Наталья Дурова - Гибель старого Ямбо

— А-а-а! Вот и ты, Антон? — обернулась Мари к мальчику. — Ешь конфеты.

— Какое благочестие! «Антон!» — усмехнулся клоун. — Почему «Антон»? Тони — это быстрее, моднее и по собачьему. Ха-ха! Не так ли, Машенька-русоманочка?

— Сам русоман! — обиделась Мари. — Слушайте, вы, тверской итальянец, я не люблю умных речей! Да вам они и не подходят. Лучше рассказали бы, как будут убивать слона.

— Тес! Ох, уж эти женщины! Болтливость — мать всех пороков. — Клоун с опаской посмотрел на Тони и усмехнулся. — Нас бьют по уху, а слона — по черепу, за ухом… На, Тони, пей за Ямбо… О, Ямбо, ты наш спаситель.

— Слава богу, хоть из этой дыры выберемся, — вздохнула Мари, протягивая Тони бонбоньерку.

Все конфеты были надкусаны. Тони машинально выбрал большую шоколадку и залпом выпил то, что ему дали.

Через несколько минут голова у него закружилась, ноги отяжелели. Он взглянул на Мари, но та вдруг стала расплываться. Вскоре он уже ничего не слышал.

Тони снилось, будто он научился говорить по-слоновьему. Ямбо рассказывает ему о своей жизни на воле, о том, какие вкусные и сочные травы в джунглях, какое дружное у них стадо.

Только одного надо бояться в джунглях — охотников. Они знают самое уязвимое место — нежную кожицу за ухом. Поэтому их выстрелов слоны боятся больше, чем укусов змей и копий туземцев.

Тони долго говорил с Ямбо. Потом оба, тяжело вздыхая, думают о теперешней жизни в вонючей конюшне. Ямбо жалуется Тони на злых людей. Зная, что их удары для слона — словно муравьиные укусы, злые люди придумали палку с гвоздями на конце.

Ах, если бы Тони знал, как больно Ямбо, когда в кожу вонзается острие палки!

— Ямбо, — вдруг предлагает Тони слону, — давай убежим! Далеко-далеко, хотя бы в джунгли… Или нет… Туда, где нет охотников и цирков.

— Это невозможно, мой мальчик. Видишь? — Ямбо, горестно качая головой, поднимает правую заднюю ногу. Массивной железной цепью она прикована к колу.

— Да нет же, Ямбо, это тоже придумали злые люди. Они это придумали нарочно, чтобы ты думал: «Люди сильнее меня. Они приковали меня, и я никуда не могу уйти». А ты поднатужься… Вот так. Ещё, ещё раз! Готово! Бежим, бежим…

Тони берёт Ямбо за хобот, и чудесный сон обрывается. Тони переворачивается на спину. Из-за пазухи выпадает плакат.

— «Спешите, спешите, спешите! Завтра на полигоне будет расстрелян взбесившийся слон Ямбо. Спешите, спешите!» — читает клоун, и, звонко чокнувшись с Мари, он допивает ликёр…

Тони проснулся. Сквозь пыльное оконце едва пробиваются солнечные лучи и, падая на серебряные шоколадки, разбегаются весёлыми зайчиками по гардеробной.

Тони схватил несколько конфеток и ринулся к дверям.

— Зачем это? Ямбо уже не нужны твои конфеты, — всхлипывая, сказала Мари.

Тони схватил её за руку и прошептал:

— Где Ямбо?

— Подлецы! Негодяи! — вдруг закричала Мари. — Ах, Антон, Антон! — Она заломила руки и простонала: — Если бы ты мог понять, какую гнусность они совершают!

— Где Ямбо? Где Ямбо? — твердил своё Тони.

— Что ты орёшь? Твоему Ямбо лучше, чем нам. Он уже, наверное, на том свете. — И Мари залилась слезами.

— Убили? Неправда! — кричал Тони.

— Неправда? Они всё могут. Вот взяли и объявили твоего слона бешеным. А публике — что? В кои-то века увидишь, как слона убивают. Повалила… Столько денег на полигоне набрали да ещё наберут. Ого-го! Этому паршивцу антрепренеру даже не снилось! — Плечи Мари затряслись, и она снова залилась слезами. — А нам не нужны такие деньги, грешно их брать…

— Убили Ямбо?

— Да нет, наверно, только повели на полигон.

Толпа на полигоне шевелилась, гудела. Тони нырнул в самую гущу её и быстро заработал локтями. Нет, пробраться невозможно. Всё труднее и труднее протискиваться сквозь плотное кольцо зевак. Слева от Тони — женщина, повязанная узорчатой шалью. Она теребит своего соседа и быстро тараторит:

— Начнут торговать — бери сразу.

— Эвон, нашла дурака! — огрызается сухощавый мастеровой. — Заработанные гроши выбрасывать на такую погань!

— А чем торговать изволят-с? — осведомился стоявший рядом чиновник.

— Нечто не слыхали? Слонячьими волосами и кожей. Люди сказывают, счастье приносит. Все болезни как рукой сымает, — торопливо объясняет женщина.

— А ничего, что он бешеный?.. И дорого просят-с? — не унимается чиновник.

— Гляньте, бабоньки, солдаты! — завопил в стороне старушечий голос.

На плац вышел взвод солдат. Щеголеватый молоденький офицерик перекинулся двумя словами с антрепренером. Подошедший клоун что-то разъяснял солдатам. Толпа заволновалась, подалась вперёд.

Виновник всех волнений, прикованный цепями к четырём столбам, спокойно жевал капустные листья. Ямбо нисколько не тревожило такое сборище народа. Слон привык выступать и не в манеже. Ямбо ждал дрессировщика, но его всё ещё не было. Музыка почему-то не играла.

Вдруг Ямбо насторожился, замер. Где-то совсем близко раздалось знакомое: «Ямбо!» Слон радостно затрубил. На плац стремительно вырвался Тони.

Переводя дыхание, Тони огляделся и, увидев рытвину, в которой был слон, крикнул:

— Не смейте, не смейте убивать Ямбо! Он хороший, он умный! Не смейте! Он не бешеный слон… — Голос сорвался, но Тони кричал. Ему хотелось, чтобы каждый услышал этот крик и понял, что Тони не может жить без Ямбо. Пусть посмотрят все, как он, маленький Тони, подбежит к Ямбо, возьмёт слона за хобот, и тогда всем станет ясно, что слон здоров. Ведь он не трогает даже маленьких.

Тяжёлые цепи сдерживали Ямбо. Переминаясь с ноги на ногу, слон тянулся хоботом к Тони.

— Этого ещё недоставало! Чего они медлят? — прошипел антрепренер.

— Приготовьсь! — Самодовольно улыбнувшись, офицер поднял затянутую в белую перчатку руку.

— Ваше благородие, мальчонка… — растерялся унтер.

— Кому я сказал?! — взревел офицер.

— Где Кецке? — нервничал антрепренер.

— Кецке уже с утра пьёт за упокой души спасителя Ямбо, — усмехнулся клоун Ганти и, услужливо кивнув антрепренеру, поспешил к Тони.

Тони вырывался, кусался, кричал. Несколько человек отделились от толпы.

— Помогите! Мальчишка обезумел! — задыхался клоун. — Скорее! Скорее!

Тони оттащили в сторону. Раздался нестройный залп. И всё смешалось: хрип Ямбо, гул толпы, частые выстрелы. Тони беспомощно повис на чьих-то руках.

— Никак, задохнулся? Куда его? — спросил рослый парень.

— В цирк, голубчик, — нетерпеливо махнул рукой клоун и, сунув оторопелому парню пятиалтынный, скрылся.

На следующий день труппа покинула город. Но не было в ней ни доброго, старого Ямбо, ни маленького акробата Тони. Память о первом держалась, пока у антрепренера были деньги, а второго нередко вспоминала Мари. Особенно тогда, когда она починяла костюмы, изрезанные Тони из мести за друга Ямбо.