Валентина Осеева - Динка

— Мочи, мочи полотенец… — торопливо повторяет она сестре. — Мне уже лучше. Но я должна совсем выздороветь… Завтра я скажу тебе что-то очень важное… Ты только мочи и прикладывай!

Мышка мочит и прикладывает, терпеливо превозмогая сон и усталость… Динка давно спит, предоставив ее заботам свою спину.

Перед рассветом, сжавшись в комочек, засыпает и Мышка.

Утром мать будит старшую девочку:

— Алина! Я сейчас уезжаю… Мне необходимо дать тебе одно поручение.

Алина, потягиваясь, открывает сонные глаза, но, услышав слово «поручение», вскакивает и хватает свое платье.

— Подожди… Куда ты? Еще рано… Вот письмо… Сегодня к нам должен приехать Виктор Николаевич… Ты помнишь его?

— Конечно. Сахарная голова?

— Ну да. Слушай внимательно: ты передашь ему это письмо сразу, как только он приедет. Поняла?

Алина кивает головой. Ей хочется спросить, что заключается в этом письме, но она сдерживается. Поручение нужно выполнять не спрашивая.

— Не беспокойся, мамочка. Я все сделаю, как нужно, — обещает она.

— Ну, спасибо. А сейчас ложись, можешь еще доспать! — целуя ее, говорит Марина и поспешно бежит по дорожке. 3а калиткой мелькают голубые незабудки на ее шляпке и острый шпиль легкокрылого зонтика.

Алина больше не ложится.

Прислушавшись к полной тишине в доме, она запирает свою дверь на крючок и вынимает из-под матраса завернутую в газетную бумагу фотографическую карточку. Расстелив на коленях газету, она осторожно и брезгливо, словно касаясь чего-то скользкого и противного, берет двумя пальцами карточку и подносит ее к глазам. Узкое, длинное лицо с тонкими губами и лишенные всякого выражения, застывшие глаза поражают Алину.

— Белоглазый… — тихо шепчет она. — Человек с белыми глазами… сыщик… предатель…

Взгляд ее тщательно обследует завязанный бабочкой галстук, узкий пиджак и сложенные на коленях руки.

«Жаль, что я не спросила Костю, какого он роста, — озабоченно думает она, снова возвращаясь к длинному лицу и странному выражению пустых глаз. — Какое это выражение? Никакое… Я узнала бы его из тысячи… Я не ошибусь», вглядываясь в лицо незнакомого человека, волнуется Алина. Ей представляется эта фигура, крадущаяся вдоль их забора, прячущаяся за калиткой, осторожно перебегающая от дерева к дереву на ближайшей аллее…

Закрыв глаза, девочка снова и снова восстанавливает по памяти черты белоглазого человека. Она хочет изучить это лицо так тщательно, чтобы днем и ночью мгновенно, без ошибки отличить его от других.

Но где-то уже слышатся голоса, и Алина, поспешно спрятав карточку, выходит на террасу. Дважды намыливает она руки мылом и добросовестно трет их пемзой. Потом, вернувшись в свою комнату, с любопытством разглядывает узкий мамин конверт. Интересно, что это за письмо? Почему так срочно нужно передать его? Мама сказала: «Сразу, как только приедет». Почему же так, сразу? Это даже неудобно — открыть гостю калитку и ни с того ни с сего сунуть ему под нос письмо… Ни шагу дальше читайте!

Алина весело фыркает. Вот как хохотали бы они вместе с Бебой над этим смешным положением! Но ничего этого Беба никогда не узнает. Не узнает она и о тайном поручении Кости, о том, что под матрасом, на котором спит ее верная подружка, лежит в газетной бумаге карточка настоящего предателя, сыщика… Ничего этого не узнает Беба. Потому что есть на свете вещи превыше дружбы и любви…

И только, может, когда-нибудь, обливаясь горькими слезами, Беба передаст ей в тюрьму запеченный, в хлебе томик Пушкина.

«За что посадили твою подружку Алину?» — спросят ее девочки в гимназии. «Она выследила и поймала самого главного предателя!» — с гордостью ответит Беба.

А Алина будет стоять в камере в своем коричневом форменном платьице, заложив назад руки и прислонившись спиной к сырой стене, совсем как княжна Тараканова…

И на допросе она скажет только:

«Я дочь своего отца…»

Громкий стук в дверь нарушает мечты Алины о тюремной решетке.

— Вставай, покушай горяченьких пирожков? Уже давно все чай отпили! — кричит Лина.

Динка вылезает из-за стола и с недоеденным пирогом пробирается в конец сада.

«Может, Ленька пришел… Ведь Синяя борода уехал!» — с радостным чувством думает она.

Ленька действительно сидит под забором, обхватив руками коленки и скучно жуя травинку.

— Лень! — окликает его Динка. — Ты уже пришел? А я не умерла! Вот гляди! — весело заявляет она, прижимая к щели свежеумытое лицо.

Промерзший за ночь и отогревшийся на солнышке Ленька с удовольствием смотрит в синие лукавые глаза подруги.

— Ну, отошла? Не плачешь больше? — с улыбкой спрашивает он.

Динка мотает головой:

— Не плачу. Мне чуть-чуть больно. Просто нельзя зацепляться спиной. А больше ничего!.. На, укуси! — протягивая через щель Леньке свой надкусанный пирог, предлагает она.

Ленька меряет глазами оставшийся кусок и, осторожно надкусывая самый краешек, отодвигает Динкину руку:

— Ешь сама… А я пойду, а то утрешний пароход уже был… Не пропустить бы второй…

— А ты завтракал, Лень? — беспечно спрашивает Динка.

— Давно! — смеется Ленька. — Лягушка варила, мышь подносила… Вот заработаю, так и позавтракаю. Придешь на утес? — уходя, спрашивает он.

Динка вдруг вспоминает жениха.

— Нет-нет, Лень! — энергично мотая головой, кричит она. — У меня сегодня опять драка. Вот иди, что я тебе скажу! Протяни сюда свое ухо!

Ленька возвращается и, привалившись боком к щели, недовольно спрашивает:

— Ну, чего там еще?

— Нет, ты ухо давай! Я не могу громко!

Динка обеими руками тащит к себе Ленькино ухо и, приложившись к нему губами, быстро и неразборчиво начинает рассказывать.

— Да погоди ты… Оторвешь ведь. Тащит, как лошадь за узду, и не поймешь ничего… — освобождаясь и почесывая свое ухо, ворчит Ленька.

— Да чего ты не поймешь?! Я тебе говорю: мне надо гнать же-ни-ха, оглянувшись раздельно повторяет Динка.

— Какого жениха?

Динка снова оглядывается по сторонам и тихо шепчет:

— Катиного…

Ленька изумленно вскидывает брови и пугается:

— Ну, ты, знаешь, не путайся… Женихов приманывают, а она — гнать! Да тебе мать так за это поддаст, что ты сроду свою спину не вылечишь! Берет он вашу Катю, ну и пусть берет! Ты-то чего не в свое дело лезешь?

— Так они плачут… Они не хотят совсем… И Катя плачет, и Костя сам плачет… — расстроенно поясняет Динка.

— Так с чего ж бы это? Свадьба — не похороны, — пожимает плечами Ленька. Силком, что ли, вашу Катю отдают?

— Да она сама себя силком отдает. Потому что она хочет помочь маме… А сама плачет…. И Костя чуть не плачет, понимаешь?