Алексей Мусатов - Стожары

Но Петушок, кроме Саньки, никого не замечал.

Санька хитрил, увертывался от быка, делал резкие скачки то вправо, то влево, но Петушок, изловчившись, наконец с такой силой наподдал рогом, что мальчик отлетел в сторону и распластался на земле.

Сгоряча он не почувствовал боли, проворно вскочил и побежал дальше, но через несколько шагов снова упал. Петушок, храпя и брызгая слюной, уже нацеливался для нового удара. В этот момент подоспел Федя. Он, как сетку, с размаху набросил корзину на бычачью морду. Ослепленный Петушок закружился на месте, замотал головой, потом принялся яростно буравить рогом землю, но он был уже не опасен.

Прибежал Петька с пастухом. Стреляя, как из ружья, длинным кнутом, пастух выгнал быка с участка.

Маша, Федя и Степа осторожно повели Саньку домой. Девяткин нес сзади Санькин вещевой мешок и без конца твердил о том, как он предупреждал Саньку не связываться с Петушком.

Катерина выбежала ребятам навстречу и, побледнев, схватилась за перила крыльца.

— Горе ты мое!.. Где тебя так?

— Это бык его… — шепнула ей Маша.

Увидев мать, Санька слабо улыбнулся:

— Ничего и не было-то… Он только один раз и боднул…

Катерина раздела Саньку, перевязала рану на боку и уложила его в постель.

— Тетя Катя, может, доктора позвать? — предложила Маша.

— Сходите, ребята, да побыстрее.

Маша и Федя помчались в Торбеево в больницу. Через час они привели фельдшера Ивана Ефимовича, сухонького, легкого старичка.

К избе Коншаковых сбежались почти все стожаровские мальчишки. Они заглядывали в окна, в щели сеней, толкались у крыльца.

— Первое дело — не гомонить, — сказал Иван Ефимович. — Во-вторых, отступить всем на двести шагов. Раз, два…

Он дождался, когда мальчишки отошли на середину улицы, к бревнам, и скрылся в сенях.

— Маша! — подошел к девочке маленький, взъерошенный Тимка Колечкин. — Это правда — беда с Санькой? Ты все видела? Расскажи…

И Маша рассказала, что произошло на участке.

— Вот… я всегда говорил… Санька, он ничего не боится! Он всегда за других встает! — выкрикнул Тимка и многозначительно оглядел подошедшего Девяткина. Потом пошептался с мальчишками Большого конца, и они отозвали Петьку в сторону.

Начался долгий и возбужденный разговор.

Сначала Девяткин только посмеивался. Но кольцо мальчишек сжималось вокруг него все теснее. Громче всех кричал на Девяткина Тимка. Необычайно воинственный и решительный, он налетал на него, как молодой петушок. Мрачно посматривал на Девяткина молчаливый Ваня Строкин.

Наконец мальчишки всей компанией подошли к Маше, Феде и Степе.

— Ребята, — запинаясь, заговорил Тимка, — что мы вам хотим сказать… про Саньку сказать… Вы думаете, он нарочно пшеницу помял… думаете, по злобе?.. Это все вот через кого получилось… — И он кивнул Петьке: — Теперь сам говори.

— Да, Девяткин, — поддержали Тимку ребята, — ты же обещал.

— По-честному признавайся.

— Привык за чужой спиной прятаться.

— Ну, через меня, — посапывая, буркнул Петька, — ну, виноват.

— Ты подробно объясняй… — толкнул его Тимка. — Все равно не отпустим, пока правду не скажешь.

— Мы в лапту играли вчера, — уныло сказал Петька, — ну, Тимкин мяч и залетел к вам на участок.

— Не залетел, а ты его запулил, — поправил Тимка.

— Ну, запулил…

— А искать перетрусил. Санька же не побоялся и Петьку заставил с собой пойти. Ну, и помяли вашу пшеницу.

Федя и Степа переглянулись.

Так вот оно что! А ведь вчера чего они только не передумали! Семушкин решительно заявил, что Санька помял их лучшую пшеницу из-за мести. И, что греха таить, «векшинцы» почти согласились с Семушкиным.

Только одна Маша продолжала упорно твердить, что Санька «не такой».

— Эх, вы! — упрекнула Маша мальчишек Большого конца. — Знали — и молчали до сих пор!

— Мы бы не молчали, — вздохнул Тимка, — мы Девяткина все утро не могли найти… Нужно, чтобы он сам во всем признался.

Из избы вышел Иван Ефимович, и вслед за ним — Катерина.

Мальчишки моментально окружили их.

— Ну что ж, — прощаясь с Катериной, сказал фельдшер, — пока с вашим молодым тореадором ничего страшного. Подождем до завтра. Поднимется температура — привозите в больницу. Держите его в постели. Посторонних, конечно, никого. — И он выразительно покосился на ребят.

Те еще немного постояли около избы и начали расходиться по домам.

Но в сумерки Маша и Федя вновь прибежали к дому Коншаковых. Они принесли с собой свежих огурцов и недозревших яблок. У крыльца уже стоял Тимка и упрашивал Катерину принять для Саньки кузовок лесной малины.

— Ничего он не желает сейчас… Лежит, стонет, — отмахнулась Катерина и упрекнула ребят: — Наломали вы дров! Охота вам была бугая дразнить!

— А мы не дразнили. — И Маша рассказала, как все случилось.

— Вот оно что! А я думала, созорновал Санька. — Катерина посмотрела на Федю: — Так это ты его из беды выручил? Ну, спасибо тебе. Теперь побратимы с ним будете.

Из избы выбежала Феня. Она держала в руках вещевой Санькин мешок, молоток и пару сапожных колодок.

— Мама, а молоток с колодками зачем? Санька же за рыбой собрался… Ой, — испуганно шепнула она, — я ж догадалась… он не за рыбой, Санька, он в город, в сапожники собрался…

Катерина долго держала в руках молоток и колодки. Неужели не сохранила она семьи, как наказал Егор, не пристрастила мальчика к земле, к крестьянскому труду, к школе?

— Тима, был у вас такой сговор — в сапожники податься? — спросила Катерина.

— Ну, был… — потупив глаза, признался Тимка. — Только меня мамка не пустила.

Лицо Катерины омрачилось.

— А меня вот сынок ни в грош не ставит. Только слава, что под одной крышей ночуем.

— Тетенька, — разжалобилась Маша, — не говорите так!.. Может, он, Санька, из-за пшеницы перепугался… А… а теперь мы его никуда не отпустим…

Катерина устало махнула рукой:

— Идите-ка вы по домам.

«Не отпустим», — вспомнила Маша свои слова, когда вместе с Федей и Тимкой шагала по улице. Легко сказать, но как это сделать? К Саньке за последнее время и так не подступишься.

— Колодки сапожные видели? — остановилась Маша.

— Они с Девяткиным давно в сапожники идти надумали. Им Евдокия все уши прожужжала, — пояснил Тимка.

— Да как он смел из колхоза уйти? — возмутилась Маша. — Тут все работают я не знаю как… И мать его старается…

— А просто он свои Стожары не любит, — задумчиво сказал Федя. — Был бы я из вашего села… — Он не договорил и долго смотрел вдоль улицы.

— В самом деле, — не унималась Маша, — а дядя Егор с войны вернется. «Где мой Санька? — спросит. Как он тут?»

Неожиданно Тимка издал странный звук, словно ему сдавило горло.