то вправо, то влево. В глубине распушившегося зелеными почками леса празднично белели нарядные березки с молодыми, только что вылупившимися листочками, кое-где виднелись редкие, заколоченные на зиму дачи.

— Скучают… — с сочувствием говорила Динка. — А скоро, скоро сюда уже приедут люди, залают собаки, замяукают кошки… И начнется хорошая-хорошая жизнь! С собаками, с кошками, с птичками и в самом лесу! — весело говорила Динка.

Солнце поднялось выше, оконное стекло действительно потеплело, трамвай остановился на конечной остановке.

— Пошли! — бодро сказал Андрейка и, соскочив со ступенек, быстро зашагал лесной просекой.

Динка, уцепившись за карман его курточки и не попадая с ним в ногу, побежала рядом.

— Мы идем прямо туда, к нашей полянке? — озабоченно спросила она.

— Ну конечно! К пруду, к поляне. Тут недалеко! «А вдруг все цветы кто-нибудь оборвал? Что я ей тогда скажу? Еще заплачет…» — тревожно думал Андрей и, не считаясь с мелкими шажками своей спутницы, почти бежал вперед. И вдруг Динка вскрикнула:

— Вот она! Вот она!

Из-за деревьев как-то неожиданно вдруг выступила лесная поляна, сплошь покрытая мохнатыми фиолетовыми цветами. Их было так много, что в глазах Динки и небо и земля — все слилось в одно теплое фиолетовое, полыхающее от ветерка пламя… За поляной ярко зеленела покрытая ряской вода, у берегов шелестели сухие прошлогодние камыши с коричневыми набалдашниками.

Динка бросилась к цветам, раскинула руки:

— Здравствуйте, здравствуйте! Мохнатенькие, пушистые! Мы к вам в гости приехали!

Динка присаживалась на корточки, зарывалась лицом в цветы, смеялась и что-то приговаривала. Белый передник ее покрылся зелеными и желтыми полосами, в башмаки набилась сырая земля. Динка сбросила их и в одних чулках бегала по берегу пруда, рвала охапками цветы…

Андрей, присев на пенек, молча, с любопытством наблюдал за своей подружкой. Он был доволен, что цветы оказались на месте и что он ничего не преувеличил, когда обещал ей фиолетовую поляну. Все это было хорошо, если б не тайная тревога, что завтра в училище классный надзиратель потребует у него записку, почему он не был на уроках, что узнает отец… Андрейка вынул перочинный ножичек, выстрогал себе палочку, срезал камыш Среди фиолетовых головок цветов неутомимо мелькали белые крылышки передника…