Владимир Машков - Веселая дюжина

Толька Прокопенко страдал от своей плохой памяти. Был он удивительно забывчив. Учитель вызывал его прочитать по тетрадке решение задачи. Толька с шумом вскакивал и начинал лихорадочные поиски тетради. Учитель терпеливо ждал. Толька искал тетрадь в своем и соседа портфелях, в парте, под партой, в карманах брюк, куртки и пальто. Добросовестные поиски не приводили ни к чему. Толька огорченно разводил руками:

— Наверное, я забыл тетрадку дома, но ответ у меня сошелся с задачником.

— Дома? — переспрашивал учитель, делая вид, что не расслышал последней Толькиной фразы. — Ну что ж, сбегай домой. Мы подождем.

Какой смысл бежать домой, когда тетрадка преспокойно лежит в портфеле. Но в ней, разумеется, не было решения задачи.

Являлся Толька обычно к концу урока и рассказывал, что квартира закрыта и он поэтому не мог попасть домой, а там, конечно, тетрадка лежит, и задачка решена, и ответ сошелся…

— Ну что ж, — говорил учитель, — вот тебе условие задачи, иди к доске и решай.

Тогда Толька до конца осознавал, как это ужасно иметь плохую память. Под веселый хохот ребят он стучал мелом по доске, писал какие-то удивительные числа, стирал, путался.

Вот какие истории мы услышали у костра и готовы были слушать еще, и уже очередной оратор откашливался, чтобы произнести речь, но Алена хлопнула по раздутому саквояжу и воскликнула:

— Все понятно.

Она открыла саквояж и стала вытаскивать из него хорошо нам знакомые задачники и учебники.

— Начинаем повторять пройденное, — объявила Алена. — Заниматься будем по часу в день. Вместо парт будете сидеть на пеньках. — Галя, раздай ребятам тетрадки и карандаши. Начнем урок.

Веселая дюжина зароптала. Толька выкрикнул:

— До первого сентября никто не имеет права сажать нас за парты.

Ребята вскочили, зашумели. И тут Алена обратилась ко мне:

— Валера, как ты считаешь, что мы должны сейчас делать?

Это был исторический момент.

Ребята затихли и уставились на меня. Веселая дюжина ждала от Валерия Коробухина решения. Как я скажу, так и будет.

Я хотел уже ответить, что никакие уроки нам не нужны, но Алена с улыбкой глядела на меня, и мой язык сказал совсем не то, что хотел сказать я:

— Мы должны повторять пройденное.

И тут же спохватился. Что я говорю?

Но дело было сделано. Ребята со вздохом уселись на пенечках.

Я подбегаю к шоссе и еще издали вижу, что мои друзья стоят и ждут меня.

Лица у них хмурые, смотрят ребята на меня косо, и я ни с того ни с сего начинаю чувствовать себя виноватым.

— Вот она и показала когти, — мрачно произносит Горох. — А ты до чего докатился, а ведь был человеком…

— Ну какие "когти", — говорит Семка. — Надо присмотреться к Алене.

И тут взрывается тихий Генка.

— Алена говорила правильно, потому что двойки получать стыдно, и вообще стыдно быть дураком.

Вот что прокричал Генка Кольке Гороху, и Колька, у которого на одну беду семь ответов, молчит как рыба.

— Ребята, а когда мы снова все вместе отправимся в путешествие?

Как всегда, Семка находит самые нужные слова, чтобы нас помирить.

Лица моих друзей светлеют. А и вправду — когда?

Утром под бодрый грохот барабана мы направлялись в лес. Обычно нас провожал весь лагерь. Ленька Александров и его ребята посмеивались: "Усмирили веселую дюжину". А Капитолина Петровна счастливо улыбалась. Наконец-то веселая дюжина попала в надежные руки, наверное, думала она. И, вообще, какая это дюжина, когда нас уже восемнадцать человек.

Итак, веселая дюжина превратилась в ангелочков, разве что без крылышек. Мы безропотно рассаживались на пеньках, открывали тетради и учебники. И вовсю шли самые настоящие уроки. Учителей у нас было сразу шестеро — Алена, Галка, веснушчатый Олег и трое ребят, которые вслед за ним перешли в наш отряд.

Только теперь я разгадал тайный план Капитолины Петровны. После того как веселая дюжина превратилась в геройскую, а именно после похищения неприятельского флага, к нам захотели перейти из других отрядов многие ребята. Все они жаждали быть героями. Но Капитолина Петровна послала к нам самых лучших, проверенных… Ну, чтобы они взяли над нами шефство, так сказать…

Но Галка, наверное, сама захотела перейти к нам, хотя и продолжала жить в домике своего отряда. А с веселой дюжиной она делила хлеб-соль, то есть ходила в столовую, а также радости и беды, то есть целый день была с нами.

Ради чего или кого тогда Галка к нам перешла? Может, из-за меня? А почему бы и нет? Чудеса хоть и редко, но случаются…

Чтобы вдохновить веселую дюжину, Алена рассказывала, как во время войны дети партизан учились в лесных школах. Иногда в середине урока прилетал фашистский самолет и начинал бомбить партизанский лагерь. Ребята прятались в укрытие, а когда бомбардировщик улетал, урок продолжался.

Я поглядел на небо, не покажется ли в голубом просторе самолет. Мы бы с удовольствием укрылись в зарослях малины, которые тянулись неподалеку от нашей полянки.

— Переменка! — громко объявила Алена. — Далеко не расходиться.

Мы вскочили и бросились, конечно, к зарослям малины. Увертываясь друг от друга, мы неслись, не разбирая дороги.

Остановились удивленные.

Мы очутились в березовой роще. Березы росли не рядышком, а в отдалении одна от другой. Наверное, для того, чтобы каждую можно было хорошенько рассмотреть.

Сегодня пасмурно, а в роще — светлынь. Березки сияют, как лампы дневного света. Нас охватила непонятная радость. Тихие и смирные, мы переходили от березки к березке. Словно мы были не в лесу, а в музее.

Мы спускались с холмов в низинки, каждый раз ожидая, что появятся наши заросли малинника. Но березовая роща и не думала оканчиваться.

Я уже догадался, что мы пошли не в ту сторону, но мне совсем не хотелось покидать удивительную рощу.

— Ребята, мы, кажется, заблудились, — спохватился Юрка.

— Что это значит — заблудились? — возмутился Толька.

— Очень просто, — ответил я. — И нет никакой надежды, что мы выберемся отсюда до зимы.

— А что мы жрать будем? — хмуро поинтересовался Толька.

— Можно и поголодать, — загорелся Васька. — Есть будем все, что растет в лесу…

— Ага, — поддержал его Марик. — Мы будем робинзонами…

Слова Марика всем пришлись по душе. Даже Толька немного приободрился. Все-таки, что ни говори, а робинзоном быть приятно.

— Какие же мы робинзоны, — усмехнулся Юрка, — нас слишком много. Мы самые обыкновенные лешие.

Веселая дюжина расхохоталась. Лешие так лешие.

Между прочим, заблудилась только веселая дюжина. А все, кто пришел к нам в день открытых дверей, остались с Аленой.