Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков

Но вдруг папа умолкает. Потому что мама кивает в знак согласия. Как ни странно, но это отчетливо слышно. Папа уже что-то добродушно бурчит, потом щелкает выключатель настольной лампы. Папа снова уставился в книгу. Мама — в никуда. Значит, мы идем в поход.

— Добавь еще бутербродов, мама, — говорит Данка. — Не жалей. Мы проголодаемся.

— А не будет вам плохо?..

— Да с чего?

— Пусть Пип возьмет порошок, — вспоминает мама. — А то его укачивает в автобусе.

Данка никак не может припомнить, когда Пип в последний раз ездил в автобусе, и, конечно, она бессильна вообразить, что ему там было плохо, но мама уже торопливо роется в ящиках, ищет порошки. И разумеется, не находит. Никто в доме отродясь в них не нуждался.

— Но они где-то тут, — твердит она.

Марьяна помогает искать. Сумка для провизии висит у нее на плече; вот она нагнулась над самой нижней полкой, и на бутерброды пролился лимонад из плохо завинченной бутылки. Хлеб мокрый. Мясо тоже. Булка превратилась в кашу. Мама в отчаянии бежит в кухню делать новые бутерброды. Данка вытирает Марьянин плащ.

— Как будто вместо дождя на тебя с неба падал сироп, — отмечает она.

— В эту сумку хлеб уже не положишь, — беспомощно сетует мама. — Он тут же намокнет.

— Я возьму сетку, — решает Марьянка. — Как будто иду за покупками.

Конечно, сумка через плечо выглядела отлично и была так удобна! Но ничего не поделаешь. Рок. Девочка помалкивает, что у нее мокро в ботинках. И липко. Мама стоит на лестнице и смотрит детям вслед.

— Всего хорошего! — хором кричат все трое.

Мама не отвечает. Шепчет что-то. Марьяна предпочитает не оглядываться на нее. Но сейчас, так же как и раньше, через стену детской, им передаются ее думы: мама боится, как бы с ними чего-нибудь не произошло… еще свалятся откуда-нибудь.

Марьяна еле переставляет ноги. Может, потому что прилипают подошвы?

На углу улицы показался Вашек. Он как-то странно размахивает сеткой. И сумка для провизии тоже висит у него через плечо.

— Что это ты на себя навешал? — интересуется пан учитель.

— В сумке у меня компас и бинокль. Компас мой. Бинокль папин, — объясняет Вашек.

— А в сетке?

— Еда. Есть ведь все-таки нужно.

— Кого мы теперь ждем? — недовольно спрашивает Беранкова.

Она уже сидит в автобусе и нетерпеливо оглядывается.

— Да этих троих, — отвечает пан учитель Штёвичек и опускается рядом с ней. Он хочет немножко отвлечь ее внимание. — Да невозможно, чтоб все трое вдруг заболели! Вчера ведь были в школе. Подождем минут пять.

Остальные предпочитают ждать на улице. Все волнуются, все в нетерпении.

— Ну как, Ярда, ты уже решил вернуть велик? — любопытствует Анежка, чтобы убить время.

— Папа сейчас у нас в командировке. А как вернется, то сходит в полицию, — сообщает Павел.

— Ты лучше серьезно подумай, не вернуть ли, пока не поздно, — спокойно советует Катя. — Все равно он тебе надоест, раз ты на нем не катаешься, — иначе тебя вместе с великом давно бы схватили.

Все с интересом ждут, как Ярда выпутается. Но, ко всеобщему удивлению, он отвечает совершенно спокойно.

— А как он может мне надоесть, если его у меня уже нет?

— Так он у тебя был! — ошеломленно восклицает Павел, как будто такого ответа он вовсе не ожидал. — Где же он теперь? Куда ты его дел?

— Продал, — сообщает Ярда и внимательно разглядывает Павла.

— Кому?

— А это уж не ваше дело.

— Ну, полиция дознается, — говорит Катя.

— Еще бы! За сколько же ты его загнал? — хрипло спрашивает Павел.

— За три тыщи.

Все переглядываются.

— Брось, Ярда, не дури, — говорит Вашек. — Велосипед никогда не стоил больше тысячи четыреста.

— Так, значит, я его не продавал, — отвечает Ярда и садится в автобус.

Ребята изумленно глядят ему вслед.

— А может… может, он и не крал его вовсе? — заикается Анежка.

— А кто же тогда? У нас больше никто не крадет, — говорит Катя. Тем самым вопрос этот для нее исчерпан. В дверях появляется пан учитель.

— Садимся, — приглашает он, подталкивая Вашека в автобус.

Пани Беранкова сидит на переднем сиденье. На ней непромокаемая штормовка и высокие на шнурках ботинки. К спинке сиденья прислонена ее тросточка, изукрашенная металлическими бляхами. Вашек со своими узлами останавливается на ступеньках, загораживая всем проход. Разглядывает палку.

— Вот это спортсмены, — пренебрежительно бросает Беранкова. — Будто в походе главное — булки и мясо, а, Фиала?

Пан учитель легонько подталкивает Вашека сзади. Этот дружеский толчок сразу многое говорит мальчику. Во-первых, дескать, не мешкай, во-вторых — не дерзи, в-третьих — не обращай внимания; по крайней мере, Вашек все это расценивает именно так, молча проходит он мимо Беранковой. Та оглядывается, довольная, и приветливо кивает Анежке, которая только что незаметно засунула свою сумку с хлебом под сиденье. Что, если бы сумка показалась Беранковой слишком объемной… Ярда смотрит в окно.

— Вот они, — хмуро сообщает он. — Небось опять что-нибудь стряслось.

Пип с Марьяной едут одним автобусом, Данка — другим. Поднимаясь на ступеньки, она еще раз весело машет брату и сестре.

— Привет вам — и до встречи!

Толстая пани, в одной руке у которой огромная хозяйственная сумка, а в другой — бутуз-мальчишка, только качает головой.

— Вот как нынче с детьми-то нянчатся. С нами так никто не носился.

Мальчишка испугался ребячьего гвалта, он начинает хныкать и тащит бабушку прочь отсюда.

«Хорошо вам рассуждать, сударыня, — думает Марьянка. — А поменяться со мною не хотите ли? Я бы пошла гулять с карапузом, а вы — скакать через ручей». Но толстая пани с мальчиком уже исчезли из виду.

Вашек, обнаружив, что Беранкова увлеклась разговором с Анежкой, которую пригласила сесть рядом, спокойно вынимает из сумки первый ломоть хлеба.

— Не успел позавтракать, — объясняет он Пепику, — уф, вот это была гонка!

К счастью, учительнице не приходит в голову повернуться, но Анежка оборачивается. Она бросает на Вашека завистливый взгляд, потому что осторожности ради оставила свой хлеб на том месте, где сначала хотела сесть.

Вашек понимающе ухмыляется, поймав ее взгляд.

— Ох, у вас, наверное, страшно болели ноги, — говорит Анежка учительнице, потому что Беранкова только что описала ей свое прошлогоднее путешествие в Татры. — Двадцать километров в день! — ужасается Анежка, успев при этом незаметно обернуться и показать Вашеку язык.

Вашек с важностью вертит перед ее носом двумя слипшимися ломтями хлеба.

— Для туриста необходимы удобные ботинки, некоторая тренировка и выдержка, — скромно отвечает пани учительница. — Немного потренировавшись, ты тоже сумела бы так пройти. Я надеюсь, что сегодня у нас все обойдется спокойно. Только поход по равнине — это все-таки скучно. Анежка кивает в знак согласия.