Валентина Осеева - Динка

— Смотри, Андрей, не вздумай и правда брать ее, а то, если что случится, ты со мной век не рассчитаешься, — сурово предупредил он. — Жара, духота, а я как безрукий сижу, никуда не могу сестер свозить! — с отчаянием жаловался Леня своему репетитору.

— Ну-ну! Этим летом ты и безрукий и безногий, нам нельзя терять ни одного дня. Пусть ездят с Алиной.

Но поездка с Алиной была мучением для всех троих. Алина ежеминутно дергала сестер, боялась, что они потеряются, сядут не на тот поезд, и бог знает чего еще она боялась, только щеки у нее всю дорогу пылали, а испуганные голубые глаза так тревожно смотрели по сторонам, словно она вывезла своих сестер не на прогулку, а на передовые позиции под обстрел неприятеля. О поездке на Днепр не могло быть и речи; куда-нибудь в лес они тоже не попадали. Приехав на ближайшую станцию, Алина добиралась с сестрами до какой-нибудь рощи или до опушки леса и, разостлав на траве плед, усаживалась с книжкой, ежеминутно командуя:

— Дина, не бегай далеко! Дина, не заглядывай за чужой забор, это неприлично!

Мышка, жалея старшую сестру, ходила как тень за Динкой, и, промучившись до обеда, все трое с удовольствием возвращались домой. В конце концов они начали устраивать эти поездки не для себя, а только для мамы, чтобы она не беспокоилась.

— Мы так хорошо надышались, — хитрили все трое, возвращаясь.

Потом уже они окончательно отказались от всяких поездок, считая самой дальней своей прогулкой Ботанический сад.

Однажды вечером, когда Марина грустно наигрывала что-то на пианино, Мышка, прижавшись к ее плечу, тихо спросила:

— Мамочка… А что, если послать дяде Леке емшан?

— Нет, зачем же… Если он не едет и не пишет, значит, ему нельзя, а мы будем срывать его с места емшаном! — отвечала Марина.

Вася, сидя, как всегда, в своем кресле, прислушался.

— А что это такое — емшан, если не секрет? — с любопытством спросил он.

с улыбкой продекламировала Марина.

— Мама, я расскажу Васе! Можно, я расскажу? — выскочила Динка и, не дожидаясь разрешения, начала сбивчиво рассказывать своими словами вперемежку с рифмованными строчками:

И вот один раз, когда они пировали, — с жаром рассказывала Динка, — когда у них «велик полон был взят из Руси», на них вдруг, как буря, налетел русский князь Мономах и разбил их наголову! И вот тогда

Но ты скажи ему, чтоб бросил все, что умер враг, пусть он идет к себе на родину, в благоухающие степи!

Вот, Вася, какой волшебный этот емшан! — закончила Динка.

— Ну, это все так! Кстати, я вспомнил, это стихи Майкова. Но при чем тут вы? — спросил Вася. Марина засмеялась.

— А у нас в семье с давних пор так уж повелось, что, когда кто-то слишком долго отсутствует и не дает о себе знать или надо спешно вызвать его, то мы посылаем короткие строчки:

пояснила Марина. — Одним словом, для каждого из нашей семьи достаточно одного слова: емшан!

— А хорошо, честное слово, хорошо! — вскочил Вася. — Ну и что же, тот, кто получает такой призыв?

— О! — воскликнула Динка. — Он мчится как угорелый, он летит как стрела! Он так спешит на этот зов…

Динка вдруг оборвала себя на слове и, внезапно осененная какой-то мыслью, обвела всех затуманенным взглядом и села на свое место.

А наутро в дальнем уголке двора Динка о чем-то шепталась с Хохолком; потом Хохолок исчез и Динка ежеминутно выбегала к воротам… Наконец Хохолок вернулся и, разжав кулак, показал Динке прилипший к потной ладони телеграфный листок.

— В-от, — заикаясь, сказал он. — Еле при-и-нял-и, ник-то не знал, что та-кое ем-шан!

— Еще бы! — шепотом ответила Динка. — Это же волшебное слово! Его никто не знает. Но ты, Хохолок, знай! На всю жизнь запомни: емшан!

Переполох поднялся вечером, когда Динка уже улеглась спать.

— Арсеньева, телеграмма! — крикнул на лестнице почтальон.

— Телеграмма! Телеграмма! — заволновались Мышка и Длина. — Мама, мама, иди скорей!

— Да слышу, слышу! Не кричите так, — торопливо идя по коридору, ответила Марина.

Леня, зажимая пальцем страницу учебника, пошел за Мариной.

— Что-то случилось, — упавшим голосом сказала Алина, прислушиваясь к шагам матери.

Худенькое личико Мышки сразу заострилось, словно она приготовилась услышать что-то ужасное.

— От кого бы это? От кого бы это? — вылезая на середину комнаты в длинной ночной рубашке, возбужденно тараторила Динка.

Марина медленно вошла в столовую, читая на ходу полученную телеграмму:

— «Выехали курьерским. Лека».

— Что?

— Что такое? Кто выехал? Прочти еще раз!

— «Выехали курьерским. Лека», — пожимая плечами, медленно повторила Марина.

— Ничего не понимаю… Кто и с кем выехал? Почему курьерским?

— Ну чего вы не понимаете? И почему никто не радуется? Ведь к нам едет дядя Лека! — кричала Динка.

— Мама! Дядя Лека едет не один! Он, наверно, везет Никича! А может, с ним Кулеша? — гадала Мышка.

— А вдруг Кулеша, правда? Может, он везет письмо от папы? Но зачем же везти, он мог бы передать через дядю Леку.

Алина, хмурясь, прочла телеграмму и передала ее Лёне. Леня читал, молча шевелил губами, вертел телеграмму в руках, потом вдруг спросил:

— Что, дядя Лека всегда ездит курьерским или в этот раз такая спешка?

— Вот именно. Никогда без особой нужды он не поедет курьерским… Вот это меня и тревожит, — сказала Марина.