Валентина Осеева - Динка

— Конечно, сама она не придет, — подтверждает и Алина. — Пусть Мышка позовет ее, Катя!

— Я пойду, Катя, ладно? — вскакивает Мышка.

— Ну хорошо. Пойди и скажи этой противной девчонке, что я читаю вам «Тома Сойера». Пусть идет слушать, — Смягчается Катя.

Мышка бежит к калитке и, замедлив шаги, тихонько приближается к сестре:

— Диночка! Пойдем домой! Катя будет читать нам «Тома Сойера».

— Пусть она подавится своим «Томом Сойером»! — грубо отвечает Динка.

Мышка растерянно отступает, моргая короткими ресницами.

— Ой… Как тебе не стыдно так говорить! Если Катя подавится «Томом Сойером»…

— Уйди! — сердито прерывает ее Динка и снова утыкается лицом в калитку. Не хочу я ни с кем говорить! Я скоро умру…

— Как?.. Почему ты умрешь? — заикаясь от волнения, спрашивает Мышка.

— Потому что у меня сердце лопнет от злости! Смотри, я уже сделалась больной.

Динка поворачивает к сестре свое лицо. Она действительно чувствует, что умирает. Горькая обида и жалость к себе отражаются в ее глазах, нижняя губа тихо опускается, щеки вытягиваются. Мышка бросается к ней, обхватывает ее обеими руками, тоненький голосок ее дрожит от огорчения:

— А мама?.. Что скажет мама?..

Динка глубоко вздыхает, губы ее шевелятся, слова застревают в горле:

— Мама скажет, а где же моя третья дочка? У меня было три, а тут только две…

Глаза Мышки наполняются слезами.

— Тут только две дочки, а у меня было три… скажет мама, — тоскливым шепотом повторяет Динка.

— Не говори так… — жалобно просит ее Мышка. — Зачем ты все это придумываешь?

— Мышка! — раздается с террасы голос Кати.

Динка мгновенно приходит в себя и хватает сестру за руку:

— Вытри глаза, а то Катя скажет, что я тебя обидела!

Ты всегда подводишь меня!

— Как я тебя подвожу? Ты сама… — шмыгая носом, защищается Мышка.

— Нет, не сама! Зачем ты мне утром сливки дала попробовать? «Попробуй, попробуй, два глоточка»! — сварливо передразнивает сестру Динка.

— Так я же не знала, что ты всю чашку выпьешь, — морщась, оправдывается Мышка.

— «Не знала»! Ты никогда ничего не знаешь, а у меня во рту такой вкус, что если мне попадет что-нибудь, так я уже все целиком проглатываю!

— Мышка! — настойчиво зовет Катя.

— Иду! — откликается Мышка и тянет сестру за руку. — Пойдем… ну, пойдем же!

— Нет! — вырывает свою руку Динка. Мышка возвращается одна.

— Динка не идет, Катя.

— Ну и пусть стоит до приезда мамы! — с досадой отвечает тетка.

Чтение «Тома Сойера» прекращается. Алина берет книгу и уходит к себе в комнату.

— Я сейчас дочитаю три страницы и сама позову Динку, — говорит она, уходя.

— Катя! — запыхавшись, говорит Лина и, вытирая фартуком перепачканное мукой лицо, присаживается на нижнюю ступеньку. — Это что же ты, Катерина, делаешь, а? Поставила девчонку у калитки, и стоит она у тебя, как пугало огородное, битых два часа! Никакие нервы не выдержат, право слово! — сердито выговаривает она Кате.

— Да не ставила я ее! Она из упрямства стоит, да еще хочет показать всем, какая она несчастная!

— Да уж чего тут показывать! Постой-ка два часа безо всяких делов да на своих ногах! Ой, да как же это ты надумала, Катя!

— Да ничего я не надумала! Я только запретила ей идти гулять! — окончательно сердится Катя.

— «Запретила»… Гляди-ко! Так она тебя и послушает! Ишь стоит перемогается. Головочкой своей измысляет чтой-то. Ножкой об ножку постукивает… — приподымаясь на верхнюю ступеньку и глядя на сиротливую фигурку у калитки, говорит Лина. — Пойдет, беспременно пойдет! — с уверенностью добавляет она и, присаживаясь около Кати, шумно вздыхает: — Ох и что ж это за разнесчастный день нынче! Не успел петух пропеть, как все напасти на нас свалились… Тот стучит, а тот и вовсе, как покойник, в калитку лезет…

— Что такое? — удивленно спрашивает Катя и поспешно отсылает Мышку: Пойди займись чем-нибудь. Мышка неохотно идет в комнату.

— Что ты говоришь, Лина? Я не понимаю…

— А что тут понимать?.. Не первый раз… — Лина придвигается ближе и, понизив голос, рассказывает: — Никич-то наш… опять новый костюм пропил! Еще поперед Герасима заявился… Уж я против ночи не стала говорить вам…

— Откуда же он заявился?

— Известно откуда. Може, и впрямь в городе был, только похоже, что где-нибудь тут на пристани запил. И весь, весь, до ниточки расторговался… Да не поздно пришел, чуть-чуть так темнело еще. Вы на террасе чай пили, а Динка по саду бегала…

— Но Динка ничего не сказала, — удивленно прошептала Катя.

— Да разве Динка скажет? Она и ко мне-то ластилась, чтобы я молчала… Ну, я вчера-то смолчала, а нынче уж невмоготу…

— Действительно, несчастье какое-то! — расстроенно говорит Катя.

— Кругом несчастье… что на даче, что в городе, везде нам клин! — горестно подтверждает Лина и еще ближе придвигается к Кате. — Ведь вот я все думаю… Кто же это к хозяину-то наведывался? Уж не сыщик ли какой? Так он у меня в глазах и стоит, так и стоит…

— Глупости! — нетерпеливо обрывает ее Катя, — Вот Марина приедет и окажет. Может, кто-нибудь к ней на службу заходил…

— Глупости! — нетерпеливо обрывает ее Катя. Вот Марина приедет и скажет.

Может, кто-нибудь к ней на службу заходил.

— Катя! Ушла! Ушла! — радостно кричит Мышка, выбегая из комнаты. Я в окно смотрела! Ушла! Убежала Динка гулять!

— Ну, вот те и все! — подымаясь, говорит Лина. Улетела птичка в далеки края!

Важно и неторопливо течет Волга. Большая река такая тихая и ласковая сегодня, что кажется, можно лечь на ее теплую воду, положить голову на волну и закрыть глаза. Волга будет плыть да плыть вместе с тобой мимо обрывистых берегов, мимо пристаней, мимо кудрявых лесистых гор, далеко-далеко… Повернет направо, повернет налево. Куда плывешь, Волга? А куда тебе, девочка, нужно? Неведомо куда нужно Динке…

Она сидит на обрыве, свесив вниз ноги. Под обрывом каменистый берег, у берега плещется желтенькая волжская водичка… — А подальше вода глубокая, темная, но это не везде, есть такие места посредине реки, где из-под воды вдруг выходит остров-коса… Ударит над Волгой гроза, блеснет молния и усеет косу чертовыми пальцами. Надо эти пальцы собрать и зарыть на Лысой горе. А самой притаиться и ждать. Как наступит полночь, прилетит черт за своими пальцами. Вот тогда проси у него один глаз. Разозлится черт, не будет давать свой глаз, а ты пальцы ему не давай… Загудит-забушует Волга, брызнет с неба молния, пора черту свои пальцы на косу бросать, а пальцев-то у него нет! И отдаст он тебе свой огненный глаз, вденешь ты его в колечко л носи всегда при себе. Как захочет кто тебя обидеть, поверни колечко, мигни на обидчика чертовым глазом, и пропал тот человек, как не был…