Сергей Иванов - Его среди нас нет

И оба они не знали, что именно в эти самые минуты Алена Робертовна стояла у окна в своей квартире и смотрела на тот же огромный, ничем не засаженный и не заставленный двор, по существу пустырь, заключенный между четырьмя щитами окружавших его домов.

Ей показалось, что там мелькнули ребячьи фигурки — уж не ее ли ученики? А почему, собственно, ее? Мало ли детей ходит по улицам!

А еще она стояла в этой неопределенной позе, ибо ее одолевали сомнения. Прошло уже несколько дней, как пропал этот злосчастный журнал. Ситуация сложилась неприятная, и Алену Робертовну торопили, чтобы она как-то разбиралась!

В конце концов, все это не так уж трудно было бы выяснить. Журнал — такая вещь, которая всегда на виду, — можно дознаться, где и когда именно потерян его след.

Если даже не удастся вернуть журнал к исполнению его, так сказать, служебных обязанностей, то хотя бы надо выявить виновника и примерно наказать. Так считала заведующая учебной частью.

Алена же считала по-другому. Если журнал не вернуть (а ясно, что его не вернуть, коли он не нашелся за четыре дня), надо ли вести выяснение, припирать кого-то к стенке? Алена считала, что куда лучше будет устроить откровенный разговор со всем классом. Ведь это их общее: беда, вина… Называй, как считаешь нужным.

И она все тянула с дознанием, пользуясь тем, что была бывшей ученицей завуча и любимицей.

А учителя, которым без журнала, без оценок в конце четверти впору было кричать «караул», требовали виновников. А уж одна-то виновница была, по их мнению, налицо — Алена Робертовна. Ведь это она распустила класс до такого состояния, что журналы стали пропадать.

Вот такая прорисовывалась ситуация.

Но кстати, и это еще не все. Главное… Да, конечно, главное — она не верила сама себе! Несколько раз с ней случалось такое: она перекладывала или даже уносила совершенно посторонние вещи. Она даже один раз решила, что, может, ей стоит обратиться к врачу, что, может, ее забывчивость — это болезнь…

Правда, со школьными журналами у нее ничего подобного никогда не происходило.

Из подъезда шестнадцатиэтажной башни, что стояла напротив, вышел какой-то парнишка. Алене Робертовне опять показалось, что это из ее класса. Что это Годенко. И она вспомнила, как упрекнула его несправедливо. Кажется, даже кричала. Совершенно отчетливо Алена вспомнила, как она непозволительно громко, с подозрительностью в голосе произносит: «А я его там видела!»

Зачем же она так сказала? Ну зачем?!

Приходилось признать: она крикнула это в пылу и угаре взрослой своей, учительской самоуверенности, что журнал, конечно же, на месте, просто ученики ее, как и обычно, верхоглядствуют.

Еще хорошо, меня никто не уличил, подумала Алена и облегченно усмехнулась. Эх, как же она была не права!

Успокоившись, молодая учительница задернула штору. Вернее всего это, конечно, был не Годенко… Как и многие близорукие девушки, Алена не носила очков — считала, что очки ее старят и делают менее привлекательной. А ни того, ни другого ей вовсе не хотелось.

Таня и Сережа прождали до шести часов, что стоило им немалых нервов. Два раза даже пришлось менять этажи, так как к ним привязался какой-то жилец, который хотя и был старый, но, имея в своем распоряжении такой современный транспорт, как лифт, мог не считаться ни с возрастом, ни с грудной жабой. Под конец он их, собственно, и выгнал, этот усатый, лысый, громко дышащий человек. Хотя им и самим, в общем-то, пора было идти.

— Поможем Серовой и Самсоновой, — сказала Таня, — а то они могут там… — И Таня изобразила лицом, что могут в решительную минуту мямли и недотепы. — Кстати, до скольких магазин?

— До семи.

— Молодец! — Она глянула на часы. — Как раз успеем.

— Тань, а может, предупредим Алену, что мы ее подозреваем. Она ведь рассеянная, ты же сама говоришь. Засунула его куда-нибудь и забыла.

— А тут испугается и вспомнит! — Таня засмеялась.

Они шли по длинному переходу на Курскую кольцевую, и некоторые даже оглянулись на Танин такой громкий и холодный смех.

— Тебе, Тань, как будто самое главное ее поймать!

— А тебе?

— Мне? Журнал найти!

— А мне и то и другое! Преступников никто по головке не гладит. Один ты собираешься.

Сережа промолчал. Ему жалко было Алену Робертовну. Такое от рождения имелось у него… Как сказать? Свойство души, что ли? Он умел представлять себя на месте того, кто попал в беду.

А Таня вот не умела. Она шла к намеченной цели без лишних сомнений. Тоже такое свойство души.

Появились они, надо сказать, очень вовремя. Самсонова и Серова в решительную минуту действительно заволновались, не сказали, чего им было приказано.

Старушка-выдавалыцица сумок с большим сомнением взяла номерок. Еще бы — столько времени прошло! Они с этой сумкой бог знает как намучились, решили уж в милицию ее отдавать. И вдруг являются эти две девицы… А сзади напирали вечерние усталые и спешащие люди.

Здесь-то как раз возникла Таня:

— Дело в том, понимаете, что у нас учительница заболела, а там лежат тетради с контрольной.

Старушка улыбнулась, поскольку так называемая детская непосредственность всегда действует на окружающих положительно.

Но, как на грех, здесь же оказалась и некая усталая, наработавшаяся за смену женщина. Не нужны ей были ни сумка, ни история эта. Она чувствовала, что зазря теряет минуты.

— А ты-то откуда взялась? — раздраженно сказала женщина. — Ты здесь вообще не стояла!

Еще мгновенье, и она могла произнести роковые слова, что пусть, мол, приходят с родителями… И тогда конец!

— А вы не верите, так проверьте! — быстро сказала Таня и раскрыла Аленину сумку.

Это был, конечно, дерзкий шаг, и при других обстоятельствах… Но из переполненной сумки буквально хлынули школьные тетради. Все такие наивные, все таких зелено-сине-розовых тонов.

У женщин, толпившихся вокруг события, сердце, что называется, защемило. А чем его в таких случаях защемляет? А наверное, той самой дверью, за которой безвозвратно оставлено школьное детство. И не стоит, дорогие читатели, над ними смеяться.

Таня Садовничья, не теряя времени и пустив вперед «людокола» Сережу, проталкивалась сквозь народ.

Остальные члены ее небольшого отряда — каждый со своей степенью незаметности — утирали, что называется, холодный пот со лба.

Вечером, перед тем как пойти спать, Таня проанализировала истекший день и осталась им довольна.

И чем-то она была недовольна… Несколько секунд послушала, как за стеной гремит хоккеем телевизор и перед телевизором беснуется сосед.

Нет, она чем-то все-таки была недовольна.

Зазвонил телефон. Это бабушка, как она выразилась, «решила Танечку послушать». Возвращалась с вечерней дойки и по пути завернула в правление. Глядь — в кабинете у директора пусто, телефон свободный…