Шарон Крич - Тропа Журавушки

Ну не дурочка ли, ругала я себя. Стыдно было до смерти. От унижения хотелось забраться под одеяло и умереть. Я-то для Томми была пустым местом.

А потом были и другие, точь-в-точь как Томми Салями. Джерри Аббот, Микки Торк, Слим Гиблин, Роджер Пол... Они подлизывались ко мне и дарили подарки, а потом вели на танцы Мэй. Сама по себе я для них ничего не значила.

Не знаю уж, почему парни подмазывались ко мне, а не к Бонни или Гретхен, почему не подходили прямо к Мэй. Может, по Гретхен сразу было видно, что она не потерпит никаких заигрываний, а Бонни была слишком мала. А Мэй они, наверное, боялись, боялись, что она им откажет. Только меня никто не боялся. Я казалась им тихой и серой, как мышка.

Однако после Томми Салями я перестала быть такой доверчивой. И когда ко мне подкатил бедолага Роджер Пол с пакетиком воздушной кукурузы, я его сразу отшила:

— Чтоб ты подавился своей кукурузой!

* * *

И когда Джейк подарил мне бутылочные крышки, мне стало немного грустно. Тем вечером я перебрала их — около сотни штук. Там попадались очень редкие крышки, таких давно уже не делают; а некоторых напитков я и вовсе не знала. Но все они были чистыми и выпуклыми — видимо, Джейк умел распрямлять середину. Я пересыпала их в коробку.

Я много чего собирала: счастливые камешки (маленькие, белые, гладкие), семена цинний, брелоки, пуговицы, цветные карандаши, старые ключи, шнурки (их я связывала между собой в один длинный шнур), бутылки, закладки, открытки — и бутылочные крышки.

Мэй говорила, коллекция мусора — верный признак тупоумия. Но я-то себя тупоголовой не считала. Я вроде как защищала, оберегала ненужные вещи, чтобы они не оказались на помойке. Я спасала их от печальной участи.

Каждая коллекция хранилась в отдельной коробке, которыми был забит весь наш с Бонни шкаф. Мэй называла его свинарником, такой в нем царил беспорядок. Зато в шкафу Гретхен и Мэй вещи были уложены такими аккуратными стопками, будто к ним никто никогда не притрагивался.

Я спрятала бутылочные крышки в шкаф и забралась под одеяло. Когда Бонни уснула, а я затихла, делая вид, что сплю, Гретхен и Мэй, как всегда, зашептались.

— Как считаешь, Джейк симпатичный? — спросила Мэй.

— Прическа у него классная, — ответила Гретхен.

— А какая фигура!

— Угу.

Они замолчали. Я уже думала, они спят, как вдруг Мэй произнесла:

— Бесит меня, что Цинни собирает всякий мусор.

— А тебе-то что?

— Ну, не знаю... она ведет себя как маленькая, тебе не кажется?

— Я тоже собираю коллекцию, все голубого цвета, — напомнила Гретхен.

— Так это другое дело. Ты не как маленькая. Вот бутылочные крышки — это точно по-детски!

И они вновь захихикали.

«Идите к черту!» — обозлилась я. Теперь я точно их не выкину. Но потом, лежа в тишине, в темноте, я задумалась: вдруг сестры правы и я веду себя как маленькая? Я думала и думала над этим. Ну как тут уснуть...

Я точно знала: это я убила тетю Джесси. Накануне я расчищала тропу и все думала о тете. Приближалась очередная годовщина смерти Розы. Тетя Джесси в эти дни словно выцветала, становилась вялой и неслышной, будто постоянно сдерживала себя, пыталась притормозить, чтобы не разлететься на кусочки при переходе через страшную дату.

В холмах бушевал холодный ветер, сгонял тучи и сыпал градом. Я забилась под сосну, нависшую над тропой. Крупные градины падали с неба, ударялись о землю, отскакивали и разлетались во все стороны. Под ногами расстилался толстый слой сухих сосновых иголок, и я бездумно ковыряла в нем совком.

И вдруг совок наткнулся на что-то твердое. Я смахнула сосновые иглы и обнаружила новую плиту, такую же в точности, как на тропе. Но до тропы было метров пять; как плита сюда попала? Я поковырялась вокруг, но новых плит не нашла.

Я перевернула тяжелую плиту. С нижней стороны налипли комки земли, между них полз небольшой червяк. Я начала рыть вглубь и тут же что-то задела. Под плитой был спрятан кожаный кисет, перетянутый шнурком. Внутри лежала золотая монета.

Вот это находка! Известный археолог Цинния Тейлор в одиночку совершила открытие века. При ближайшем рассмотрении монета оказалась чем-то вроде медальона, с женской головкой на одной стороне, мужской на другой и буквами: «ДВТБ».

У меня было странное чувство, будто я уже держала в руках этот медальон. По коже поползли мурашки. Что-то такое хранилось в глубинах моей памяти... но что? Может, я была здесь — давным-давно... в прошлой жизни? И это был мой медальон? Или я подсмотрела, как кто-то прячет его здесь? Очень мне это чувство не понравилось. Я положила медальон в кисет и запихнула его в карман куртки. Град кончился. Пора было за работу.

Но сосредоточиться на плитах я никак не могла. Я все думала, что же значит «ДВТБ». Чье-то имя? «Дэниел Валентайн Томас Блэкстоун»? Или имена влюбленных, «Дэниел Валентайн и Тина Блэкстоун»? Или что-то совсем другое, вроде «Душа Вечна, Тело Бренно»?

Вдалеке появилось новое скопление грозовых туч, и я помчалась к дому. Прямо передо мной тропу пересек маленький безобидный ужик, я зачем-то сцапала его и сунула в карман. Цинния Тейлор, знаменитый биолог, только что открыла неизвестное науке животное. В амбаре, за канистрами с бензином, я нашла жестянку из-под кофе, полную гвоздей и болтов, вытряхнула их на скамью, проделала в крышке отверстия и запустила туда ужика.

Тут в амбар зашла тетя Джесси.

— Я все думала, где ты ходишь, — сказала она. И будто застыла, прижав руки к телу.

— Гляди... — Я достала кисет и протянула ей. — Вот что лежало под камнем у дороги.

Она развязала его и вытряхнула медальон на ладонь.

— И еще, гляди...

Зачем только я это сделала? Я же знала, как она боится змей. Будто назло, я протянула ей жестянку. Может, я хотела похвастаться, что сама поймала ужика, такого маленького, безобидного, вовсе не похожего на страшную змею. А может... чего тут скрывать, конечно, я хотела поддразнить ее, чуть-чуть напугать, немного встряхнуть, вернуть на мгновение прежнюю тетю Джесси. Она перевела взгляд от медальона к ужику, отпрянула и тихо всхлипнула. Уронила кисет и попятилась к выходу. В проеме появился дядя Нэт...

А вечером тетя Джесси вытащила из комода нижний ящик и поставила его на середину комнаты. Она выстлала дно мягким покрывалом из своего приданого и попыталась забраться внутрь. Ящик был ей маловат. Дядя Нэт сидел на краю постели, умоляя Журавушку вылезти из ящика, но она будто не слышала. Будто уже нащупывала последний путь.

Я знала, к чему этот ящик, и была до смерти напугана.

— Не надо, тетя, — плакала я. — Пожалуйста, не надо...

Но она только бормотала что-то про Длань Господню и звала меня Розой и деткой. Пришла мама и увела меня домой.