Лидия Чарская - Южаночка

— А ну-ка, девицы, что задано на сегодня? — обратился толстяк добродушным голосом к классу.

— Реки, реки Европы, заданы monsieur Зубров! — откликнулось сразу несколько голосов с первых парт.

— А ну-ка девицы кто мне разгадает загадку? — еще добродушнее, но уже с лукавой усмешечкой на лице произнес снова Афанасий Ананьевич.

Надо сказать, что задавание загадок являлось маленькой слабостью географа. Эти загадки впрочем задавались с научной целью, так по крайней мере думал сам Зубров и старался в этом убедить и своих маленьких учениц. Обыкновенно на каждом своем уроке он задавал такую загадку: Брал какое-либо географическое название за первый слог, приставлял к нему другой, третий, четвертый и получалось слово. Девочки должны были отгадывать его и отгадав невольно запоминали название реки, горы, озера, страны или города входящее в состав такого заданного слова. Маленькие седьмушки поэтому очень любили и самого добродушного географа и его занимательные уроки. Впрочем, это не мешало ему быть очень вспыльчивым порой и весьма щедро сыпать за лень двойками и единицами, а порой и как следует нашуметь и накричать.

Сегодня Афанасий Ананьевич выглядел, однако, благодушнее обыкновенного.

— А ну-ка девицы, разгадайте-ка, заговорил он снова с самодовольной улыбкой: мое первое — река в Италии, мое второе то, чего я совсем не переношу благодаря моей чрезмерной комплекции, должен вам сознаться, девицы, а целое… Целое, девицы, такая пренеприятная, доложу я вам, штука что помимо всяких убытков, она и смерть и гибель с собой иной раз приносит! Вот что!

— Смерть и гибель! — раздумчиво, эхом повторили «девицы» и юные головки усиленно заработали над решением загадки.

Впрочем, не только девочки сидевшие в классе приняли деятельное участие в решении заданной им задачи, Гаврик с Южаночкой, тесно прижавшиеся друг к другу в их темном уголку, под кафедрой так же точно горячо принялись решать ее.

— Чтобы это могло быть, а как ты думаешь? — тихо шепнула Ина подруге.

— Не расспрашивай меня, ради Бога, а то я сейчас чихну. Ты видишь сколько здесь пыли и потом, я ужасно боюсь что сапог паровоза угодит мне по носу. Положение я тебе скажу не из приятных, — тем же шепотом отозвалась та.

— Да! Да! — рассеянно потирая себе лоб, что она всегда делала, когда обдумывала особенно сложные вопросы жизни, поддакнула Ина.

— Да, да! — и не теряя ни минуты тотчас же стала перебирать в уме все итальянские реки, добросовестно приготовленные ею на сегодняшний урок.

— Тибр! Тибр! Нет! — не выходит… Арно… Арно… И это не то, должно быть… По… По… По, всего вернее… Да… Да… по всей вероятности это — По… А дальше? Дальше-то что?.. — не без волнения допытывалась, копошась в своем уме, девочка! Ну, что… не может переносить паровоз? Голода… Что ли… Поголод! Поголод… Нет такого слова на свете. И причем тут его комплекция?.. Разве толстые люди переносят менее голод, нежели худые?.. Нет ни то… Значит ни то… Ах! — внезапно осенила голову Южаночки быстрая мысль, — ах, да ведь жары он не переносит. Жара… Жар… По… Жар… По… Пожар. Пожар! Пожар! Вот, что несет убытки, горе, смерть и гибель! — и Южаночка так обрадовалась сделанному ею открытию, что, совершенно позабыв о тех исключительных обстоятельствах в которых она находилась, девочка высунулась до половины из пещеры, бесцеремонно отстранив со своего пути мешавшую ей ногу учителя и звонким радостным голосом закричала на весь класс, хлопая в ладоши:

— Пожар! Пожар! Я отгадала сразу! Правда? Ведь это пожар, господин паровоз… То есть хотела я сказать Афанасий Ананьевич — смущенно краснея оправилась она тут же от нечаянно соскользнувшего с ее губ слова.

Трудно представить себе тот переполох, который произошел в следующую же минуту в классе. Девочки дружно ахнули, остолбенели и вдруг заговорили все разом тихим шепотом похожим на пчелиное жужжанье.

— Что она делает? Безумная! Сумасшедшая! Вот то дурочка! Ах ты, господи! Все пропало теперь!

— Не выдавать! Чтобы ни было, не выдавать ее mesdam'очки! Ни за что в мире! — вся красная надсаживалась Верховская со своей скамейки.

— Ина! Глупая! Ты с ума сошла! — в свою очередь терзалась в глубине засады Гаврик и с перекосившимся от испуганной гримасы лицом изо всей силы тянула назад Южаночку, в потемки в дальний угол пещеры…

Последняя только что сейчас сообразила всю нецелесообразность своего поступка и живо юркнула в свое убежище. Но увы! Это не могло уже поправить сделанного ею промаха ни на одну каплю. Паровоз, испуганный ошеломленной неожиданностью в первую минуту, вместе со стулом отскочил от пещеры в противоположный угол кафедры. Присутствие под столом чего-то живого, движущегося, говорящего, да еще вдобавок решающего загадки, совсем ошеломило толстого географа. Его маленькие глазки раскрылись шире, щеки отдулись еще больше, рот еще определеннее принял букву «о». Он сидел с минуту неподвижен вытаращив глаза и расставив ноги и, тяжело пыхтел, не говоря ни слова. Только глаза его пронзительным взглядом впились теперь в злополучный темный угол под столом кафедры и уже ни на секунду не отрывались от него.

Самое простое было бы для него заглянуть под стол и извлечь оттуда виновных, но увы! — благодаря своей толщине Афанасий Ананьевич совсем не мог низко наклоняться..

Однако, это беспомощное состояние учителя не могло продолжаться долго И вот, медленно краснея щеками, лбом, носом и самой шеей, географ вспыльчиво произнес, гневно ударив изо всех сил кулаком по столу:

— Что же это за безобразие, девицы! Кто находится под столом? Извольте сейчас же вылезти оттуда! Что за шалости! Стыдитесь барышни! Стыд и срам!

И так как в злополучном углу не ощущалось уже теперь никакого шевеления, окончательно взбешенный Зубров, вскочил со своего места и затопав ногами, закричал еще гневнее на весь класс:

— Сейчас же выходите! Кто там есть, сию же минуту выходить! Или я иду к начальнице… Иду сию же минуту.

Он умолк на минуту и выдержал паузу. И опять ни малейшего шевеления в темном углу..

Еще молчание…

И уже с багрово пылающим лицом Афанасий Ананьевич соскочил с кафедры произнес многозначительное:

— Хорошо же! — и с несвойственной ему легкостью вылетел за дверь при гробовом молчании класса.

— Ну, будет теперь потеха! Выпустил все свои пары и покатился! Сейчас придет «сама», и задаст нам звону! Ах, Южаночка! Южаночка! И зачем только ты не умеешь владеть собой! — тоскливо шептала в томлении Гаврик.

— Вылезайте, душки, скорее, сию же минуту вылезайте! — послышался голос Верховской и ее вихрастая мордашка заглянула в отверстие пещеры, где ни живы, ни мертвы сидели притихшие девочки.

— Вылезайте же и сейчас же закатывайтесь в бельевую. Признайтесь мадам Павловой во всем, она добрая и даст вам во что переодеться, да скорее, а то сейчас «сама» явится и пойдет такая сумятица, что небу жарко станет. Только не бойтесь ничего, мы не выдадим вас!