Алексей Мусатов - Стожары

— Теперь не качнусь. — Санька сконфуженно отвел глаза. — Это я тогда сплоховал малость…

Катерина поманила сына к себе и тихо спросила:

— А теперь, Саня, у тебя дорожка какая? Пора и к комсомолу льнуть.

Санька тихонько вздохнул. Что он может сказать? Он уже давно написал заявление о приеме в комсомол. Ему казалось, что все произойдет очень просто. На собрании Санька расскажет, как он работает, сколько у него трудодней на книжке, и все сразу поднимут за него руки.

Но Лена даже не приняла от него заявления. «Пока в школу не вернешься, и разбирать твое дело не будем». — сказала она. Так Санька и носит заявление в кармане гимнастерки.

В окно просунулась голова Петьки Девяткина.

— Тебе что, Петя? — спросила Катерина.

— Мать сказала, чтобы подойник вернули. И так две недели держите.

— Отдай, Саня, — кивнула Катерина, — он в сенцах стоит.

— Полный разрыв, значит! — фыркнул Санька.

— Полный, полный! — засмеялась мать. — Там еще кочережка у печки и чугунок с трещинкой. Все верни обязательно.

Санька вынес вещи на улицу и вручил их Петьке.

— Да, Коншак, — спросил тот, — в последний раз спрашиваю: в сапожники ждать тебя или как?

— В последний раз отвечаю, — засмеялся Санька: — ждать долго придется…

Утром Санька направился на участок. Теперь он приходил сюда почти каждый день, помогал ребятам полоть, окучивать, поливать. Но этого ему было мало, и Санька придумывал все новые дела. Взялся починить огородный инвентарь, наточил лопаты, сколотил и навесил новую калитку у изгороди.

— Захар Митрич, что еще надо? — спрашивал он деда. — Вы говорите…

— Да будто все уделал, — разводил Захар руками.

— Вам суслики не мешают? Я ловушки могу приготовить.

— Обеспечены с запасом. Алеша еще до тебя постарался, — отвечал старик и, замечая, как мальчик частенько поглядывает на «коншаковку», улыбался: «Эк его пшеничка-то приворожила! Шелковый стал».

В жаркий полдень, когда работа на участке прекращалась, Санька с Федей забирались куда-нибудь в тень и открывали книжки.

Правда, занятия шли не очень напряженно. Падала с дерева на книгу рогатая зеленая гусеница, пробегал по руке рыжий суетливый муравей, ударял в нос густой и терпкий запах травы, нагретой солнцем.

— Федя, эта трава как называется? — спрашивал Санька, отрываясь от книги: все травы казались ему похожими друг на друга.

Федя всегда находил что ответить. Как хороший грамотей в книге, он разбирался в деревьях, птицах, жуках.

Самая скромная травка, которую Санька раньше и не примечал, имела у него свое имя, свои особенности. Вот наперстянка. Из нее приготовляют капли от сердечной болезни. Отваром из пастушьей сумки останавливают кровь, купеной лечат ревматизм.

— Да ты прямо травознай! — удивлялся Санька.

— Где там… — отвечал Федя. — Вот дедушка, тот понимает природу. Позавидуешь! — И спохватывался: — Слушай, опять мы с задачкой засядем. Давай не смотреть по сторонам…

Но сегодня Санька прибежал на участок с таким видом, что Маша даже спросила:

— Чего светишься?

— Понимаешь, какое дело! Вчера бились, бились над одной задачкой… ну никак! И Степа завяз. А я сегодня утром сел и решил. Где Федя?

— А его нет, Саня. Уехал он.

— Куда уехал?

— Никому не сказал. Собрался вчера вечером и уехал. Дедушка грустный ходит, молчит.

— А правда Федину мать фашисты в горящий хлеб бросили? — помолчав, спросил Санька.

Маша опустила голову:

— Правда.

— И родных у него никого не осталось?

— Федя говорил, тетка была. А где она теперь — тоже неизвестно. — Маша задумалась. — Может, Федя в совхоз поехал, поискать кого-нибудь.

— Кого же искать-то?

— Не знаю, Саня… — растерянно призналась девочка.

В этот день работа на участке не ладилась. Дед Захар не появлялся. Маша с Санькой ходили притихшие. то и дело выбегали на большак, ждали, не покажется ли Федя.

Когда Санька пришел домой, Катерина сразу заметила, что тот чем-то встревожен.

— Опять с кем-то не поладил?

— Да нет… — Санька отвернулся к окну. — Федя Черкашин ушел куда-то… и не сказался никому.

За окном на ветру кланялась кому-то тоненькая березка, и солнце просвечивало сквозь ее легкую одежду. Рядом, касаясь ее ветвями, стояла молодая рябина.

— Мама! — Санька вдруг подошел к матери и возбужденно зашептал: — Если только Федя вернется, позовем его в нашу семью… жить с нами. Позовем, мама?

Катерина пристально оглядела мальчика и улыбнулась:

— Позовем, Саня… Только бы вернулся.

…Маша не ошиблась: Федя действительно поехал в совхоз «Высокое». Но лучше бы ему там не бывать. Маленького белого домика он не нашел, люди в совхозе были новые, неизвестные, и Федю никто не узнал.

Федя вернулся в Стожары к вечеру. Первым его заметил на участке Санька. Он позвал Машу, и они побежали ему навстречу. Вдруг Санька остановился:

— А знаешь, Маша: давай его ни о чем не расспрашивать.

— Так лучше, пожалуй, — согласилась девочка, и они повернули обратно.

Когда на другой день ребята пришли на участок, Федя был уже там. Он сидел на корточках у пятой клетки и что-то снимал со стебельков пшеницы. Издали казалось, что Федя собирает ягоды.

— Ко мне, ребята! — закричал он. — Что я нашел!

Все подбежали к Феде. Он протянул им банку. На дне ее ползали серые, невзрачные жучки.

— Фу, какие противные! — отвернулась Зина: она до смерти боялась всяких жуков и гусениц. — И охота тебе их руками трогать!

— А вы знаете, какой это жучок? — озабоченно спросил Федя. — Клоп-черепашка. Самый первый вредитель.

— Ну тебя, Федя, — отмахнулась Зина, — вечно ты всякие страсти выдумываешь! То блоха земляная, то клоп черепаховый…

— Не черепаховый, а черепашка. Такое название. Федя отыскал на пшенице клопа-черепашку, вытащил из кармана увеличительное стекло:

— Смотрите, что он, паразит, делает.

Санька первый захватил увеличительное стекло и приблизил его к колоску.

— Что видишь? Говори! — тормошили его ребята.

— Ползет себе… присматривается… Да тихо вы, не наваливайтесь… Остановился вот… Ого! Хоботок выпускает… тоненький-тоненький… зерно проколол… сосет. Вот зловредина! Да он так все соки выпьет!

Санька протянул руку, чтобы снять со стебля жучка, но Маша остановила его:

— Дай и нам посмотреть!

Увеличительное стекло пошло по рукам.

Подошел дед Захар. Увидел в банке клопа-черепашку, нахмурился:

— Эге! Старый наш недруг. Вы где это его отыскали?

— На овощах, дедушка, и на посевах. Вот с этой стороны изгороди, — показал Федя.

— Значит, из лесу двинулся. Теперь жди, валом попрет.

— А он на поля напасть может? — спросил Санька.

— Еще как! В тридцать пятом году эта нечисть такое натворила… одни корешки от урожая остались!